Записки I-тетрамино

Он прекрасно понимал, что гиенцы никогда не заплатят. У них, после того как из-за засухи рухнула экономика, тупо не было денег. Но замороженный конфликт для него был выгоднее, чем признание поражения. А снижение цены до разумного минимума, на который у властей планеты хватит денег, использовалось бы против него в конкурентной грызне.

Так что Гиена просто была обречена на смерть от жажды. При этом, что характерно, меньше всего пострадали организаторы противостояния. Корпорация как была безмерно богатой, так и осталась. Потомки старых поселенцев, которые и так ан масс жили в более привлекательных местах, утратили источник дохода, но и текущих запасов им и их потомкам хватит на три жизни.

Пострадали только обычные жители Гиены. Фермеры на арендованной земле, потомки поздно прилетевших переселенцев и прочие неграждане. Так сложилось, что на Гиене особенно много было сектантов всех направленностей — от "Мужчин, идущих своим путем" до "Церкви Иисуса Христа Святых последних дней" с прослойками из "Дианической Викки", адамитов и даже, святыеугодники, дожившей до XXX века секты скопцов. Понятно, что сект было значительно больше, просто я, обладая знаниями на момент начала XXI века, выхватил из списка пару знакомых названий.

Скопление сект объяснялось политикой старых поселенцев, которые привечали всех способных оплатить проживание. На самом деле не всех — сектам, способным постоять за себя, вроде "Черных пантер" или "Аум Синрикё", давался от ворот поворот.

Вышеупомянутые травоядные секты вполне вписывались в существующее на Гиене гражданское общество. Что, в общем-то, было логично — их религиозные нормы давно пообтесали уголовный кодекс и моральное осуждение. Во всем, кроме одного крохотного нюанса. Секты были нетерпимы к другим сектам. Адамиты ненавидели мормонов, МИСПы ненавидели "Викку", скопцы ненавидели всех сразу. Так что прийти к единству хоть по какому-то вопросу на любом собрании жителей Гиены было принципиально невозможно.

Со стороны этот запутанный клубок из чванства, амбиций, религиозной нетерпимости и возрастных повреждений мозга я видел как на ладони. Не бином Ньютона, в конце концов. У нас, в России, в общем-то, общество точно так же атомизированно. Только вместо сект — политические течения. Либералы ненавидят коммунистов, антифашисты националистов и все вместе ненавидят геев. Это делает любое социальное взаимодействие, которое принесет пользу абсолютному большинству жителей страны, принципиально невозможным. И, как и в случае с Россией, было совершенно непонятно, что делать. Может быть, когда-нибудь в будущем, когда я разработаю психоисторию, в смысле, работающую теорию по управлению сообществами людей, то смогу дать ответ.

Но не сейчас.

Сейчас Гиену могло спасти только чудо. И я был призван его организовать, ведь чудеса — это моё ремесло.

* * *

Я попал на Гиену несколько дней назад.

Как и в предыдущие разы, в моей голове заиграл цирковой марш сигнала тревоги, и я, выматерившись и плеснув в лицо холодной водой, попёрся к Битцевскому парку. По пути я думал о том, как хорошо устроился Бэтмен — мало того, что он миллиардер и имеет дворецкого и Женщину-кошку, так еще и бэтсигнал вызова на происшествие он устроил по принципу "до востребования" и он не будит его по ночам.

А у меня мало того что вместо Женщины-кошки имеется Мужчина-кот, который сейчас дрыхнет, свернувшись калачиком у меня за пазухой, так еще и миллиардером я не являюсь и потраченные мной на спасение мироздания дни будут потом вычтены из моего отпуска. Надо будет не забыть предупредить отдел кадров — без этого старательная, но не очень умная кадровичка Аннушка будет ставить мне прогулы.

На дворе стояла глухая ночь и раннее утро пятницы одновременно. Если повезет, то я успею спасти мир до утра понедельника, почти не потеряв в зарплате.

К парку меня вела разумная предосторожность. В самый первый наш вызов Никсель приехала на метро, наивно полагая, что выданные ей призрачные ангельские крылья справятся с транспортировкой меня и Беляша между мирами без дополнительных технических ухищрений.

Так, в общем-то, и было. Призрачные крылья давали девушке возможность летать, нарушая скучные законы физики. Крылья и выглядели, и работали как математическая абстракция. Легкие, белоснежные, с легким стальным блеском, собранные из сотен стилизованных под перья невесомых пластинок, они выглядели как компьютерный спецэффект, чудом попавший в реальный мир.

При пользовании крыльями можно было не учитывать ветер, плотность да и само наличие воздуха. Сделав пару широких взмахов, Никсель могла влететь в любое закрытое помещение и вылететь, выскользнув предварительно из нашей реальности. Могла неподвижно висеть в любой точке пространства, слегка шевеля полупрозрачными кончиками перьев.

Но при всех этих безграничных возможностях у крыльев были и ограничения. Они учитывали, пусть и не в полной мере, грузоподъемность, инерцию и закон сохранения энергии. Для того чтоб изменить траекторию или скорость движения, Никсель тратила энергию. Из своих собственных невеликих запасов.

В случае транспортировки самой худосочной Никсель эти траты были несущественными. Но увеличивались пропорционально переносимому грузу, быстро становясь непосильными. Попробуйте затормозить или разогнать автомобиль, толкая его вручную. Конечно, с крыльями сделать это было легче — не нужно было преодолевать трение. Но даже в этом случае справиться с массой в несколько тонн девушке было непросто.

Хорошо, что при выходе за пределы реальности сохранялся импульс. Тело не изменяло скорость, продолжая двигаться в том же направлении, что и до перехода. Эта лазейка позволяла Никсель без особых усилий летать на своём биплане. Не всегда это выходило ловко, особенно поначалу, но девушка быстро училась.

Другая трудность заключалась в том, что крылья переносили владельца и то, что владелец держал в руках. Понимаете трудность? Я был слишком тяжел и габаритен, чтоб Никсель могла нести меня на руках. Другие охотно предложенные мной варианты: к примеру, вариант "Дружба — это чудо", при котором я должен был сидеть на Никсель верхом, как и вариант "Рюкзак", при котором я висел на её груди на манер ленивца, — были с негодованием отвергнуты.

Высказав всё, что она думает о мироздании, её роли в нем, о мужчинах вообще и обо мне с Беляшом в частности, Никсель уехала обратно, вернувшись на своём сверхманевренном биплане.

Используя способности крыльев, она могла свободно летать над Москвой, не тревожа покой специальных служб, так как самолетик проявлялся в нашей вселенной только при взлете и посадке. И именно взлет и посадку обеспечить было сложнее всего.

В первый раз Никсель посадила биплан на крышу моей двенадцатиэтажки, порвав паутину раскиданных по кровле оптоволоконных кабелей и оставив весь дом на неделю без Интернета. По возвращении с задания мне пришлось вместе с остальным жильцами горестно вздевать руки, восклицая "А кто это сделал?", наблюдая творящийся на крыше бедлам.

Так что в следующие разы Никсель взлетала и садилась на огнезащитную вырубку вдоль Битцевского парка, куда мы сейчас с котом и спешили. По пути я купил на заправке большой стакан крепкого кофе и потихоньку смирялся с путешествием.

"Возможно, будет весело, — старался я убедить себя. — Может быть, мне даже понравится".

Никсель прилетела через полчаса, веселая, накрашенная и под хмельком. На её шее красовался свежий засос, а в голубых волосах застряли конфетти.

Я молча закинул в биплан сумку с самыми необходимыми в другом мире предметами: тремя упаковками пива, кошачьим туалетом и большим набором инструментов, приготовившись лететь. С возрастом я прокачал навык "Я завидую молча" до феноменальных высот. Уверен, на моем лице ничего не дрогнуло, даже когда Никсель, пользуясь тем, что телефон, оказавшись в нашем слое реальности, ожил и поймал сеть, передавала всем чмоки и обещала скоро вернуться в джакузи.