Страница 3 из 7
С тех пор я стала навещать Костю каждый день, а иногда и два раза в день. Даже на соревнования в тот раз не поехала, это очень серьёзно. Он быстро шёл на поправку. Со временем я стала замечать, что он радуется мне, бежит навстречу, интересуется моими делами. Ну и я к нему со всей душой.
Наконец, Константина выписали из больницы. Я очень боялась, что мы с ним видеться больше не будем. Давно вернулся Виктор Иванович, простил меня, тетёху такую. Продолжались наши тренировки. Я скучала по Косте день и ночь, так привыкла к нему, что просто не могла. Никаких разговоров на тему отношений у нас с ним никогда не было, да и быть не могло – по моей вине он пострадал. Плачу ночами в подушку. Как увижу Виктора Ивановича, всё мне хочется о Косте спросить: как он, что с ним, а я сдерживаюсь, стесняюсь.
Через два месяца после нашей последней встречи Костя пришел в спортзал к концу тренировки, перекинулся парой слов с отцом, а потом подошёл ко мне.
– Привет, Катюха. Знаешь, я по тебе соскучился. Оказывается, мне тебя очень не хватает. Ты бы хоть телефон оставила, а то раз, и исчезла…
Костя стал моим мужем, самым дорогим и любимым человеком на земле, которого я берегу и лелею.
Девчонки, мои подружки по команде, всё шуточки шутили на нашей свадьбе. Говорили:
– Хорошо, Катюха, целилась, а попала бы в голову, тогда б твой муженек столбам улыбался!
Ещё болтали:
– Виктор Иванович, когда тебе сына доверял, не предполагал, что ты так активно действовать будешь!
Смеялись:
– Чего ядро толкать, мучиться? Возьми любой кирпич и атакуй – беспроигрышный вариант для тех, кому жених нужен.
Всех их шуточек не пересказать.
Костик мой только улыбался, такой он хороший. А я отшучивалась:
– Завидуете? Завидуйте!
Прости меня, Дэзи…
Скучный месяц ноябрь – кругом сыро, холодно, серо и тоскливо. Лидия Викторовна разулась в прихожей, сняла пальто, прошла в зал и присела в кресло. В комнате было тепло, а она очень замёрзла, пока добралась домой. Может, её разморило от тепла и усталости, или подействовал корвалол, которого она напилась час назад, только она задремала и даже не почувствовала, что задремала: как сидела, так и сидит на том же месте, и видит – в кресле напротив Дэзи. Молодая, здоровая, такая, какой её любила вся семья – со смешным плоским носам и короткими лапами.
– Ты обиделась? – спросила Лидия Викторовна. – Почему не идёшь ко мне? Подойди, я хочу тебя обнять.
Собака посмотрела внимательно и грустно, а потом сказала:
– Я же так любила вас…
– Дэзи, ты же знаешь, мы тебя тоже очень любили. Я помню, как Володя четырнадцать лет назад тебя принёс… Крохотный толстый щенок-боксёр… Я стала возмущаться:
– У меня двое детей, ты всё время по командировкам. Мне только собаки не хватало!
Только дети в два голоса стали просить:
– Мамочка! Посмотри, какой он милый!
Они сразу начали тебя тискать, целовать и радоваться. Мариночка тогда ещё в школу не ходила, и Серёжа – на два года младше.
Ты была такой проказливой, помнишь? Мы в прихожей тапки складывали наверх, туда, где у добрых людей шапки лежат, чтобы ты их не погрызла. Смешно так.
– Потом я стала взрослой, а дети ещё оставались детьми.
– Мне никакой другой няньки не нужно было, ты мне помогала детей воспитывать. Выведу вас на улицу, ребятишек на детской площадке оставлю, а сама пойду по своим делам. Так ты чужим взрослым не позволяла близко подходить к песочнице, заодно и не наших малышей охраняла. Мамаши не могли своих детей забрать – возмущались.
Лидия Викторовна улыбнулась. Собака нехотя подошла к креслу, на котором сидела хозяйка, и положила голову ей на колени.
– Дэзи, а помнишь, как у тебя заболели зубы?
– Давай не будем о грустном. Зубы мои потом пригодились.
– Да-да, это ты про случай с Серёжкой? Когда он возвращался со школьной дискотеки, на него трое напали возле гаражей. Я ждала его, волновалась, поэтому и гуляла с тобой допоздна. Далековато было, но ты услышала крик, узнала голос и кинулась на помощь, я за тобой еле успевала. Вместе мы хулиганов и разогнали. Но это, наверное, единственный случай был. Вообще-то никто наших ребят не обижал, да они без тебя и не гуляли никогда. Маринка с тобой на свидания ходила.
– Это поначалу, потом возмущаться стала: «Я с Дэзи гулять не буду!». Потому что я ей целоваться не давала, очень уж мне не нравилось, когда всякие глупые мальчишки начинали её тискать.
Обе примолкли. Потом Лидия Викторовна тяжело вздохнула и сказала:
– Счастливые мы были и сами не понимали, как счастливы. Володя умер, мне самой жить не хотелось. Ведь нестарый был, и не пьяница, а сердце остановилось – слабые наши мужики. Мне бы от горя запереться одной в доме, думать о нём и плакать-плакать… А ты вот так же ко мне подойдёшь и начинаешь мне слёзы с лица слизывать. И гулять с тобой надо, хочешь-не хочешь. Если б не ты, неизвестно, как бы я это горе пережила.
– Зато дети у вас хорошие, и судьба их не обидела.
– Да-да, – согласно кивнула Лидия Викторовна. – Маринка в десятом классе училась, когда прошла конкурс и попала на телевидение, начала молодёжную передачу вести, она же у нас красавица и умница. Не зря её так быстро в Москву переманили. Она тоже по тебе скучала, с тобой по телефону разговаривала. Мы всё смеялись поначалу: ты голос её слышишь, а не видишь, начинаешь нервничать. Потом привыкла.
– А вскоре и Серёженька женился…
– В Саратов переехал, вроде и недалеко, а не каждый день видимся. И рада я за них, а всё ж таки грустно. Столько лет было в доме шумно и весело, а тут – тишина и пустота. Одна ты у меня осталась, Дэзи, верный мой друг.
– Только и ко мне старость подкралась.
Лидия Викторовна прижала к груди сидевшую около неё собаку и с трудом проглотила комок, который появился в горле.
– Ты, же знаешь, Дэзи, подружка моя милая, хорошая моя, мы всё сделали, что могли, когда ты заболела. От паралича даже людей не всегда вылечить можно, а мы тебя в несколько ветеринарных клиник возили, все назначения выполняли, все лекарства покупали. Наш врач сразу сказал: «Усыпить. Ей ничего не поможет – это старость», а мы боролись.
Женщина снова замолчала, потому что не могла говорить. Через несколько минут продолжила:
– Ты думаешь, мне было легко на это решиться? Думаешь, мне не хотелось, чтобы ты умерла своей смертью? Только не могла я тебя на руках выносить на улицу с четвёртого этажа – ты пятнадцать килограммов весишь, а я сама всего сорок восемь, сил моих физических на это не хватало. Первое время мне сосед Витька Сидоров помогал – у него почему-то всегда первых пар в институте не было. Он тебя выносил на прогулку, а когда ты все дела сделаешь – заносил. Потом Витька сессию не сдал и его из института выгнали, он на завод устроился, стал рано уходить. Пару месяцев я сама тебя выносила, и меня радикулит разбил.
Снова возникла пауза.
– Не расстраивайся, ты всё сделала правильно… – сказала собака.
Но Лидия Викторовна продолжала оправдываться:
– Серёжа много работает, он с трудом сегодня вырвался – помог тебя в клинику отвезти, выгрузил нас там и сразу уехал. Врач говорил, что ты ничего не почувствуешь. Я тебя оставила, вышла в коридор, и мне плохо стало, меня корвалолом отпаивали. Прости меня, Дэзи.
Слёзы уже не лились у Лидии Викторовны из глаз, но на сердце лежала тяжесть и трудно было сделать вдох.
– Я знаю, почему тебе так больно, – сказала Дэзи. – Ты боишься, что с тобой поступят так же. Твоя собственная старость на пороге.
– О чём ты говоришь? Я же человек!
– Ладно, не делай вид, что не понимаешь… Как будто люди не бывают друг другу в тягость.
Лидия Викторовна хотела возмутиться и вдруг проснулась. Она была одна в пустой квартире. Трезвонил телефон. Она сняла трубку. Это звонила из Москвы Марина:
– Мамочка, ну как всё прошло с Дэзи? – и всхлипнула:
– Мамочка, ты только не плачь!