Армия Наполеона

Сюше был единственным из маршалов, кто не знал поражений на испанской земле, единственным, кому удалось, одержав блистательные победы, добиться и самой важной – завоевать сердца испанцев. Мудрая военно-административная деятельность герцога Альбуфера запомнилась арагонцам, в 1826 году, когда Сюше умер, в Сарагосе была отслужена траурная месса за упокой его души – пожалуй, единственный пример такого отношения испанцев к наполеоновским генералам. Сюше был также и единственным, кто получил маршальский жезл за кампанию на Пиренеях.

В исторической литературе часто встречается мнение, согласно которому наполеоновские военачальники – храбрые рубаки, ничего толком не могли сделать в отсутствие императора, что в лучшем случае они были неплохими тактиками, но оказывались беспомощными перед необходимостью принимать стратегические решения и т. п. Герцог Альбуфера явно не вписывается в подобный штамп, во всех сражениях и походах он проявил себя не только как отважный солдат и хороший тактик. Он уверенно находил решения в самых сложных обстоятельствах на театре военных действий, раскрыв себя как выдающийся стратег, талантливый администратор и блистательный политик.

Рядом с Даву и Сюше хотелось бы назвать и других выдающихся полководцев Империи, однако уже с определенными оговорками, и среди них прежде всего маршала Массена. Андре Массена вошел в плеяду блистательных военачальников раньше самого Наполеона Бонапарта и стал маршалом не в качестве воспитанника последнего, а получил маршальский жезл как должное. Своими подвигами в итальянских кампаниях, громкой победой под Цюрихом в сентябре 1799 года, героической обороной Генуи в 1800 году, безупречным военным командованием армией на итальянском театре в 1805 году и блистательной ролью, которую он сыграл во время австрийского похода 1809 года, Андре Массена, герцог Риволийский, князь Эсслингский, вошел в легенду.

«Кто не видел Массена в Асперне – тот ничего не видел!» – восторженно воскликнул Наполеон, отдавая должное поведению маршала в день битвы при Эсслинге. Однако при всех неоспоримых достоинствах Массена обладал серьезным пороком – он был чудовищно корыстолюбив. Его ненасытная алчность выходила за рамки обычной любви к деньгам и доходила до того уровня, при котором она могла даже вмешиваться в его стратегические комбинации. «Массену ненавидит вся армия, Вы, очевидно, убедились, что у него нет достаточно высоты духа, чтобы командовать французами, – с возмущением писал император своему брату Жозефу, узнав об очередных нечистых делах маршала, – Массена все украл. Нужно порекомендовать ему вернуть украденные им три миллиона»[242]. В другом письме Жозефу Наполеон говорит: «Массена ни на что не годен в гражданском правлении… Это хороший солдат, но он полностью отдался любви к деньгам, это его единственный мотив поведения… Вначале он крал по мелочи, теперь ему не хватит и миллиардов»[243].

Увы, герцог Риволийский был непростой личностью. Неустрашимый под ядрами, храбро командовавший полками в самых сложных ситуациях, громовым голосом отдавая не терпящие возражения команды, статный и мужественно красивый, он был настоящим воплощением бога войны на поле боя, где грохот орудий, по выражению Наполеона, «прояснял его мысли»[244], однако в ситуациях менее драматичных Массена превращался в мелкого лавочника, из семьи которого он, впрочем, и происходил.

Герцог Риволийский был также старше многих других военачальников Империи или, по крайней мере, раньше других состарился. В 1810 году, когда Наполеон поручил ему командование Португальской армией – соединением трех корпусов, предназначенных для движения на Лиссабон и разгрома находящихся там англо-португальских войск лорда Уэллесли (будущего знаменитого герцога Веллингтона), Массене было 52 года. Несмотря на то, что это далеко не старческий возраст, герцог Риволийский был уже не в самой лучшей форме. Он раньше многих почувствовал усталость от походов и славы, тем более что славы у него было более чем достаточно. В Португалии он мог разве что потерять ее и вряд ли приобрести новую. Массена отправился к армии скрепя сердце и командовал войсками устало и обреченно. Результат нетрудно предугадать: неудача, отступление из Португалии, нерешительная битва при Фуэнтес де Оньоро – так закатилась звезда этого видного полководца.

Наряду с герцогом Риволийским хотелось бы отметить еще одного военачальника Империи – маршала Сульта. К началу правления Наполеона Жан де Дье Сульт не пришел с таким же багажом побед, как Массена, однако его роль в кампании 1805 года была высоко оценена императором. После Аустерлица Наполеон назвал Сульта, ставшего маршалом в 1804 году, «первым тактиком Европы». Отличился маршал и в походах 1806–1807 годов. С 1808 года он непрерывно сражался в Испании, именно ему принадлежала честь быть полководцем, который в начале 1809 года под Коруньей сбросил в море английскую экспедиционную армию.

Однако после этого успеха, не отвечавшего, впрочем, в полной мере ожиданиям императора, герцог Далматский (этот титул маршал получил в 1808 году) терпит часто неудачи. Особенно серьезным ударом по его репутации было поражение под Опорто в мае 1809 года от лорда Уэллесли.

Однако блестящая победа над испанскими войсками под Оканьей (19 ноября 1809 года) – во многом заслуга Сульта, достойно он сражался и в конце 1813 – начале 1814 года, когда с остатками армии короля Жозефа ему пришлось сдерживать наступление превосходящих сил Веллингтона. В общем же маршал Сульт, несмотря на ряд существенных недостатков (в частности, подобно Массене он был крайне алчен), конечно, значительный полководец, но, как и герцог Риволийский, не может быть, вероятно, поставлен на один уровень с Даву и Сюше.

Часто среди самых выдающихся стратегов и тактиков своего времени историки упоминают имена маршалов Сен-Сира и Макдональда. В опубликованной в 1981 году биографии Гувийона Сен-Сира, принадлежащей перу Кристианы д’Энваль, есть даже такая фраза: «Если не считать Наполеона, Гувийон Сен-Сир представляется нам как самый интеллектуальный и самый умный из всех полководцев своей эпохи… Справедливо сравнивали его битвы с шахматной партией. Он думал обо всем, вычислял все, выстраивал все комбинации, подготовлял мельчайшие движения войск, ничего на оставляя на волю случая…»[245]. Мадам д’Энваль, видимо, не учла, что война – это не игра в шахматы, это, как выразился Клаузевиц, «область опасности», «область физических страданий и усилий», борьба, мобилизующая все материальные и духовные силы человека, борьба с усталостью, слабостью, сном, страхом, холодом, жарой, неизвестностью. Наконец, для командующего это умение «пламенем своего сердца, светочем своего духа… воспламенить жар стремления у всех остальных»[246], умение повести за собой, заставить поверить в себя тысячи людей настолько, чтобы они беспрекословно шли за тобой навстречу смертельной опасности… Поэтому, разумеется, если бы Сен-Сир готовил и проводил свои операции лишь как игру в бессловесные деревянные фишки, он не одержал бы побед под Кастель-Франко, Калдеу, Молина-дель-Рей, Варлсом и Полоцком.

И все же биограф в чем-то действительно права: Сен-Сир был в определенной степени немного «шахматистом». Замкнутый, холодный, мало интересующийся состоянием своих подчиненных, «филин», как прозвали его в армии, Гувийон Сен-Сир не пользовался особенной любовью солдат, а для полководца это уже серьезный недостаток. Наконец, мемуаристы, подчас абсолютно противоречащие друг другу, единодушно отмечают за Сен-Сиром такую черту как крайний эгоизм, доходивший до того, что он с удовольствием видел поражения других военачальников, имевших несчастье оказаться рядом с ним во время проведения военных операций. Сам Наполеон на Святой Елене сказал о Сен-Сире: «Он не идет в огонь, ничего не осматривает сам, дает разбить своих товарищей…»[247]. В общем, маршал Гувийон Сен-Сир навряд ли заслуживает приведенных восторженных эпитетов.

242

Correspondance… t. 12, p. 120.

243

Ibid., p. 430.

244

Ibid., t. 30, p. 367.

245

Ainval C. d’. Gouvion Saint-Cyr. Soldat de l’An II, Maréchal d’Empire, réorganisateur de l’armée. R, 1981, p. 286–287.

246

Клаузевиц К. О войне. M., 1936, т.1, c. 78, 84.

247

Gourgaud G. Op. cit., t.2, p. 103.