Страница 17 из 42
— Есть идея, — Костя, вероятно, докопался до мысли. — Мы проверим звонки Эллы Сергеевны. Вот только стоит подобная услуга дорого.
Улыбка сползла у меня с лица. Сколько стоит услуга, о которой говорил Костя, мне плевать. Я был встревожен другим. Накануне убийства с Афтондилом, я активно говорил с ним по телефону. А если так, за мной уже давно присматривают бывшие коллеги.
— Ты чего?
Костя хоть и не был психологом, однако произошедшие со мной перемены заметил.
— Думаю, когда ждать гостей, — признался я.
— И над легендой следует поработать. Решил, что сказать? — огорошил меня Костя. Чего это вдруг бывший милиционер и кидала воспылали друг к другу любовью? Чего тебе от него нужно? А ему — чего? И самое дурное — Афтондила убивают, когда он едет к тебе на встречу. На, держи, — и сунул мне конфетку.
Я понял — Костя недавно бросил курить. И своей сигаретой я устроил ему настоящую пытку.
— И что — совсем не пьешь?
— Совсем, — вздохнул Константин. — Три месяца, две недели и пять дней. Сегодня как раз пятый пошел.
— И как долго собираешься считать? — задал глупый вопрос я.
— Скворцов, ты счастливый человек. Делаешь, что тебе вздумается, и не ломаешь голову. Я же не могу себе позволить жить, как я хочу. Обстоятельства диктуют. Ступай домой и ешь свой борщ.
— Хотел тебя спросить…
— Ну?
— Чего тип делал в моем доме?
Костя улыбнулся.
— А вдруг у него здесь любимая женщина живет? Или просто женщина? Ты, Скворцов, сам подумай — я же твоих соседей не знаю.
9
Труд облагораживает человека. Помниться, когда я учился в школе, на тыльной стороне тетрадки кроме таблицы умножения имелся свод правил строителя коммунизма. Ничего не помню, лишь то, что труд облагораживает. По природе своей я законченный лентяй, хотя греха большого в этом не нахожу. После вынужденного безделья, которое, впрочем, бездельем назвать сложно, я отправился на работу. Первой встретила меня Кристина — бросилась взволнованная. Не знаю, чем я очаровал бедную девушка, но она не скрывала своих чувств. Кристина была рада меня видеть. Честное слово.
— Дима! Что случилось? Говорят, вы заболели? Дима, вы знаете, накануне мне приснился сон. Вы приснились. И такой бледный. Лежите на каком-то диване, и я за вами ухаживаю. А потом мне сообщают, что Скворцов и в самом деле заболел. Я, конечно, расстроилась. Решила сначала навестить, а вдруг у вас жена? Что она подумает? Мне плевать, а вам, думаю, нет. У вас все в порядке?
По правде говоря, я был тронут и собирался хоть как-то отблагодарить Кристину — взять за руку или заглянуть в глаза. Не успел! Рядом возникла Элла Сергеевна — вынырнула, словно черт из бутылки.
— Дмитрий Анатольевич, зайдите ко мне, есть разговор.
Слишком бурное начало трудового дня. Подсознательно я чувствовал, что события только начинают разворачиваться, и был прав. Едва я уселся напротив Эллы Сергеевны, как деверь кабинета распахнулась, и вошли двое. Кто они и откуда — не имело смысла представлять. Когда-то именно таким же образом я появлялся на сцене: решительно входил и показывал корочки. Эти двое действовали иначе — удостоверение не показали, посчитав пустой тратой времени.
— Вот и наш герой, — сказал старший и без приглашения уселся, закинув ногу на ногу.
Я улыбнулся — ботинки у него были казенные.
— Вы позволите нам переговорить? — обернулся он к Элле Сергеевне и только тут, спохватившись, достал удостоверение.
— Что-нибудь серьезное?
— Вот об этом мы и хотим поговорить, — туманно объяснил мужчина.
Явно встревоженная, Элла Сергеевна покинула кабинет, бросив в мою сторону сочувствующий взгляд — я поправил галстук.
— Скворцов Дмитрий Анатольевич? Вы знакомы с господином Чевадзе?
Хуже начала сложно себе представить. Даже в заштатных детективах подобную сцену описывают веселей. А тут штамп, от которого тошнит. Парни незнакомые, прежде встречать не приходилось. Они хоть поинтересовались, с кем им предстоит беседовать? Думаю — вряд ли. Там у них правая рука не знает, что творит левая. Хотя прокинуть по учетам — что может быть проще?
— Да, я знаком с господином Чевадзе.
— С какой целью он вам звонил… — оперативник назвал дату нашего разговора.
— Звонил, чтобы поговорить. Машину он мне подыскивал. Афтондил — серый дилер. Работает под заказ.
— Подробней, пожалуйста, какая машина, сколько стоит, как вы с ним договорились? Надеюсь, вы в курсе, что произошло с Афтондилом?
— Да, я в курсе.
— Он остался вам должен? Сколько вы ему заплатили?
— Ничего я ему не платил. Разговор был — подыскать недорогой вариант.
— Подождите, подождите. Насколько мы знаем, Чевадце недорогими машинами не занимался вообще.
Я вновь поправил галстук.
— Чевадзе оказывал мне услугу, скажем… как старому приятелю. Дело в том, что я неплохо его знаю.
Кажется, они и в самом деле не проверили меня по учетам. Эх, молодая поросль — вечно спешат. А куда спешит их начальник?
— Василий Алексеевич все еще работает? — спросил я, воспользовавшись небольшой паузой.
Оба перегнулись.
— Вы знакомы?
— Более чем, сидели в соседних кабинетах. Паркет-то заменили? Или по-прежнему прикрыт старой дорожкой?
— Ты что тут делаешь, Скворцов?
— Работаю.
— Крышуешь? — по своему понял старший.
— Я здесь работаю.
— Чевавдзе зачем тебе понадобился?
— Подыскать машину. Кому как не ему знать — чистая она или имеет темное прошлое? Сделка планировалась законная.
— Какую машину вы заказали? Мерседес?
— До Мерседеса я еще не дорос — слишком хлопотно и обременительно. Разговор вели о более скромном варианте. Время от времени Афтондил звонил.
— Где вы были в среду шестого числа?
— В два часа по полудню? Пил пиво — сидел в кафе и ждал Чевадзе.
— Я понял, — встрял второй, — это тип, который сбежал с больницы. Скворцов, а чего вдруг ты сбежал с больницы?
— Не убегал — я ушел. Встал и ушел — на меня махнули рукой. Лежал, как идиот, в коридоре. Сколько можно? Взял вещи и ушел — терпеть не могу больницу. А потом это мое личное дело.
— Был скандал, — сказал оперативник, — кто-то схлопотал выговор.
— Сожалею, но и лежать на каталке в коридоре — удовольствие не из приятных.
— И все же, о какой машине шла речь?
— Парни, вы не там ищите, позвоните Василию Алексеевичу и спросите, кто такой Скворцов?
— Умер он, — сказал старший. — Василий Алексеевич умер.
— Как!
— А вот так — пришел домой и умер. Лег спать и не проснулся.
Мне стало и горько и неловко. Перед Василием Алексеевичем прежде всего, парни волновали меня мало.
— Слушай, Скворцов, ты в самом деле здесь работаешь? А то мы думали, другой какой. Мало ли на свете Скворцовых? Машину какую купить хотел?
— Чего вам сдалась машина! — возмутился я. — Обыкновенная — на четырех колесах, чтобы бегала и головной боли никакой. Сел и поехал — вот какая машина. Еще вопросы?
— А ты не кипятись! Нам решать — из города ни ногой. По делу проходишь.
— Бумагу давай.
— Какую еще бумагу?
— Сам знаешь — где подпись поставить.
— Ты, Скворцов, кажется, не понял…
— Все я прекрасно понял, бумагу давай, а если бумаги нет — ауфидерзейн, господа.
Вот такая встреча. Понять и объяснить можно многое. Но как объяснишь явное пренебрежение к бывшему коллеге? И откуда это высокомерие? Нужно делать дело — так ты его и делай, но грамотно, профессионально.
— Кофе будем пить?
— Что?
Элла Сергеевна сидела напротив меня. Посетители ушли по-английски, не простившись.
— Что-нибудь серьезное? — она ждала объяснений.
Я мысленно выругался. Еще не остыл от одной беседы, а тут новая. И почему они не могли завалиться ко мне домой? Какая им разница? Сегодня понедельник, и многие дела начинаются именно в понедельник.
Кофе — она его заварила наспех. Включила кофеварку и достала чашки. Две штуки. Конфеты. Я сунул в рот и вспомнил Костю. Он прав — куда я влез?