Страница 42 из 61
Боюсь, даже мои мозги умом не блещут, иначе наверняка отказались бы от прежнего жилища и вселились бы… ну, например, в кустик или камушек. Оно безопаснее и куда разумнее, но что есть — то есть. Извилины сделали неправильный выбор, и я начала осознавать произошедшее.
— Мдямс, — с трудом принимая сидячее положение, осмотрела себя. — Называется, побоялась ножки испачкать! Дура…Теперь вся в грязи по самые уши. Даже крохотные волоски на тыльной стороне рук оделись в торфяные «шубки». Так и знала, что долго щеголять в белом — не по Сеньке шапка.
Шмыгнув носом, чуть не разревелась. Во-первых, обидно. А во-вторых, всё тело — один сплошной синяк. Где не расцарапано, там разодрано. Где не разодрано, там ушиблено и отбито… И как я теперь? Ещё заражение крови заработаю или… Так у меня же магия есть! Вот дура… в квадрате. Или даже в кубе!
Конечно, если бы речь шла о переломах или чём-то серьёзном, магичить я бы не решилась. Откуда мне знать, как должна работать селезёнка или какие-нибудь почки? Я не медик, в анатомии не секу, но царапинки… я задумалась, сжав в ладони Нашкар. К моему ликованию, амулет, в отличии от некоторых, нужными знаниями обладал.
Меня окутало мягким коконом силы, кожу начало заметно покалывать, а в местах особо крупных ранок и ушибов заметно щипать. Больно, кстати… Но я терпела, тихонько шипя сквозь стиснутые зубы. Зато, когда магия рассеялась, от царапин и следа не осталось, а одежда приобрела первозданный вид. Обожаю Шайдар!
Наколдовав новую сумку, переложила в неё вещи и обулась. Благо, первый рюкзачок был из водоотталкивающей ткани, а сверху лежал пакет с теннисками, и воды, которая попала сквозь клапан, не хватило, чтобы основательно повредить бельё и остальные шмотки.
Завтракать придётся на ходу. До ночи следует вернуться к скале. Унар сказал, вампирюги где-то в том районе искать будут, а обманывать духа Смерти себе дороже. Убить не убьёт, но подшутить может, а чувство юмора у него весьма специфическое.
Рубиновая макушка каменного ориентира ярко сверкала на солнце даже сквозь листву, так что с направлением вопросов не возникло, и я потопала к месту пробуждения.
Прошла совсем немного, когда на теннисках развязались шнурки. Едва не растянувшись на травке, я успела ухватиться за тонкий ствол и чертыхнулась. Вот же! Из какого места у меня руки растут, если банальный бантик и тот завязать не могу нормально? Присев на корточки, как следует завязала шнурок. Вот теперь не развя… АЙ!
Едва начала поднимать голову, натолкнулась взглядом на чьи-то волосатые кривые ноги. Вернее — лапы, и не волосатые, а лохматые. Пока поднимала голову, на макушку что-то капнуло… Дважды.
Я машинально провела рукой по волосам и почувствовала липкую и чуть склизкую влагу. Противно. Когда же, брезгливо морщась, подняла взгляд… Большое, страшное, лохматое и явно страдающее повышенным слюноотделением существо утробно заворчало и предвкушающе облизнулось.
Я сглотнула. Нежно-розовая шёрстка, пушистый хвост и премилые кисточки на ушках ничуть не портили впечатления от длинной узкой пасти, полной острых до прозрачности клыков. Тоненьких таких, будто иголочки, но зато в количестве, достаточном, чтобы одним укусом понаделать во мне больше дырочек, чем ячеек в сите…
— Шах и мат, — прошептала я почему-то и нервно икнула. — Как жизнь молодая?
Тварь, напоминающая перекормленную анаболиками лисицу, в предках которой затесались пара слонов, акула, персидский кот и склонный к авангарду стилист, радостно улыбнулась и снова капнула на меня слюной. Круглые глазки масляно блеснули, будто меня уже глотают и вкус пушистому гурману весьма по вкусу, простите за словоблудие.
Чувствуя себя кроликом, застывшим перед удавом, я сжалась в ожидании собственной кончины. Наверное, это больно, когда тебя едят… Животный страх сковал язык — я даже заорать напоследок не могла. И так обидно! Столько всего пройти почти живой и невредимой, а тут…
Будто в замедленной съёмке увидела, как едва заметно припадает к земле моя розовая смерть перед броском и… со всем рвением вцепилась зубами в нос. Я вцепилась! В розовый нос чернобыльской гламурной лисицы. И да простят меня защитники животных, я не виновата! Просто с перепугу цапнула, а так я ни-ни! Кошек не ем, собакам банки к хвосту ни разу не привязывала, да и вообще…
А потом я оглохла. Просто эта громадина из-за какого-то малюсенького укусика такой визг подняла — у меня уши в трубочку свернулись, глазки из орбит повылазили, ручки-ножки сами собой обхватили узкую морду Ташконамордником, а зубки сильнее стиснули влажный нос хищника. Противно? Нисколько! Когда очень хочется жить и совсем не хочется обзавестись парой сотен дырочек в родной шкурке, и не так раскорячишься!
Дальше — больше. Лисица ломанулась, куда глаза глядят, на бегу мотая башкой и завывая на ультразвуке. Я сжала всё, что могла — челюсти, конечности, морду…
Ветки хлестали по голове, цеплялись за волосы и… В какой-то момент моя уже порядком растрепавшаяся коса попалась кое-кому под лапы и мы, вместе с лапами и волосами, кубарем покатились по земле. Пару раз меня основательно придавило нехилым тельцем, но думалось почему-то исключительно о вторично утраченной белизне костюмчика. Это несправедливо! Какое-то проклятье на мою голову!
Похоже, тесные объятья сделали своё дело, и проклятье мы с хищницей разделили напополам. В смысле, я оказалась верхом на её голове. Вцепившись изо всех сил в длинную шерсть руками, я прильнула к ней всем телом, судорожно стискивая ногами шею неудачливой охотницы. Лишь бы не свалиться к едрене-фене! Второй раз покусать себя эта громадина точно не даст — сожрёт за милую душу хранительницу Несущего Надежду! И не подавится ведь!
Подвывая от страха, я зарылась лицом в густую шерсть. Пахло от неё почему-то ванилью. Господи, спаси меня! Никогда больше ванильного крема в рот не возьму… Ну, пожалуйста-а-а-а!
Зверюга металась, бешеной… угу, лисицей. Я жалобно скулила, мышцы от напряжения начало сводить. Попытки обратиться к магии ни к чему не приводили. Попробуй сосредоточиться, когда зубы стучат от ужаса и поминутно швыряет то туда, то сюда! Скорее язык себе откусишь, чем что-то путное наколдуешь!
Сколько прошло времени, не скажу. Счастливые часов не наблюдают, а обезумевшие от страха и вовсе — не признают. Но постепенно метания осёдланной твари стали больше напоминать шатания, а визг перешёл в сиплый хрип.
Я сразу не поняла в чём дело, но когда лапы у скотинки подломились — допёрло. Похоже, на ниве сохранения собственной шеи, я слишком долго и сильно ногами сжимала шею чужую. По ходу, если мои сведённые судорогой конечности не уймутся, лисичке кирдык — пишите письма мелким почерком. Адрес: «подземное царство для животных». Интересно, Унару домашняя любимица не нужна случаем?
Минут через пять я почти отдышалась, а лисичка почти задохнулась. И не то чтобы мне очень жалко эту клыкастую гламурятину было, но и вот так сознательно убивать живое существо, да ещё собственнозубнопокусанное… Я ж не зверь, в конце-то концов! В смысле, не хочу уподобляться некоторым розовым, слюнявым и клыкастым.
Но, с другой стороны, если сейчас не добью, где гарантии, что, очухавшись, пушистая квазиморда не догонит меня, чтобы скушать и тем самым отомстить за поруганную честь хищницы? Я и так не особенно ловкая и шустрая, а коли из-за куста голову откусит — и не замечу. Нет уж… Альтруизм — это замечательно, но целостность организма куда лучше.
Здравый смысл удовлетворённо кивнул, с надменным высокомерием окинув взглядом понурое сочувствие, помятую жалость и забившуюся в уголок подсознания совесть. Лисичка дёрнула задней лапкой и начала заваливаться на бок. Совесть набралась наглости, и, расправив хилые плечики, швырнула под ноги свой сопливый платок.
Я нервно прикусила губу и шмыгнула носом. Всё-таки жалко скотинку. Она же не виновата, что на такой несговорчивый завтрак нарвалась?
Здравый смысл, гордясь заслуженной победой, на мир моими глазами смотрел, но я-то их зажмурила. Потому и не увидел разум, как к нему, затравлено скалясь, по-пластунски ползёт совесть. Почему посекундного шмыганья сопливым носом не заметил, не скажу. Наверное, гордостью уши заложило. А дальше — рывок совести, вопль беременного бегемота, которому дверью прищемили мужское достоинство, и смачный пинок скидывает здравый смысл с пьедестала.