Страница 32 из 61
Таша подошла, опустилась на колени. Я слышал её прерывистое дыхание. Не видел, но чувствовал её слёзы. Бедная моя! Нежная… Как же тебе тяжело, родная…
Она начала снимать путы, а я впитывал прикосновения тонких пальцев и беззвучно молил: не плачь, родная! Я не стою этого. Ничто в этом мире не стоит твоих слёз, чудо. Ты здесь, и этого довольно, чтобы верить Небу. Оно создало тебя, значит — счастье есть. Разве этого мало?! Не плачь, родная… А веревки… Что с ними, что без них — толку от меня сейчас, как от козла молока.
Но Хранительница развязала узлы и нежно коснулась моей неподвижной ладони. Её пальцы заметно дрожали, и всё внутри перевернулась в сотый, миллионный раз… Маленькая моя, светлая… Обнять бы тебя, да только… зачем тебе такой идиот? Кретин, который не смог защитить, да ещё и сам попался, как муха в паутину.
Мягкие губы коснулись моей кисти, целуя легко и так ласково, как могла только Таша. Напрягая все силы, я попытался скинуть оцепенение.
Глава 12 Все на взводе
Небо, позволь обнять эти хрупкие вздрагивающие плечи, прижать любимую к груди, успокоить, забрать её боль себе… Но тело не повиновалось, а Небо молчало. Видно, не заслужил… Но ведь и Таша не заслужила слёз.
— Хартад, я слышала ваш разговор с отцом в Маргале… — склонив голову и прижавшись щекой к моей руке, сипло прошептала Хранительница.
Как жаль, родная, что ты стала свидетельницей нашей ссоры. Но почему так дрожит твой голосок, милая? Откуда столько боли? Да, у отца тяжёлый характер, но ведь ты об этом и раньше знала. Почему же…
В золотистом счастье от близости Таши хватало горечи, но дальнейшего я не мог бы предположить в самом страшном сне.
— Знаю, ты любишь Нариду, — сказала, как булавой по голове.
Что? Что?! Я люблю Нариду? Нет!!! С чего ты взяла?!
— Тебе, наверное, неприятны мои прикосновения. Прости. Я всё понимаю. Нарида красивая и очень милая. Хорошая. К тому же сможет родить тебе сына, когда магия окончательно вернётся на Шайдар. И ты прав, не стоит ради выгоды отказываться от своего счастья…
Я слышал каждое слово, которое отдавалась в сердце кинжальной болью непонимания и не верил в реальность происходящего.
Ты — моя душа! Моя жизнь! Как можешь говорить такое?!
Думал, невозможность двигаться — пытка? Нет! Невозможность схватить Ташу в охапку и кричать ей о своей любви, целовать, убеждая в искренности — вот настоящая пытка! Тут не только разум погружается в безумие — душа.
Каждый твой всхлип, словно ядовитый шип, вонзается в сердце… родная…
— Ты передай ей, когда увидишь, — прошептало моё чудо, — что я желаю вам обоим всего самого лучшего. Понимаю, ты лгал мне ради своего мира, ради своей страны. Наверное, игра стоила свеч…
Она выпрямилась и направилась к двери, а я… Лежу бессильной чуркой! И в то же время мечусь, рвусь к ней. Нет! Не отпущу! Не смей так думать! Я люблю тебя!! Таша!!!
Любимая говорила, обрисовывая расклад сил, а я напрягал даже не мышцы — всё своё существо, лишь бы сбросить путы бессилия.
Шаксус Джер, инкуб, искатели — всё пустое, но не ты, чудо моё! Не твоя боль, твоя тоска! Я всё сделаю, только услышь меня! Я же, срывая голос, кричу тебе — люблю! Кричу, хотя ни звука не срывается с моих похолодевших губ. Таша!
— Меня не ищите. Если всё получится, как надо, я буду мертва.
Мертва?! Нет!!! Что это мир без тебя? Что я без тебя?!
Ужас наполнил всё моё существо. Оказывается, может быть и такое: когда вместо крови по венам растекается острый, невыносимый ужас. И даже чары инкуба не выдержали той кислотной режущей жути, которая наполнила моё тело. Незримые оковы не спали, нет, но я рваными толчками, по чуть-чуть сползал с лежанки. Не уходи! Подожди!
И она услышала, обернулась. Надежда придала мне сил, когда тонкие руки обняли, а дыхание любимой коснулось лица. Но надежда рано подняла голову.
— Всё будет хорошо. Шайдар уцелеет, я не допущу его гибели, — снова неправильно поняла меня Таша. — Честно-честно! И вы обязательно меня отыщете. Или я вас. Дух вы не увидите, но я буду рядом. Тебе, наверное, неприятно это слышать, но…
Влажные от слёз глаза посмотрели в мои, и я захлебнулся их, уже не своей болью. Нет, милая… Нет!
— Прости, но я хочу, чтобы ты это знал. Нарида, и всё такое, понимаю и не жду ничего в ответ. И всё равно, я люблю тебя. Бесконечно люблю…
— Спас-ай-ся, — выдавил мой запредельный ужас, ломая чары, сводя судорогой тело. — Бе-ги са-м-ма…
Но Таша приложила холодную ладошку к моим губам.
— Молчи, — отрицательно покачала она головой. — Скоро тебе понадобятся все силы, не трать их попусту. Твоя жизнь важнее свободы или меня самой. Главное, обязательно выживи и стань счастливым.
Любимая! Что ты говоришь? Неужели не понимаешь…
Нежная улыбка на искусанных в кровь губах опять ударила наотмашь. Таша, нет!
— Ты самый лучший. Так хочется тебя поцеловать… Но не тревожься. Понимаю, тебе это будет неприятно, а я не хочу тебя мучать. Всё, я побежала ломать щит! А ты не кисни, скоро будешь бегать, как новенький!
Таша! НЕТ!
Но Хранительница поднялась и птичкой выпорхнула из комнаты, где я исходил криком и неверием. Что же ты творишь, любимая моя… Не умирай! Тьма с этим прóклятым Небом замком, нами всеми, щитом, инкубом! Пусть хоть весь мир летит за грань, только не умирай!
Сложно сказать, сколько времени ушло на то, чтобы выползти из комнаты. Пот заливал глаза, сердце колотилось, как бешеное. Ногти сорвал, когда цеплялся за мельчайшие неровности пола, подтягивая непослушное тело. Небо, никогда не думал, что я настолько тяжёлый! Шаксус Джер и то легче, наверное.
Где-то в коридоре имелось открытое окно, и свежий воздух придал сил, но едва я поверил в вероятность спасения Таши, как по ушам резанул отчаянный мужской вопль, а пару мгновений спустя магия почти оглушила. Она хлынула отовсюду мощным потоком, сотрясая стены, наполняя живительной силой каждую каплю крови, заставляя каждую жилу звенеть натянутой струной.
Опустошённый резерв стремительно наполнялся магией, а душа — отчаянием. Чудо моё… Нет, я не верю! Если бы тебя не стало, моё сердце разорвалось бы, но оно бьётся. Значит, ты жива!
Я выпрямился и стиснул зубы. Теперь, когда было уже слишком поздно, мышцам вернулась былая покорность. Даже последствий многочасового лежания не ощущалось — клокочущая внутри магия наполняла каждую клеточку жизнью.
— Садись! — рявкнула неожиданно вылетевшая из-за поворота Алька, останавливаясь подле меня.
Алые когти прочертили в полу глубокие борозды, но присматриваться и раздумывать было некогда. Я взлетел на гладкую спину, а меньше минуты спустя мы уже были подле камер, указанных телохранительнице Ташей.
— Каргах матгур! Хартад, что происходит? — взвыл Варук, когда ошмётки древесины брызнули под ударом лапы Шаксус Джера. — Где мы? Таша где?!
— После! — рявкнул я. — Сейчас не время объяснять.
— И не место, — поддакнула Алька.
Слава Небу, орк всегда отличался понятливостью. Сжав кулаки, он покосился на Шаксус Джера, глянул на моё заледеневшее лицо и коротко кивнул. Освободить эльфов, которые были заперты в соседней камере, мы попросту не успели. Едва шагнули в ту сторону, когда раздался грохот, и тяжёлая дубовая дверь взорвалась, явив в облаке дыма и щепы злого, как демон, эльфа.
— Где Таша? — Прошипел остроухий, на холёном лице которого наряду с пятнами копоти и крови, сочащейся из глубокой царапины над левой бровью, проступала холодная решимость.
Невозмутимо растирая между ладоней кончики дымящихся волос, из камеры вышел Габриэль.
— Ну ты и псих! — насмешливо, но с откровенным оттенком уважения протянул он. — Не ожидал такого от светлого! Нет, вы представляете? Я только глаза продрал, ещё не успел понять, где я, а этот, — кивок в сторону Серта, — как зарычит! Я со сна подумал, что сейчас он в какую-нибудь пакость превратится. Показалось, даже клыки выросли, и пена пошла.
— Где мы? — игнорируя подколки, обманчиво спокойно спросил Сератаниралиэль. — И где Таша?