Страница 28 из 61
А ещё, кроме всего прочего, мне было стыдно. Ведь я, хоть и не нарочно, банально подставила того единственного, кто дороже всех. Не ляпни я «люблю тебя» на глазах инкуба, для Хартада всё было бы куда проще. Уж точно Ирвин не стал бы его оставлять в сознании, лишая возможности двигаться.
Вздохнув, достала из-за корсажа ключ. Перед смертью не надышишься…. Ощутив на ладони тяжесть ключа, нервно сглотнула. А если Ирвин обманул? Решил проверить на вшивость и перевёл Хартада в другую комнату, а в этой оставил кого-нибудь из подчинённых, чтобы тот доложил, если я приду? Или он сам ждёт в «засаде»? Да просто дал мне левый ключ!
Страхи и сомнения устроили в голове чехарду, но, к счастью, опасения оказались пустыми. Дрожащей рукой я повернула ручку. Дверь бесшумно отворилась, и я шагнула в небольшое помещение без окон.
И была ведь здесь уже, а всё равно сердце сжалось, когда снова увидела голые стены, жёсткую даже не кровать — лавку, на которой неподвижно лежал связанный по рукам и ногам тарухан.
Ирвин — скотина! Просила же снять верёвки и хотя бы нормальную кровать поставить. Зачем такие зверства? Тем более тарухан и пальцем шевельнуть не в состоянии сейчас, не то что бежать…
Заперев замок изнутри, я подошла к Хартаду и опустилась на колени. Мой хороший… Нет, не так. Хороший, но не мой.
Ломая ногти, я распутывала грубые узлы, костеря себя на все лады. Ну почему не догадалась на кухне свистнуть что-нибудь острое? Или хотя бы осколок супницы прихватить! Или…
Смотрела я исключительно на верёвки. Боялась разреветься, а завывая уж точно ничем не смогу помочь. Но в горле першило от слёз, руки дрожали, а сердце болело. Такое ощущение, будто там, в груди, застрял обломок ножа, и при каждом вздохе отсекает кусочек меня.
Когда верёвки упали, я вытерла мокрые щёки и улыбнулась нервной улыбкой. Хоть что-то… Не удержавшись, осторожно тронула кончиками пальцев широкую мужскую ладонь, задержала взгляд на сбитых костяшках. Обломок внутри шевельнулся и глубже воткнулся в сердце. Бедный мой! Или не мой… Не важно. Я нежно коснулась губами каждой ранки, сцеловывая его боль, но посмотреть в зелёные глаза так и не смогла. Сил не хватило.
Нет, не сил — смелости. Страшно было увидеть в его глазах жалость. Или равнодушие, насмешку… Всё что угодно! Даже благодарность сейчас увидеть было бы невыносимо, но уйти молча я не могла. И в то же время врать Хартаду… не хочу. И не буду. Нужно расставить все точки над «и», на случай если со мной… Просто на всякий случай.
Я прикусила губу, собираясь с мыслями, и с удивлением почувствовала вкус железа. Кажется, прокусила до крови. Слизнув солёную каплю с губы, я прижалась лбом к неподвижной руке тарухана.
— Хартад, — прошептала тихо, — я слышала ваш разговор с отцом в Маргале.
Конечно, он ничего не сказал, но это к лучшему. И так голос срывался, а говорить было невообразимо тяжело…
— Знаю, ты любишь Нариду, и тебе, наверное, неприятны мои прикосновения. Прости. Я понимаю, она красивая тарухана и очень милая. Хорошая. К тому же сможет родить тебе сына, когда магия окончательно вернётся на Шайдар. И ты прав, не стоит ради выгоды отказываться от своего счастья…
Господи, как же это больно — благословлять любимого человека, отдавая другой! Но так правильно. Насильно мил не будешь. Какой смысл привязывать его к себе и мучить? Это ещё больнее. Да и мне мало радости любить, зная, что ему придётся лгать, целуя меня или обнимая. Или не лгать, просто игнорируя. Тоже «весело».
— Ты передай Нариде, когда увидишь, что я искренне желаю вам обоим всего самого лучшего, — сказала я всё-таки и поднялась на ноги, старательно не глядя на родное лицо. — Понимаю, ты лгал ради своего мира, ради своей страны. Наверное, игра стоила свеч…
Нет! Не понимаю! Не хочу понимать! Сердце разрывалось от тоски и больно было так, что в глазах темнело, но я продолжила выдавливать из себя слова. Только чуть ближе к двери отошла и повернулась к тарухану спиной.
— Ирвин окурил меня, Альку и ребят дымом каких-то трав, погрузивших нас в сон. Меня разбудил, а Варук, Серт и Габриэль спят. Они в замке, но мне до них не добраться. Вернее, не так. Добраться-то я могу, но инкуб активировал древнее заклятье, чтобы удержать меня здесь. Подробности тебе после Алька расскажет, но если вкратце… Замок постепенно пьёт ваши силы. Шаксус Джер тоже угасает без магии, а я ничем не могу помочь ни ей, ни тебе, ни ребятам. Доступа к силам сейчас у меня нет, а пробиться сквозь щит-вампир не реально. Его даже сам Ирвин уже не в силах опустить.
Я сглотнула, собираясь с духом. Глупо! Реальная смерть вроде как не грозит, и всё равно… бросать на амбразуру собственное тело жутко. А вдруг Хранитель покривил душой? Вдруг это и есть моё настоящее тело? Вдруг я умру по-настоящему?
Столько сомнений, а выбора нет. Но Хартаду о моих сомнениях знать не нужно. Ему и так будет непросто. Чтобы не всхлипывать, пришлось взять себя в руки, но от этого фразы получались сухими и казёнными:
— Есть лишь один выход. Когда заклятье с замка спадёт, всех накроет волной магии. Тебе придётся вытащить из подземной темницы ребят. Алька покажет дорогу и поможет с дверями. Есть вероятность, что начнут рушиться стены. Если повезёт, Ирвин быстро поймёт, что к чему, и не будет вас останавливать, но лучше не мешкайте — бегите.
Обхватив руками плечи, я вздёрнула подбородок и вперила взгляд в тёмное дерево двери. Я обязана это сказать, иначе он не уйдёт отсюда вовремя. Упёртый же, как баран, и благороден до дурости.
— Меня не ищите. Если всё получится, как надо, я буду мертва. Но не беспокойся, не до конца. Шаксус Джер потом отыщет мой дух по Нашкару, — я никогда не умела врать и не удержалась, прошептал себе под нос: — Наверное….
Услышав за спиной шорох, обернулась. Хартад, несмотря на парализующие путы, умудрился почти наполовину сползти с лавки. Высокий лоб покрывали крупные капли пота, а в глазах плескался ужас, куда больший, чем тот, который поселился во мне. Ох!
Как тут держать себя в руках? Я подбежала к тарухану, обхватила его поперёк груди и прижалась щекой к щеке.
— Всё будет хорошо, — пообещала, стискивая могучее тело, сколько было сил. — Шайдар уцелеет, я не допущу его гибели. Честно-честно! И вы обязательно меня отыщете. Или я вас. Дух вы не увидите, но я буду рядом.
И я всё-таки посмотрела в зелёные глаза.
— Тебе, наверное, неприятно это слышать, но… Прости, но я хочу, чтобы ты это знал. Нарида, и всё такое… понимаю и не жду ничего в ответ. Правда! И всё равно я люблю тебя. Бесконечно люблю.
И тут я услышала:
— Спас-ай-ся, — едва шевеля губами, почти беззвучно просипел тарухан. — Бе-ги са-м-ма…
Кто бы сомневался! Говорила же. Благороден до дурости! Даже не представляю, каких усилий стоило ему произнести это под чарами.
— Молчи, — я накрыла его рот ладонью. — Скоро тебе понадобятся все силы, не трать их попусту.
Его губы шевельнулись, но я покачала головой.
— Твоя жизнь мне важнее свободы или меня самой. Главное, обязательно выживи и стань счастливым.
И сквозь слёзы улыбнулась.
— Ты самый лучший. Так хочется тебя поцеловать… Но не тревожься. Я понимаю, для тебя это было бы неприятно, а причинять тебе боль не хочу, ни за что на свете.
Напоследок обняв его ещё раз и вдохнув аромат пепельных прядей, я сглотнула и притворно весело улыбнулась:
— Всё, я побежала ломать щит! А ты не кисни, скоро будешь бегать, как новенький!
Ну, и я действительно рванула с места в карьер, лишь бы не разреветься в голос при нём. К чему усугублять? И так всё… замечательно. Будет.
Остановившись на углу, я вытерла подолом лицо и несколько минут подышала открытым ртом, успокаиваясь. Если с такой рожей попрусь на стену, охрана может что-нибудь заподозрить и не пропустит, а второй такой беседы с Хартадом я просто не выдержу. Сердце разорвётся к чертям собачьим. И так болит в буквальном смысле. Как хватило силы воли нацепить на морду лица беззаботное выражение — ума не приложу.