Малефисента. Владычица тьмы

Филипп всё понял и сказал, опустив голову:

– Да, точно такая же метка была и у тебя.

Аврора только кивнула в ответ. По выражению лица Филиппа она легко могла прочитать, как менялись его мысли: от нежелания поверить в то, что произошло, к гневу, от гнева – к горю и опять к гневу. Авроре не хотелось причинять Филиппу боль, но ей было необходимо видеть его рядом, знать, что он на её стороне. Взяв Филиппа за руку, она подвела его к окну и указала на церковь внизу.

– Твоя мать заперла в этой церкви всех, кто пришёл на наш праздник с вересковых топей, – голос её окреп при мысли о том, что происходит – прямо сейчас, в этот самый момент! – с её народом. – Это не свадьба, – глядя прямо в глаза Филиппу, сказала она. – Это ловушка.

Филипп медленно протянул руку, сжал ладонь Авроры и, судорожно, прерывисто вдохнув, ответил:

– Мы должны остановить её.

– Тогда идём! – решительно тряхнула головой Аврора. Зачем идти, она не сказала, да он и так это знал. Они должны найти его мать. А куда идти? – Для начала идём в церковь!

И они оба бросились к двери. Теперь Аврора думала и молилась только об одном – только бы не опоздать, только бы не опоздать!..

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ЖИТЬ ЕМУ ОСТАЛОСЬ СОВСЕМ МАЛО, ЭТО МАЛЕФИСЕНТА ПОНИМАЛА, ГЛЯДЯ НА КОНАЛЛА. ОН ЛЕЖАЛ НЕПОДВИЖНО, ДЫХАНИЕ ЕГО БЫЛО НЕГЛУБОКИМ, ПРЕРЫВИСТЫМ. Иногда на несколько мгновений могло показаться, что он приходит в себя, и тогда в сердце Малефисенты вспыхивала надежда, что Коналл обманет всех, и свою смерть в том числе, и начнёт оправляться от ран.

Но почти тут же надежда угасала, угасал и Коналл. Остальные тёмные феи, чувствуя, что конец его близок, попрощались с Коналлом и оставили Малефисенту с ним наедине. Теперь в зале стало тихо и как-то на удивление спокойно – даже несмотря на то, что здесь, под Великим деревом, умирал воин.

Что делать или что говорить, Малефисента не знала, но вдруг вспомнила Аврору, которая всегда советовала говорить только то, что на уме и на сердце. Разумеется, Малефисента могла бы, как обычно, и дальше скрывать свои чувства –- но только зачем? Что в этом хорошего и как это может помочь Коналлу в его последние мгновения жизни? И Малефисента, глубоко вдохнув, опустилась рядом с Коналлом на колени, взяла его ладонь в свои руки и начала говорить то, что у неё на уме и на сердце.

– Ты спас мне жизнь... дважды, – сказала она и сама удивилась, как хрипло, надтреснуто звучит её голос.

Коналл открыл рот, словно собирался что-то ответить, и судорожно втянул в себя воздух. Глядя на его усилия, Малефисента почувствовала выступившие на глазах слёзы. Было трудно, невозможно поверить, что всего пару дней назад Коналл был олицетворением бодрости и силы. Теперь его тело ослабло, хотя взгляд, который он бросил на Малефисенту, силы своей не утратил.

– Помни о том, откуда ты, – чуть слышно произнёс Коналл. – Я свой выбор сделал. Ты должна сделать свой.

«Зачем?! – хотелось закричать Малефисенте. – Зачем ты сделал тот свой выбор?! Почему решил спасти меня?!»

Но вместо этого она сказала:

– Я не хочу, чтобы ты умирал.

– Ничего страшного, – ответил Коналл. – Это всего лишь смерть.

Он пошевелился, пытаясь сесть. Протянул руки и, обхватив ладонями лицо Малефисенты, осторожно стёр большим пальцем слезинку с её щеки.

Как только Малефисента помогла Коналлу снова лечь, в этот момент он издал последний вздох, вместе с которым неожиданно заклубился голубой туман. Он окружил тело Коналла и заполнил пространство между ним и Малефисентой. Ахнув от удивления, Малефисента вдохнула исходящий от тела Коналла голубой свет.

Ощущение было ошеломляющим. Исчезла боль в животе Малефисенты, исчезла и сама её рана – это дух Коналла, вселившись в неё, начал распространяться по всему её телу, наполняя его новой, невиданной силой. Дрожа от переполняющей их мощи, широко раскрылись крылья Малефисенты. Опустив взгляд, она увидела вытекающую из кончиков её пальцев зелёную магическую энергию, которая пульсировала, дрожала, рвалась с цепи. Малефисента поднялась на ноги, выпрямилась – и тут её глаза округлились от удивления.

Как и она сама, Великое дерево впитывало в себя дух Коналла. Сейчас с ним происходило то же самое, что и с гробоцветами на вересковых топях, догадалась Малефисента. Так устанавливается связь между живыми и мёртвыми, так магическая сила тех, кто покидает этот мир, передаётся тем, кто придёт в него после них. И тут прямо на глазах у Малефисенты на дереве вытянулась новая ветка. На ней моментально появились и раскрылись зелёные листья. Протянувшись вниз, новая ветка, словно рукой, накрыла лежащее под Великим деревом тело Коналла. Спустя пару секунд ветка вновь поднялась, выпрямившись, и Коналл исчез. Он стал частью дерева и обрёл наконец вечный покой.

Но свой покой Малефисента не обрела – она обрела новые силы и новый гнев. Малефисента жаждала мести. Хотела отомстить тем, кто отнял у неё Коналла, и тем, по чьей вине страдает она сама. И теперь, став как никогда сильной, она отомстит, страшно отомстит всем и за всё, чего бы ей это ни стоило.

В последний раз взглянув на Великое дерево, Малефисента расправила плечи и, взмахнув крыльями, поднялась в воздух.

Ингрит была в восторге.

Стоя на вершине своей башни, она наблюдала в телескоп, как полдесятка тёмных эльфов кружат и ныряют в воздухе, пытаясь уйти от красных шаров, которыми обстреливали их солдаты. Тёмный эльф, который командовал этой группой, отдал приказ – и все они дружно спикировали вниз, к реке, пронеслись, едва не касаясь воды, над самой её поверхностью, а затем взмыли вверх перед самым замком. Высокая каменная стена мешала охранникам вести прицельный огонь, и эльфы решили, что смогут беспрепятственно проскочить дальше.

Так им, во всяком случае, казалось.

Ингрит радостно улыбнулась, потому что тёмные эльфы летели прямиком в расставленную для них западню.

Мощно взмахивая крыльями, тёмные эльфы поднимались вверх, пока не достигли верхнего края стены. Здесь на ветру болтались подвешенные в ряд разноцветные декоративные воздушные змеи, совершенно безопасные на вид, и тёмные феи спокойно летели вперёд, не опасаясь этих игрушек.

Ближе к змеям, ещё ближе, ещё... И когда тёмные эльфы оказались уже почти над самыми воздушными змеями, Ингрит во весь голос крикнула:

– Зажигай!

По её команде солдаты выстрелили прямо по змеям, и те моментально взорвались, превращаясь из безобидных игрушек в облака красной железной пыли. Ингрит со злорадной улыбкой наблюдала, как четверо эльфов, не успевших ни увернуться, ни проскочить, прямо в воздухе моментально превратились в воду, песок и лёд. Правда, командир этой летучей эскадрильи уцелел и с яростным криком ринулся вниз, на солдат.

Но для Ингрит это уже не имело никакого значения. Она добилась того, чего желала. Это была самая настоящая бойня.

Повернувшись, она отошла от края башни, жестом подозвала к себе какого-то молоденького охранника и приказала доложить обстановку. Охранник сообщил, что Герда всё ещё в церкви, играет на органе. Многие феи уже трансформировались, остальные по-прежнему остаются запертыми в западне. Красная пыль продолжает вылетать из труб органа, так что гибель оставшихся фей лишь вопрос времени.

– Мама! – раздавшийся голос Филиппа удивил Ингрит. Она обернулась и увидела, что её сын, стиснув кулаки, стоит на противоположном краю башни, а лицо его перекошено от гнева. – Ты должна остановить всё это, – сказал он.

– Мы на войне, – покачала головой Ингрит.

– Это не война! – прикрикнул на неё Филипп. В его голосе не осталось и тени ни обычного спокойствия, ни дружелюбия. – Это убийство!

Если бы ярость Филиппа не была направлена на неё, Ингрит, наверное, даже порадовалась бы тому, что её сын-бесхребетник вдруг повёл себя как настоящий мужчина. Но сейчас ей было не до этого. Сейчас нужно было объяснить всё так, чтобы он понял.