Страница 9 из 20
Стволы известных крупных западноевропейских орудий первой половины XV в. состояли из сваренных между собой колец, и лишь некоторые из них были отлиты из бронзы. Таковыми являются «Ленивая Магда» (1430 г., калибр 35 см), «Бешеная Грета» (первая половина XV в., калибр 64 см, Центральная площадь Гента); очень оригинальна по своему исполнению пушка «Моне Мэг», сделанная по приказу Филиппа Бургундского в 1457 г. (калибр 50 см, Эдинбургский замок), ствол которой выкован из продольных и поперечных полос железа.
Сведения о подобных гигантских русских орудиях в источниках отсутствуют. Исключения составляют миниатюры Лицевого свода, по которым, однако, невозможно определить ни размеры, ни конструктивные особенности железных стволов.
Известный археолог проф. А.В. Арциховский проанализировал все изображения с артиллерией Лицевого свода. По его замечанию, орудия XIV – середины XV в. изображались без раструбов с большим количеством швов, образованных кузнечной сваркой. «Пушки середины XV века характеризуются резким утолщением дула (еще не раструбом), швов еще много»[83].
Итак, к моменту княжения Ивана III войска русских княжеств уже почти восемьдесят лет использовали орудия – кованные из железа пушки и пищали. Производство артиллерии требовало больших средств и было доступно лишь крупным городам (Москва, Псков, Тверь, Великий Новгород). Однако такая технология изготовления не могла обеспечить нужные потребности войска; к тому же создать из железа крупное орудие, способное разбивать не только деревянные, но и каменные стены противника, было очень сложно и требовало специальных навыков мастера.
До начала 1480-х гг. Москва, так же как и другие центры великих княжеств Руси, производила кованую артиллерию. Масштабы производств железных стволов не были большими – многие стратегические крепости княжества еще не были обеспечены огнестрельным боем. Когда хан Ахмад летом 1472 г. осадил г. Алексин, то летописец отметил: «а в нем людей мало бяше, ни пристроя городного, ни пушек, ни пищалей, ни самострелов, но одинако под ним много татар избиша»[84]. 31 июля город пал и «что в нем людей было, вси изгореша, а которые выбегоша от огня, тех изымаша».
Русские рати по-прежнему ходили в походы не только с тяжелым огнестрельным оружием, но и со стенобитными машинами. Даже в 1478 г., когда было организовано производство бронзовых орудий, великий князь повелел «наместнику своему псковскому князю Василью Васильевичу Шуйскому со псковичи поити на свое дело на службу на Новгород ратью с пушками и с пищальми, и з самострелы, со всею приправою, с чем к городу приступати»[85].
Великий князь Иван Васильевич, принявший бразды правления в 1462 г., оценил мощь нового оружия – именно со времени его правления в оружейном производстве были достигнуты крупные технологические успехи, и в истории русской артиллерии начинается новая эпоха в развитии отечественной артиллерии.
Ситуация кардинально изменилась с приездом в Москву по приглашению Ивана III группы итальянских специалистов во главе с известным Аристотелем Фиораванти. С конца 1470-х гг. в истории русской артиллерии начинается период меднопушечного производства.
Русская артиллерия по итальянскому образцу. Пушечные избы Ивана III
С 1470-х гг. в истории отечественной артиллерии начинается знаковый период – Иван III повелел приглашать из Италии и Германии «мастеров хитрых, которые бы умели из пушок стрелять». Иностранцы – в основном итальянцы («фрязы»), впервые на Руси стали отливать орудия из бронзы.
Историками уже не раз отмечено итальянское влияние на развитие промышленности и архитектуры Москвы во второй половине XV в.[86]. В современных работах по русско-итальянским связям больше внимания отводится биографиям итальянцев, работавших в России, но при этом слабо изучена деятельность итальянцев в создании военно-производственной базы – государственной литейной мануфактуры [87].
По объяснимым причинам в советской историографии иностранным специалистам «огненного дела» уделялось очень мало места[88]. В некоторых работах тезис об иноземном влиянии выражен в слишком категоричной форме, например: «После 1505 г. в Москву уже не приезжали иностранные мастера пушечного дела. В начале XVI в. русский мастер Петр отлил колокол весом в 350 пудов и крупную пищаль»[89]. Парадокс в том, что как раз с начала XVI в. в Россию прибывает большое количество европейских мастеров, желавших послужить «Московиту», а «русский мастер» Петр имел прозвище… Фрязин («Петр Фрязин»), то есть «Итальянец».
«Итальянский период» в развитии русского пушечного дела начался с последней трети XV в. В 1475 г. государь Иван III пригласил из Италии пушечных мастеров во главе с Аристотелем Фиораванти (Ridolfo Aristotele Fioravanti)[90]. По-видимому, дипломаты Ивана III проявляли незаурядные способности на политическом поприще, ибо уговорами и богатыми дарами им удалось навербовать значительное количество лучших европейских мастеров и убедить их поехать в далекую неведомую Московию, о которой в конце XV столетия были весьма смутные представления.
По словам историка архитектуры С. Подъяпольского, «в настойчивых обращениях за мастерами, ставших чуть ли не лейтмотивом дипломатической деятельности, можно угадать стремление не только к преодолению технической отсталости, но и к утверждению новой стилистики, отвечающей репрезентативной функции искусства в новых условиях. Богатая архитектурная пластика североитальянского Возрождения, насыщенная светскими орнаментальными мотивами, в определенной мере удовлетворяла этим требованиям»[91].
Под руководством Аристотеля Фиораванти, архитектора и инженера из Болоньи, в Москве был построен завод по литью бронзовых орудий – «Пушечные избы». С конца XV в. основная линия московского орудийного производства была направлена на производство как пушек, так и колоколов.
В летописях «Пушечные избы» упоминаются в августе 1488-го, августе 1500-го и мае 1508 г.[92]. На этом месте спустя столетие вырос целый заводской комплекс, производивший большое количество орудий и колоколов[93]. Ко времени, когда Иван IV венчался на царство, мануфактуры были сведены в единый литейный комплекс – Пушечный двор[94]. Во второй половине XVI в. пушечными избами называли отдельные постройки, входящие в литейный комплекс Пушечного двора[95].
В историографии принято считать, что «Пушечные избы», которые стояли на р. Неглинной в районе улиц Неглинной и Пушечной – именно там в 1547 г. летопись позже локализует Пушечный двор при описании пожара: «погорели за городом большой посад возле Неглимну, Пушечный двор»[96]. Ранее под 1535 г. отмечены постройки Пушечного двора у Троицких (Неглиненских) ворот[97].
Исследователь О.Г. Ульянов, ссылаясь на известие Вологодско-Пермской летописи под 1526 г., утверждает, что первые избы находились именно внутри Московского Кремля у кремлевской церкви Рождества Пречистой Богородицы, «что на Рву»[98].
Как нам кажется, версия О.Г. Ульянова не противоречит общепринятой версии, если учесть, что «пушечные избы», упоминаемые во множественном числе, представляли собой целый заводской комплекс, состоящий как из литейных, так и из арсеналов-амбаров, которые находились как в Кремле, так и за Кремлем. И само название этих построек – «пушечные избы» – еще долгое время, до конца 1560-х гг. сохранялось наряду с обозначением главной государственной литейной, Пушечного двора. Так, по случаю приезда царя Ивана Грозного в Москву из Александровской слободы отмечено, что государь ехал «да на коневую площадку по загороду Китаю к пушечным избам, да через Неглименской плавной мост в опришнину»[99].
83
Арциховский А.В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944. С. 50–51.
84
ПСРЛ. Т. XXV М.; Л., 1949. С. 297.
85
ПСРЛ. Т. XVI. Вып. 2. С. 260.
86
Beltrami L. Artisti italiani a Mosca al servizio di Ivan III. Milano, 1925; Gualandi M.A. Fioravanti meccanico e ingegnere del XV secolo. Bologna, 1870; Снегирев
B. C. Аристотель Фиораванти и перестройка Московского Кремля. М., 1935; Земцов С.М., Глазычев В.Л. Аристотель Фьораванти. М., 1985. Подьяпольский
C. С. Историко-архитектурные исследования. М., 2006; Матасова Т.А. Русско-итальянские отношения в политике и культуре Московской Руси середины XV – первой трети XVI в.: диссертация… кандидата исторических наук. М., 2012.
87
Лебедянская А.П. Очерки из истории пушечного производства в Московской Руси. Орнаментированные и подписные орудия конца XV – первой половины XVI столетий // Сборник исследований и материалов Артиллерийского исторического музея Красной Армии. Т. 1. М.; Л., 1940.
88
Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV-начало XVII в. М., 1955. Т. V. С. 128–129.
89
Муравьев А.В., Сахаров А.М. Очерки истории русской культуры XI–XVII в. М., 1984. С. 170.
90
Подробнее см.: Beltrami L. Vita di Aristotele da Bologna. Bologna, 1912; Земцов C.M., Глазычев В.Л. Аристотель Фьораванти. М., 1985.
91
Подъяпольский С.С. Деятельность итальянских мастеров на Руси и в других странах Европы в конце XV – начале XVI века //Советское искусствознание. М., 1986. № 20. С. 70.
92
Одна «пушечная изба» пострадала в пожаре 1488 г., в пожарах 1500 и 1508 гг. говорится о несколько избах. ПСРЛ. Т. VI. СПб., 1853. С. 46, 53, 238.
93
Сытин П. Пушечный двор в Москве XV–XVII вв. // Московский краевед. 1929. Вып. 2 (10). С. 7–20.
94
ПСРЛ. Т. XXXIV. М., 1978. С. 177; Сытин А. Пушечный двор в Москве // Московский краевед, 1929. Вып. 2(10). С. 7–20.
95
Сборник Императорского Русского исторического общества. М., 1892. Т. 71. № 24. С. 638.
96
ПСРЛ. Т. XXXIV. М., 1978. С. 177.
97
ПСРЛ. Т. XXXIV. М., 1978. С. 177; Т. XX. С. 429. Сытин А. Пушечный двор в Москве // Московский краевед, 1929. Вып. 2 (10). С. 20.
98
Ульянов О.Г. Древнейший арсенал в Московском Кремле – место рождения русской артиллерии // Война и оружие. 2015. С 225.
99
Сборник Императорского Русского исторического общества. М., 1892. Т. 71. № 24. С. 638.