Страница 36 из 73
Вечер и ночь обошлись без приключений. Мы поужинали и завалились спать, установив очередность дежурства. Купол — не купол, а всё-таки лучше перебдеть, чем недобдеть. Наверное, это были самые спокойные сутки за всё время моего пребывания на Шайдаре. И самые счастливые тоже.
Глава 12 Ни хвоста, ни чешуи
— Ташка, ты, когда счастливая, становишься занудой из зануд, — обиженно провозгласила Алька.
Я? А что я?
За завтраком я уже вытащила из собственной тарелки с овсянкой четвертинку лимона, две зубочистки и гайку с выгравированной надписью «съешь меня». Ну и вот прямо сейчас извлекла из каши маленькую резиновую мышку, аккуратно прихватив её за хвостик двумя пальцами.
— Очень мило, — заметила, внимательно оглядывая добычу. Мышка оказалась ядовито-розовой в зелёную полосочку. — Спасибо, радость моя клыкастая.
— Тьфу на тебя! Совсем от рук отбилась! — хлестнув хвостом, припечатала подруга и демонстративно уселась спиной к дивану.
Полная искреннего возмущения реплика и демонстрирующее вселенскую скорбь сопение подруги, обиженной до глубины мифической души, на меня действия не возымели. Ну её.
Птички поют. Голубые облачка неспешно плывут по сиреневому небу. Солнышко хоть и едва поднялось над горизонтом, но уже вполне добросовестно припекает. Ветерок пахнет свежестью и лесом. Красота неимоверная! Хочешь — на синие дюны с барханами любуйся, хочешь — на многовековые дубы. Почти как на Земле, только побольше раза в два.
А если всего этого райского великолепия мало, есть ещё! В смысле, мягкий диван под попой, хихикающие друзья в непосредственной близости и кучка старательно скрывающих недоумение и смех дроу, у которых даже уши уже под стать окраске моей телохранительницы.
Мы же не просто так овсянку кушаем. Я сначала яичницу глазунью с колбасой наколдовала, но зловредная Аленька подсуропила — колбаса отрастила лапки и, улюлюкая, расползлась с тарелок, а яйца, суетливо попискивая, укрыли белыми краями желток и покрылись скорлупой. А после ещё и вылупились под аккомпанемент хихиканья подруженьки. Видно, вся моя вредность и энтузиазм временно перекочевали в клыкастую головушку телохранительницы. Проследив взглядом за полётом стайки крылатых лосей размером с кулак, я покосилась на Альку:
— Два вопроса к тебе. Почему именно лоси, и с какого перепугу ты нас завтрака лишила? Вожжа под хвост попала?
— Что? Кто? Я? — наигранное недоумение на морде, напоминающей помесь бультерьера с крокодилом — это что-то.
— Ясно, — осознав бесполезность воззвания к совести одного не к месту озверевшего монстра, я вздохнула и наколдовала тазик сосисок и тостов с мёдом.
Сосиски принялись извиваться и пищать, а тосты, подтягиваясь на тоненьких лапках, поползли к сосискам. Добравшись, они попарно вцеплялись в розовую сосисочную мякоть и прирастали намертво. Спустя минуту стайка сосисочно-хлебных бабочек с гиканьем и улюлюканьем улетела вслед за лосями, оставив на память о себе тазик, дно которого было щедро присыпано отсохшими в процессе превращения в бабочек «тостовыми» лапками.
Скрипнув зубами, я прикрыла глаза и, досчитав до десяти известила подругу:
— Если ещё хоть что-нибудь из еды улетит или уползёт, а также упрыгает, убежит, утопает и даже испарится, Аля, честное слово — я тебя покусаю! Или опять превращу в кобылу, но на этот раз без всяких огненных грив, зато с тележкой и неснимаемой сбруей! Будет кому наши вещи до города тащить.
Овсянка, ставшая третьей попыткой обеспечить народ завтраком, никуда не делась. Зато в ней стали появляться… сюрпризы. Мышка — лишь один из многих.
Но нет, я не буду орать и ругаться. Вскакивать с насиженного места и гоняться за Алькой тоже не стану. Мне слишком хорошо! Диван мягкий, Хартад обнимает за талию и улыбается в макушку. А кроме всего прочего есть радужные крылья внутри меня, магия, стакан персикового нектара на столике возле подлокотника и тарелка горячей каши в моих лапках. Всем остальным я наколдовала то же самое. В смысле — по тарелке овсянки и стакану сока.
И вот сижу, наслаждаюсь завтраком в дивной обстановке. Упрямо не замечаю Алькиных закидонов и тут… Я застыла с ложкой во рту, не веря собственным ощущениям. Нет, такого даже моя драгоценная подруга не могла… Или?
Медленно отставив тарелку, положила в неё ложку и вытащила изо рта…
— Это уже ни в какие ворота не лезет! — покраснев до корней волос и едва не лопаясь от злости, я запулила в эту алую скотину маленьким отварным осьминогом. — У меня на них аллергия! Ты чего творишь?
— Так ты же его не съела! — рявкнула Алька, уворачиваясь от многоногого снаряда. Судя по блеску её глаз и выражению наглой морды, Шаксус Джер была весьма довольна собой!
— А если бы съела? Мне что тогда, по твоей милости ходить с опухшей рожей, в пятнах и… — я едва не плакала.
Кусочек головоногого я всё-таки успела проглотить, и теперь непонятно, что будет. Есть у этого тела аллергия или нет? В любом случае приятного мало, а выглядеть откровенным пугалом при Хартаде…
— Всё, ты меня достала со своей ревностью, — взвесив в руке наколдованную сковородку, я недобро прищурилась. — Думаешь, не понимаю, чего ты так злишься? Да у тебя на морде всё большими буквами написано!
— Неправда! — с такой обидой взвыла возмутительница спокойствия, что сразу стало очевидно — я попала в яблочко. — И вовсе я не ревную! Просто ты ведёшь себя, как безмозглая клуша! Только и делаешь, что улыбаешься и висишь на шее у своего обожаемого тарухана! Не надоело ещё мужика розовыми соплями обмазывать? У нас проблем полон рот, а ты…
И тут я обиделась. Очень. Наверное, потому что отчасти была согласна с Алькой, но не при всех же это озвучивать! Тем более, я не виновата, что мозги рядом с женихом переходят на режим нирваны в квадрате!
Всхлипнув от обиды, я испарила сковородку и взяла низкий старт, размахивая замороженной треской.
— Всё! Молись, Дездемона! Пришла к тебе чешуйчатая весна! Ты у меня ещё о корыте мечтать будешь, рыбка золотая, недожаренная!
Первый удар Алька пропустила, демонстрируя, что моей силы не хватит, чтобы всерьёз нагвоздырять мифическому монстру. Ха! И ещё два раза ха! Сковородкой я, и вправду, долго бы молотила по бронебойной шкуре, а вот треской…
Когда Алька поняла, что от каждого удара на её гладенькой алой шкурке проступают разноцветные чешуйки, плавники и рыбьи хвостики, снисходительности на клыкастой морде поубавилось. Ой, как сильно поубавилось!
— Ты чего? — отскакивая в сторону, вылупилась на меня провокаторша. — Как это? На меня же магия не действует!
— Это чужая! — охаживая слишком ошарашенную, чтобы по-настоящему сопротивляться, монстрятину треской, зашипела я. — А моя ещё как действует! Забыла, да?
— Ташенька! — перепрыгивая через голову невозмутимо жующего кусочек вяленого мяса орка. — Не надо! Хватит!
— Надо, Федя, надо! — Возразила я, огибая Варука и, нырнув под руку Габи, кинулась наперерез подруге. — Будешь знать, как меня изводить! Завтрак испортила, зараза такая!
— Я больше не бу-у-уду-у-у… — врезаясь в троицу не туда отшатнувшихся дроу, взвыла она белугой.
— Конечно не будешь! — коварно вынырнув из-за дивана, я вмазала треской по лбу Шаксус Джеру. — Мясистый хвост промеж глаз — замечательное напоминание о последствиях, не так ли?
— Ташенька, ну пожалуйста, — отпрыгивая задом и сшибая с ног Тарнаша, взмолилась та. — Успокойся!
— Зачем? Тебе же не нравится, когда я тиха, аки мелкая заводь в безветренную погоду? Хотела растормошить? Пожинай плоды, язва ехидная!
Следующий удар пришёлся по Грею. Нет, я не хотела его «обчешуявливать», но он сам виноват — загородил дорогу и, зуб даю, нарочно!
— А-а-а-а! Спа-а-а-аси-и-ите-е-е-е!
Алька металась по платформе, я за ней. Народ шарахался во все стороны, иногда даже успешно. Если бы я сняла защитный купол, было бы проще, но на открытой местности мне телохранительницу ни в жисть не догнать.
Минут через пять это бессовестное чудовище, покрытое десятком разнокалиберных рыбьих хвостов и дюжиной пятен чешуи, окончательно офигело! Оглушительно вереща, Алька тупо бегала зигзагами, даже не глядя, куда и зачем. Ещё и зажмурилась, самоубийца!