Страница 34 из 73
Мысленный посыл, приправленный магией, и тварюжка уменьшилась в разы.
— Суй его в колесо, — махнув рукой, попросила цекта. — Ага, вот так. Прекрасно!
Ещё один магический всплеск, и в колесе, вытаращив круглые глазёнки, сидит трёхметровый хомяк. Прямо горжусь собой, как дурак новым веником! Если так дальше пойдёт, и впрямь научусь магией пользоваться прицельно, а не как всегда.
— Если будешь умничкой, — прищурившись, я подошла к колесу и подвесила в передней части сгусток силы, — дам ещё. И отпущу, но чуть позже.
Хомяк крякнул, пискнул и мигнул, опасливо косясь на цекта.
— Он разумный? — подозрительно протянула я. — Не хотелось бы обижать мыслящее существо такой… своеобразной работой.
— Не так чтобы сильно разумный, но смысл сказанного тобой конва понял. И если уж ты решила не причинять ему вреда, желательно отпустить неподалёку от песков.
— Кормить?
— Если пожелаешь, — качнул вздыбленной гривой демон.
— Я имею ввиду, чем именно кормить?
— Да чем угодно! Хоть магией, хоть ботинками. Ему без разницы, да и совсем без пищи он пару недель без проблем выдержит.
Хомяк возмущённо пискнул, но совсем тихо.
— Ладно, разберусь. — кивнула я самой себе. — А где лагерь, ска…
— Я покажу, — заявил Хартад, властно обнимая и разворачивая лицом к зеленоватой луне. — Вон там. Что ты задумала?
— Сейчас увидишь! — растворяясь в собственническом прикосновении тарухана, шепнула я. — Всё, Рой, пока! Удачи тебе!
И я повернулась к хомяку.
— Бежишь по колесу, быстро. Достанешь до «яблочка», — указала на сгусток силы, — можешь съесть. И бежишь дальше. Это ясно?
Вместо ответа трёхметровый грызун дёрнул носом, недоверчиво покосился сначала на цекта, после на меня и… сорвался с места. Вернее, он-то остался на месте, в смысле в колесе, а вот меня качнуло назад, когда платформа двинулась. Йу-ху! Получилось!
Хартад поймал меня, не позволив брякнуться на пол. Каким чудом умудрилась сохранить трезвость мыслей в крепких объятиях — не знаю. Но прежде чем сходить с ума от счастья, я накрыла платформу защитным куполом. На всякий пожарный, и колесо заключила в отдельнную сферу, чтоб зверёныш раньше времени не выбрался. Мало ли? Пусть и хомяк, но трёхметровый же! Добавила защитной плёнке колеса непрозрачности и лишь тогда обернулась к тарухану.
— Сейчас руль выставим, и можно мыться.
Наш странный корабль на хомячьей тяге набирал ход. Глаза любимого светились ярче звёзд, а у меня внутри всё пело от счастья и стонало от стыда. Я ж воняю, как скунс в запорожце! А всё туда же, соблазнительница фигова!
Через минуту выяснилось, что «рулить» мне не дано. Рычаг поддавался исключительно грубой силе, и без Хартада булькать мне от бессилья, а не управлять этой телегой! Из неё такой же корабль, как из меня символ чистоты и флагман гигиены…
— Я пошла мыться, — буркнула себе под нос, глядя на процесс закрепления рычага в нужном положении.
— А я? — с намёком протянул любимый, разгибаясь. Вот уж точно — мужчина с большой буквы. С очень большой… буквы. А учитывая костюм Адама, намёки хоть в голосе, хоть в глазах излишни.
— И ты, — сглотнув, развернулась и пошла к ванной, на ходу стягивая свитер. Кожа мгновенно покрылась мурашками, но прохладный ветерок тут абсолютно не причём. От ласкающего спину взгляда было жарко независимо от температуры окружающего воздуха. Думаю, и в Антарктиде кожа горела бы…
На этот раз сердце в ожидании не замирало — оно бешено билось. А сотни крохотных язычков пламени предвкушения щекотали изнутри, заставляя кусать губы и поджимать пальцы. Мой зеленоглазый принц, моё чудо…
В голубоватую бурлящую воду я ступила, чувствуя, как изнутри распирает нежность, восторг и… магия. Последняя, совсем без моего вмешательства, увеличила ванну до небольшого бассейна. Пока мы разбирались с колесом, наколдованная раньше пена растворилась, и я нырнула с головой, смывая с себя неприятные запахи, песок и пыль.
Вынырнув, оглянулась. Ну где же он?
Хартад стоял на том же месте, где я его оставила, и улыбался. С такой нежностью, с таким восхищением и… не знаю, как назвать ощущение, когда тебя ласкают глазами. Когда каждый сантиметр тела обволакивает теплом и благоговейным обожанием… Я просто не знаю!
Завороженная, я сглотнула, не в силах отвести от мужчины взгляда. Оказывается, можно любить тело, даже не прикасаясь к нему! Можно обжигать прикосновениями, даже не прикасаясь. Можно… всё, когда души вросли друг в друга безвозвратно и глубоко.
И я любила своего тарухана глазами, так же как он меня. Так же ласкала его тело: лицо, шею, грудь, живот, бёдра, ноги и даже ту самую, особо выдающуюся сейчас часть. И странное дело, смущение даже и не вздумало поднимать головы. Я любила Хартада целиком, всего и сразу, безумно и равно восторженно. Просто потому, что это он — моё волшебное чудо, моя жизнь и моя душа.
Время остановилось. Оно банально перестало иметь значение. Мы перешли какую-то грань, за которой всё становится несущественным. Я не знаю, кто сделал первый шаг. Я ли протянула руки навстречу, Хартад ли подался вперёд? Просто не знаю. В тот момент мы были единым целым, а потом бурлящая вода приняла нас, вскипая уже не из-за магии…
— Как ты вообще меня нашёл? — спустя добрый час, торопливо натягивая свеженаколдованные трикотажные брючки, спросила я. На горизонте уже появился зелёный массив, который в темноте казался серебристым. — Ведь я попросила Альку купол поставить!
— Она и поставила. Наверное, — хмыкнул тарухан и чувственно провёл пальцем по моей спине, словно пересчитывая позвонки. — Вот только меня там уже не было.
— Ясно, — я выпрямилась. — Футболку надень, птичка моя востроклювая.
Оказалось, брюки Хартад уже надел. Когда успел? Меня на руках из воды вынес, сам же вытер. Причём за тканью неизменно следовали губы. Если бы не возникшие в поле зрения папоротники, думаю, вторая серия извержения двух вулканов была бы неизбежна, а так пришлось срочно обеспечивать нас одеждой.
— А если нет? — приподняв бровь, с лукавыми огоньками в глазах спросил. — Кто-то утверждал, что жаба душит демонстрировать меня «во всей красе» всяким разным? Ревновать будешь?
— Целовать буду. Долго и со всем прилежанием влюблённой до безумия женщины, — рассмеялась я. — Но в этом случае правящая верхушка дроу и наши с тобой друзья останутся грязными и голодными ещё долго, если от беспокойства не помрут. Ибо, зная тебя, если мы остановим платформу, до утра с места точно не двинемся.
Хартад запрокинул голову, и, счастливо смеясь, обнял:
— Моя бы воля, до утра следующего месяца! Или года… Но ты права, так низко поступать по отношению к спутникам и друзьям нельзя.
— Нельзя, — кивнула, на миг прижимаясь щекой к его плечу и отстранилась.
Стоило о многом поговорить, но не хотелось. Монстры-вонючки, похищение, Санна, бессмысленная ревность Хартада, драка с Роем, да и вообще всё — это так неважно. Он ведь тоже наверняка много претензий мог бы предъявить мне, хотя бы по поводу того же похищения, а молчит. И за что мне, безголовой, такой мужчина? Самый лучший на свете!
Когда Хартад чуть сдвинул руль, направляя платформу к тому месту, где виднелось едва заметное мерцание защитного купола Альки, я была уже полностью одета, и с чистой совестью обвила руками талию тарухана.
— Я так тебя люблю, — прижимаясь лбом к твёрдой груди, выдохнула тихо. — Ты даже не представляешь, как сильно!
— Таша…
И моё имя в его устах- самая чувственная ласка. Столько нежности в голосе!
— Моё хрупкое светлое чудо… — Тарухан прерывисто вздохнул, заключая в кольцо сильных рук, и почти торжествующе: — Моё!
До самого леса мы просто стояли, обнявшись и впитывая тепло друг друга, завороженные полнотой счастья и покоя. Как это много, как бесконечно много — просто быть вместе!
Искатели и не только
— Кажется, пора собирать манатки, — окинув взглядом расположившихся возле небольшого костерка дроу, Аля села и наморщила нос. — Свобода от сногсшибательного амбре уже рядом.