Страница 28 из 73
Тут взгляд упал на ещё одну кучку песка в паре метров от меня. Обрадованная удачей, я совсем забыла про обещание не двигаться с места и рванула к источнику «рисовательного» сырья. Пару горсточек принесу, и всё! Будет нам и ванна, и какава с чаем!
Угу… Правду говорят: «Когда Бог решает наказать человека, он лишает его разума». Вот и меня наказать решил, кажется. Наверное, в качестве компенсации за щедро отсыпанное до того счастье.
Ну почему я не попросила Варука помочь с песком? Почему не допетрила наколдовать пару альбомных листов и карандаш? По кочану!
Едва я наклонилась над грудой и протянула к ней загребущие ручки, песок взметнулся фонтаном. Я отшатнулась, прикрывая лицо рукавом, и закашлялась. Чёртов ветер!
Ха! Ветер? Как бы не так! Не успела и пикнуть, как кто-то закрыл мне рот сухой горячей ладонью, а свободной рукой прижал спиной к твёрдой, как камень, груди.
Я замычала, в тщетной попытке вырваться из стального захвата, но в следующий миг песок снова взметнулся, с тихим шорохом закрутился вокруг, поднимая в воздух нас с… кем-то.
— Ташка! — истошный крик Варука донёсся будто издалека, а потом и вовсе стих, увязнув в навязчивом шелесте тысяч песчинок.
Кажется, меня опять умыкнули! Знать бы ещё, кто и зачем. Ой, что бу-у-удет… Хартад мне по голове ночным горшком настучит, когда узнает. Ну, это когда найдёт, конечно…
Только подумала, что вообще-то можно воспользоваться Нашкаром, чтобы вернуться прежде, чем все окончательно всполошатся, как неизвестный похититель соизволил подать голос:
— Не стоит использовать магию в сердце бури, — прошипел он, почти касаясь уха. — И нас угробишь, и силу зря потратишь.
Глупо, но я ему поверила. Очень уж сурово и от того убедительно он это сказал.
Очень хотелось облаять гада и послать по матери, куда подальше, но его ладонь всё ещё надёжно закрывала рот, да так плотно — даже не укусить.
Я притихла, закрыв глаза. От мельтешения песка перед лицом мутило, и дурнота в который раз за этот вечер толкнулась в горло, обжигая едким привкусом желчи. Хорошо хоть не бултыхает особенно, да и песчинки кожу не секут, что странно. Старалась думать о чём угодно, лишь бы не вспоминать, как сильно подвела ребят. Я-то ладно — выкручусь, а как они через пустыню одни, без моей магии? Лишь бы не… Ой, кстати!
— Алька? — позвала я мысленно. — Аленька, ты меня слышишь?
Несколько ударов сердца ответа не было, и я уже совсем сникла, когда донеслось прерывистое:
— Таш…ка! Зар. раза… ты г. де?
Наверное, буря создаёт нечто вроде помех на линии, — подумалось.
— Всё в порядке! — торопясь донести мысль, пока ещё можно, крикнула про себя. — Не вздумайте кидаться за мной! Ждите там! Я с вами свяжусь, как только появится возможность! И не забудьте купол поставить!
— Ты с ума сош…ла, — слова Шаксус Джера словно «подвисали». — Тв. ой тар… ух…ан уже…
— Останови время, запри Хартада внутри купола! Всё что угодно, только не отпускай в пустыню! Я выкручусь! Аль! Пожалуйста!
— Тьфу… на… те…бя… — совсем тихо и невнятно донеслось. — Вер… нешь…ся — при… ши… бу…
— Ну, Аль! — буквально взмолилась я. — Грея же не попросишь! Он Хартада не удержит, даже если захочет!
— Ку… да… уж… ему… бол. лезному, — ехидство проскальзывало даже в огрызках слов. — Сде… лаю, как… про…сишь…
Дальше пошли совсем неразборчивые рваные слоги, но я уже приободрилась. Если уж Алька согласилась помочь, она справится. Надо будет — и Грея уболтает. Она такая… убедительная, если припрёт. Но главное — никто не пострадает, а с очередным придурком, прилетевшим на мою бедовую голову, я и сама разберусь, как только смерч утихнет. Ничто не вечно под луной, а уж под лунами Шайдара и подавно.
Тут, привлекая внимание к своей судьбе, выступил желудок. Завтрак-то давно миновал, а обед я благополучно проспала. Недовольное бурчание — тот ещё аргумент, но… Господи, как я могу думать о еде в такой момент? Как-как… Молча! Причём и в прямом и в переносном смысле. У меня говорить не было возможности, а у неизвестного похитителя — желания.
Минут через пятнадцать, когда я уже подумывала насчёт «перекусить» ладонью маньяка-самоубийцы, ноги коснулись твёрдой земли. Почему «самоубийцы»? А как же! Кто он, если вздумал воровать голодную, злую и очень грязную Хранительницу?
Кстати, насчёт «земли» я откровенно погорячилась. Ноги по щиколотку утонули в горячем песке, который мгновенно забился под штанину и, игнорируя обувь и носки, оказался между пальцами ступней. Неприятно.
Буря ещё кружилась вокруг, завораживая таинственным шепотом, когда незнакомец убрал руки и отодвинулся.
— Мы на месте, — констатировал он сухо.
И? Я должна обрадоваться и захлопать в ладошки? Вот ещё! И не подумаю!
Сердито сопя, я плюхнулась на попу и принялась стаскивать кеды. Лучше босиком по песочку, чем с песком в носках. Вот сейчас досчитаю до десяти, вооружусь обувкой и наваляю самонадеянному болвану! Лопух полосатый! Дрын гнилой!
Пока представляла себе процесс «убиения» гада и запихивала носки в кеды, небо прояснилось. Лица коснулся отнюдь не тёплый ветерок. Нет, я читала, конечно, что в пустынях только днём жара, а по ночам холодрыльник, но не так же быстро? С другой стороны, я не на Земле. Хотя, и в родном мире в пустыне ночевать не приходилось.
— Ну, и куда ты меня приволок, сухостой навозный? — скептически рассматривая пейзаж фыркнула я. — И зачем?
От удивления злость слегка поутихла, сменившись любопытством. Сколько хватало глаз — бескрайние дюны, залитые светом сразу двух лун. И ни домика, ни шатра… На кой было тащить меня в никуда?
— Верни нам Санну, — резко и требовательно произнёс субъект.
— Чего? А попу тебе вареньем не намазать? Какую «Санну» и каким «нам»?
Не без труда поднявшись, я подбоченилась и обернулась. Вот ё-моё…
Мой похититель оказался рослым, жилистым и чересчур худым. На руках выступали вены и выпуклые, как будто кручёные, жгуты мышц. Грудь испещряли десятки шрамов, на плечах — замысловатый узор красной татуировки. Кожа светлая, почти белая, но с лёгким голубоватым отливом. Из одежды только невнятная тряпочка на бёдрах. Лицо… жуткое, если честно.
Вместо бровей костяные наросты. Носа почти нет — так только, некоторая выпуклость. Глаза крупные, чуть навыкате. Тоже почти белые. Губы тонкие и бледные, подбородок острый. Вот шевелюра у чувака — любая модель обзавидуется. Угу, если при виде этого… хм… экземпляра от страха в обморок не брякнется, конечно. Я на Шайдаре ко всякому привыкла, и то озноб по спине.
Тёмно-зелёные блестящие волосы в прямом смысле слова стояли дыбом, как в старой рекламе шампуня. Пряди, словно живые, постоянно шевелились независимо от наличия или отсутствия ветра. Вот же красотища — хоть голову в песок засовывай, благо, этого добра вокруг немеряно.
— Верни нам Санну, — повторил чудик сипло и замолчал, глядя выжидательно и почти зло.
— Какой ты разговорчивый, — игнорируя дурацкое требование протянула я в ответ. — И вежливый. Жаль, мания величия не оставляет. Всё «нам», да «нам»… Может, хоть представишься?
Мужик лишь отрицательно покачал головой. Волосы повторили это движение всей массой блестящих прядей.
— Так, — я тихо начала звереть. — Никакой «Санны» я не брала ни у тебя, ни у твоей шизофрении. Понятия не имею, что это за фигня такая! И пока ты не расскажешь толком, для чего меня выкрал и припёр сюда, в это Богом забытое место, точно не пойму и помочь не смогу! Хотя, вот хоть убей, никак не допетрю, на кой мне вообще тебе помогать?!
— Верни… — снова затянул волынку дыбопатлатый идиот, но не договорил — закашлялся.
— Иди ты лесом! — рявкнула я и всердцах швырнула кеды в этого попугая. — Задолбал уже повторять одно и тоже! Неужели так трудно объяснить, в чём дело?
На попадание ботинком в грудь мужик никак не отреагировал. Он надсадно кашлял, явно прилагая усилия, чтобы просто устоять на ногах. С минуту я наблюдала это безобразие, скрестив руки на груди и грозно сопя. Я была зла. Очень зла!