Страница 24 из 73
Отчасти я даже могу понять такое отношение. Ведь даже некоторые растения — и те способны использовать магию себе во благо, а мы… Тысячелетиями нашей силой оставалось оружие и готовность умирать в бою, не раздумывая. Наши предки пробивали стены подручными средствами, а то и вовсе голыми руками там, где все остальные использовали бы магию. Мы брали числом и упрямством, а не разумом или тактикой.
Мы складывали тысячи жизней там, где другие обошлись бы сотнями, но выживали. И мы выжили! В Скон, наши степи, и сегодня никто не сунется без крайней на то нужды. Да, нас ненавидят, но и боятся. Но за право «быть» мы заплатили кровью. И в первую очередь своей.
Дерево в степи — редкость, и мы не строили домов. Выбирали место и попросту разбивали лагерь — сотни и сотни шатров, бесчисленные табуны… Орки-грабители, орки-вандалы… Всё так. Мы веками не занимались ремёслами, предпочитая отнять у оседлых рас то, что на коленке не сделать: оружие, ткани, посуду и много чего ещё, включая рабов. Что не использовали сами, обменивали или продавали, иногда возвращали за выкуп. Именно потому я отчасти понимаю ненависть и презрение, питаемое к нашему роду. Вот только многое изменилось за последние тысячи лет. Да, мы не маги, но всё чаще и чаще среди нас рождаются эмпаты — орки, способные чувствовать эмоции всех прочих соплеменников. Реже — те, кто слышит чувства прочих рас.
Кто не был в Сконе, не поймёт, почему с такой самозабвенной яростью мы защищаем каждый клочок своей земли, почему так яростно отстаиваем своё право ходить по ней и гоним чужаков, чтобы нога их не ступала по нашим просторам. Но мы-то знаем!
Травы столь высокие, что способны скрыть всадника… Земли столь плодородные, где сами собой дают обильные плоды растения, которые в иных местах требуют ухода и пота пахарей… Верески, злаки, ягоды — всё растёт само, но это лишь для непосвящённых.
Скон — не просто степи! Скон — земли, пропитанные кровью наших бесчисленных предков до самого ядра этого мира! Нашей кровью… Просторы, среди которых затеряны десятки источников силы, которая обрела металлический привкус и багряный оттенок — источники магии, столь желанной прочим расам и почти не нужной нам самим.
Пришло время, и в степях появились рощи, вековые леса. Мы хранили это в секрете, отгоняли людей, гоблинов, эльфов — всех, кто хотел поживиться силой, но не понимал, что вместе с магией впитает в себя и кровь наших предков, отдавших жизнь за наше будущее. Всех, кто мог бы узнать главную тайну орков — увидеть наши первые города, мастерские, библиотеки… Всех, кто наверняка захотел бы любой ценой их разрушить, дабы не позволить нам стать ещё сильнее.
Но мы справились, стали большим, чем просто многоголосая варварская орда. Мы стали народом, у которого есть будущее в этом мире, а теперь… Я усмехнулся, подмигнув заговорщически скалящейся Альке, и надел на палец вовсе не кольцо — залог возможности невозможного.
Глава 8 Если звёзды зажигают — значит, это кому-то нужно
Таша
Честно говоря, мои мозги растеклись по черепной коробке сладкой медовой лужицей. Самой противно, но в свете любящих зелёных глаз сознание и малейшие проблески мысли превратились в щекотное желе блаженства. И не спрашивайте, «как»! Я сама без понятия. Говорю же — ни тени мысли, одно всепоглощающее радужное счастье, восторг и изумрудное пламя внутри и вокруг.
Мужчины что-то обсуждали. Недолго, но бурно и громко. А я не слышала ни слова! Мергалиэлла пыталась благодарить и, кажется, когда мы прощались, приглашала в гости. Я отвечала на автомате и улыбалась, ни черта не соображая.
Просто училась дышать рядом с любимым, не захлёбываясь его близостью. Впитывала тепло сильных, обнимающих меня рук, привыкая к радужной эйфории, затопившей каждую клеточку тела. И всё ждала, когда же звучание бархатного голоса перестанет волнами желания и восторга проникать под кожу, превращая кровь в раскалённую добела лаву.
Ждала и в то же время боялась этого. А вдруг осуществлённая мечта перестанет быть такой яркой и всепоглощающе прекрасной? Но каждое слово тарухана вновь и вновь обжигало, тревожило и сжигало последние крохи сомнений. Он и вправду меня любит. По-настоящему. Сильно. Искренне. Меня! Хартад! Невозможно, но… факт.
Пребывая в прострации от оглушительного осознания, я совершенно запуталась. С одной стороны, душило назойливое желание вцепиться в любимого мужчину всеми конечностями и не отпускать, пока даже воспоминание о сомнениях не сгорит в изумрудном огне.
С другой, где-то в медовой лужице эйфории робко билось четкое понимание, что нельзя до такой степени забывать обо всём, кроме одного единственного человека. Просто нельзя! Ведь даже если самому тарухану я не надоем, рано или поздно перестану уважать себя, растворившись в дыхании любимого. И как тогда? С третьей… да пошло оно всё лесом! Пока у меня есть горячая ладонь моего принца, его любовь и радость, большего мне не нужно.
Вот так и получилось, что расставание с вампирами прошло для меня, как в тумане. Уже давным-давно остался позади лагерь, как и большая часть дня. На Альке ехали Варук и Мэрги. Серт и дроу в полном составе бежали лёгкой рысцой. Я бы и под страхом смертной казни так быстро передвигаться не смогла, зуб даю! А вот верхом на Грее, да ещё примостившись щекой на плече любимого тарухана — с превеликим удовольствием.
Мерная поступь Шаксус Джера убаюкивала. Измотанная волнениями, я то проваливалась в радужную дрёму, то оглядывалась по сторонам, рассматривая поросший голубоватой травой луг, холмы, утопающие в лиловом вереске, рощу золотисто-розовых сосен…
Наверное, правильнее говорить «бор», но «бор» — это нечто темное и таинственное, а тут было светло и радостно. К тому же иголки на ветру издавали необычный слегка «стеклянный» звук. Будто кто-то легко постукивает по ним волшебной палочкой и получается музыка. Нежная, едва слышная, золотисто-розовая мелодия надежды и солнечных лучей…
В очередной раз очнувшись от дрёмы я обнаружила, что мы едем под шляпкой гигантского гриба. Даже не сразу глазам поверила, но потом убедилась — тропа и вправду извивалась между ножек странных, метров эдак под семь, «опятков». Не-е, Аторэль обозвал их «ламунатами», но запоминать было лень и неохота. Поэтому — именно «опятки». За характерную «юбочку». характерный цвет ножки и пластинок шляпки.
Ну вот же! Темные Земли, Тёмные Земли… Какие же они тёмные, если тут всё буквально светится чистотой и нежностью в лучах закатного солнышка? Когда снова продрала глаза посреди заливного луга, где вода искрилась и переливалась всеми цветами радуги, я всё же озвучила свои претензии. В ответ Алька заржала в голос, а Хартад просто крепче прижал к себе и поцеловал в волосы. Даже не оглядываясь, я почему-то всем существом чувствовала его улыбку.
— Ой, Ташка, — выдавила подруга сквозь смех. — Нашла, о чём спрашивать!
— В смысле? — озадаченно нахмурилась я. — Разве мы не в Тёмных Землях?
— В них самых, — никак не желала успокаиваться клыкастая язва. — Вот только после твоего визита сюда, да ещё вплотную к обалдевшему от счастья тарухану, эти места будут назвать как угодно, но не тёмными. Окстись, дурында влюблённая! Ночь на дворе! Какой закат? Какое солнышко?
Икнув, я недоверчиво прищурилась. Ночь? Фуфло! Небо только сверху тёмное, а вдоль горизонта — буйство всех оттенков красного и золотого. Тут тебе и багрянец, и персиково-розовый, и даже белый цвета. Вон, справа вовсе медно-рыжие мазки, а слева рубиново алые и золотистые. Сзади… Хм… А почему закат со всех сторон?
— А это не закат, милочка, — фыркнула Алька, когда я, забывшись, произнесла последнюю фразу вслух. — Просто влюблённые Хранительницы весьма непредсказуемы и чересчур эмоциональны.
— Упс… — Покраснев, я покосилась на бегущих рядом дроу и эльфа. Как они умудрились держать темп весь день — ума не приложу.
— Дважды привал устраивали, — заметила подруга, в наглую считав мысль прямо из головы. — Ты даже не проснулась, а твой принц наотрез отказался тебя будить. С тобой спешивался, с тобой сидел на травке, с тобой же и обратно на спину своему телохранителю забирался. Такой же псих, как и ты, милочка!