Страница 23 из 37
Уйдя в отставку и сменив назойливо опекавших его кремлевских врачей, отец быстро поправился. Этому в немалой степени способствовало то, что по просьбе товарищей из Белоруссии он взялся за книгу воспоминаний и довольно быстро ее написал. У книги «Незабываемое», вышедшей только к 40-летию освобождения Белоруссии от фашистских захватчиков(летом 1984 г.), была нелегкая судьба: всевозможные препятствия чинил Институт марксизма-ленинизма в Москве, настаивавший на предварительном одобрении рукописи в ЦК КПСС. Только после резкого разговора отца с секретарем ЦК Зимяниным книге был дан «зеленый свет». Ее первый экземпляр был вручен ему уже в Минске, перед торжественным заседанием, посвященным этой юбилейной дате. Когда первый секретарь ЦК КПБ Н.Н. Слюньков объявил, что на торжества приехал Мазуров, зал стоя приветствовал своего земляка бурными аплодисментами.
Характеристика отца была бы неполной, если не добавить к уже сказанному, что он был скромен и начисто лишен карьеризма, к высоким должностям никогда не стремился, но вынужден был подчиняться партийной дисциплине, если выдвигали. Был застенчив, скрытен и немногословен, но если заинтересовать – раскрывался как интересный собеседник. Это отмечали все, кто с ним когда-либо встречался. Не терпел угодничества и сам не приспосабливался к начальству, всегда имел свое мнение и умел его отстаивать.
Поэтому ему нравились такие же, как он сам, руководители – ответственные за порученное дело, требовательные и компетентные. Среди коллег по Политбюро он выделял А.Н. Косыгина и А.Н. Шелепина за высокий профессионализм и человеческие качества. Отец был нетерпим к безнравственности, пьянству, накопительству. Был благородным и отзывчивым, деликатным по отношению к людям в быту, старался видеть в людях главным образом хорошее, иногда ошибался.
Он глубоко переживал за происходящее в стране, став в 1989 г. депутатом первого съезда народных депутатов, предупреждал, что именно с очернения истории начнется ее развал. Особенно тревожил его внешнеполитический курс Горбачева, приближающий страну, процветанию которой отец отдал всю жизнь, к неминуемому краху. К сожалению, он был уже не в силах что-либо изменить.
Перед своим уходом от тяжелой болезни отец вызвал нас к себе в больницу, чтобы попрощаться. Это было 18 декабря 1989 г. Говорить ему было уже трудно, но, подводя итог своей жизни, он сказал, что совесть его чиста и своих политических убеждений он не менял – они остались прежними. Пожелал нам счастья. А еще наказал быть принципиальными, чтить и уважать семидесятилетнюю историю нашей страны и тех, кто отдал за нее свою жизнь. Сохранить честное имя, архив – фотографии и воспоминания, которые могут рассказать о многом внукам. На следующий день его не стало. (Капитонова(Мазурова) Наталья Кирилловна. «Великой страны гражданин…» с сокращениями).
Несмотря на определенные успехи в развитии сельского хозяйства, в БССР средняя урожайность зерновых по республике составляла в 1960 году 8,7 ц с га, то есть примерно столько же, как при крепостном праве, а средний заработок колхозника был почти в два раза меньше, чем минимальная зарплата горожанина. Поэтому сельская молодежь стремилась в города, где теряла родной язык. Быстрый рост городов преобразовал их в своеобразные лаборатории русификации. На долю белорусскоязычных передач в 1962 году приходилось всего шесть-семь часов ежедневного эфирного времени основной радиостанции в Минске. С января 1963 года на расширенные трансляции центральных русскоязычных программ перешли и областные радиоузлы. Очень содействовало русификации белорусское телевидение. Вторая и почти целиком первая телепрограммы были русскоязычными. В 1962 году «из-за экономии средств» несколько двуязычных газет и журналов были целиком переведены на русский язык
На декабрьском (1963) Пленуме ЦК КПСС, посвященном развитию химической промышленности, во время выступления был прерван Н. С. Хрущевым, который бесцеремонно перебивал ораторов. К. Т. Мазуров помолчал, потом, полуобернувшись к президиуму, произнес: «Дайте мне сказать, что я хочу. А на ваш вопрос я отвечу». И действительно, в конце выступления ответил.
В январе 1964 г. Н. С. Хрущев, вернувшись из зимнего отпуска, который он проводил вместе с К. Т. Мазуровым сначала в Польше, а затем несколько дней в белорусской части Беловежской Пущи, прямо на вокзале в Москве заявил встречавшим его членам Президиума, что очень недоволен белорусским руководителем и что надо думать о его замене.
Размолвка случилась во время одной из прогулок. К. Т. Мазуров с увлечением рассказывал, какими ему видятся пути развития народного хозяйства республики.
Н. С. Хрущеву высказываемые мысли не понравились, он стал критиковать их. К. Т. Мазуров не согласился с доводами высокого гостя. Тот перешел на высокие ноты. Расстались недовольные друг другом.
Через четверть века – весной 1989 года – Кирилл Трофимович рассказал об этом в
фильме белорусского кинорежиссера Аркадия Рудермана «Человек на трибуне». Приведен фрагмент того интервью.
Рудерман: Вы можете рассказать, что это за разговор был, из-за которого сырбор разгорелся?
Мазуров: Могу, это не секрет. Я вообще с ним (Хрущевым), когда один на один или
там узкая группа людей, или бюро, разговаривал, не стесняясь, и о его недостатках
тоже говорил. Ему это не нравилось, конечно. А в пуще вот как было. Накануне Пленума ЦК КПСС он позвонил: «Я хочу приехать к вам, в пуще посидеть недельки две перед пленумом, подумать над проблемами». Я говорю: пожалуйста, приезжайте. Встретил у поезда в Бресте, довез в пущу. Это было в середине дня. А вечером после возвращения с охоты, часов в восемь, сел он у себя над бумагами, меня пригласил и начал рассказывать, что он думает на пленуме внести. Он тогда развил идею, чтобы в целях исправления положения в сельском хозяйстве и усиления влияния партии на сельское хозяйство разделить партийные организации в областях, создать обкомы сельскохозяйственные и промышленные. Когда он начал развивать эту идею, я сказал, что это не годится, ничего не даст эта идея. Больше того, вы, Никита Сергеевич, мол, сделаете хуже, потому что если сейчас жалуетесь, что городские организации мало помогают колхозам как шефы, а когда вы разделите партию пополам, город вообще ничего не будет давать, это будут разные
организации. Вот мы с ним спорили, я одно доказывал, он другое. Шла нормальная дискуссия. Он говорит: а вот это если вот так будет, а вот это так… А я говорю: а так может не быть.
Рудерман: А когда он ругался, не матерился?
Мазуров: Нет, не матерился, но просто ругал всякими словами – «мальчишка», «сопляк», «ты ничего не знаешь, тебя тут ведут, ты ни черта не соображаешь, кто тебе скажет, ты все повторяешь». Вот такие слова употреблял, но не матерился… Словом, взвился он как следует, бордовый стал. Задело его за живое. И кончился разговор
тем, что он мне сказал: «Вон отсюда!» А мы сидели в столовой, чай пили. Моя комната, мой дом, и он меня выгоняет (смеется). Меня тоже задело. Я говорю: «То есть как
это вон?» А он настаивает: «Вон!» Я говорю: «Давайте выясним отношения». А он: «Я с тобой говорить не хочу». Ну, я вижу, что дело уже дошло до белого каления, взял и ушел. Он вышел на двор, на крыльцо, позвал своего прикрепленного: «Давай машину!» Машина подъехала. Он садится в машину. Я говорю: «Никита Сергеевич, вы же приехали отдыхать тут и поработать, куда же вы уезжаете?» Он: «Я не хочу здесь оставаться, ноги моей здесь не будет!» Сел в машину и уехал в Брест, оттуда поездом через Киев на Пицунду, на Кавказ. Там за Гаграми дача была для членов Политбюро, туда и поехал. А в Киеве остановился и позвонил Козлову, секретарю ЦК, он исполнял роль второго – Фрол Романович Козлов. Позвонил и сказал: «Подбирайте кандидатуру на место Мазурова». Козлов мне звонит и говорит утром – я ночь ехал в Минск машиной: «Ты что натворил там?» Я говорю: «Немножко подискутировали». Он говорит: «Хорошо понемножку, он мне сказал подбирать кандидатуру вместо тебя». Я говорю: «Ну, если сказал, так ты подбирай». – «Ну как это так, бороться надо!» – «Вы боритесь. Я не буду бороться с ним». Потом Козлов поехал в Пицунду, через день или два пришло указание – прибыть туда второму секретарю ЦК Компартии Беларуси и Председателю Совета Министров. Пришел ко мне Сурганов (он был тогда вторым секретарем): «Зовет Хрущев». Я говорю «Если зовет, так поезжай». – «А как же ты?» – «Меня не зовут, ты поезжай». Я им ничего не сказал, ни Киселеву (Председателем Совмина был), ни Сурганову о разговоре с Хрущевым, а сказал: «Поезжайте, наверное, совещание будет». Но тогда все обошлось. Да и самому Хрущеву оставалось пробыть на своей должности всего ничего. Октябрьский 1964 года Пленум ЦК КПСС отстранил его от власти.