Страница 41 из 169
Разобрав в центре комнаты стол-книжку, тётя Марина накинула белую, вышитую золотыми нитками скатерть, и быстро наполнила стол разнообразными разносолами. Чего его там только не было: сочные котлеты, тончайшие ломтики сыра, ажурные блинчики, копчёная колбаса, свежайшая буженина.
От обилия еды рот моментально наполнился слюной – столько всего и сразу я не видела уже очень давно. Мой рацион сейчас это чай и булка с дешёвым маслом, полупустые щи и жареная картошка. Конечно же мне захотелось попробовать всё одновременно, но почему-то была уверена, что не смогу проглотить и кусочка.
Посадив во главу стола Изольду Генриховну, остальные расселись по своим местам, отведя мне почётное место напротив бабушки.
Разве можно есть под таким проникновенно-ледяным взглядом? Да рядом с этой Горгоной даже за то, что дышишь с ней одним воздухом извиниться хочется.
- Тимоша, разливай вино. Яночка, тебе красное сухое, или белое полусладкое? – приторно улыбаясь, поинтересовалась мама.
- Красное… наверное. Немного.
- Часто пьёте? – в лоб огорошила старуха, и мне захотелось сквозь землю провалиться.
- Бабушка, Яна вообще практически не пьёт, мы даже когда с ней в ресторан ходим, она водичку заказывает или сок. Да, Яночка? – встал на мою защиту Тимур, за что я была ему безумно благодарна.
- Ну так насколько мне известно, мать её тоже не всегда пила, в музыкальной школе работала, на хорошем счету была. Я ничего ведь не путаю? – не унималась Изольда Генриховна.
- Ничего не путаете, - вдруг севшим голосом выдавила я.
- Ну не будем о грустном! Давайте выпьем за знакомство, – вмешался отец, поднимая бокал.
Отпив глоток, который встал поперёк горла, уставилась в пополняемую Тимуром тарелку – тот щедро накладывал воздушную картошку-пюре. Аппетита еда больше не вызывала, скорее тошноту.
Некоторое время все сидели молча, тишину нарушал лишь лязг столовых приборов. Все чувствовали себя крайне неуютно, но старались держать лицо и, встречаясь случайно глазами, выдавливали из себя учтивую улыбку.
- Яна, ваше отчество Альбертовна, кто ваш отец? Он русский? – снова подала голос бабушка.
- Я не знаю своего отца, никогда его не видела, - с нажимом отчеканила я.
Вот ведь старая карга. Конечно она прекрасно знает всю мою подноготную, уверена, что даже побольше меня самой, но всё равно задаёт неудобные вопросы упиваясь реакцией. Злобная мерзкая старушенция!
- Как это не знаете? Он что, умер?
- Нет, он сбежал ещё до моего рождения, но надеюсь, что потом умер.
Тётя Марина поперхнулась, и начала кашлять, постукивая пухлой ладошкой по жабо: крупные перламутровые бусы смешно подпрыгивали в такт ударам. Тимур в ужасе округлил глаза, бабушка отложила вилку и подалась вперёд:
- Считаете своего отца подлецом?
- Я считаю его жалким трусом, оставившим беременную женщину. И мне всё равно, кто он и где он, жив он или мёртв, - я смотрела в упор на сморщенную старуху и, к своему огромному стыду, ужасно хотела наговорить ей кучу гадостей.
Да, она старше, и возраст нужно уважать, но и меня нужно уважать тоже, я не сделала им ничего плохого. Какая разница, кто мои родители, разве им не важнее, кем являюсь я?
Нервы разошлись ни на шутку. Даже не нервы – гнев! Взяла бокал и, под полный ужаса взгляд Тимура, осушила вино до дна.
- Да, у меня нет такой прекрасной родословной, как у вас. Моя мать – алкоголичка, а отец «неизвестный солдат», я живу в обшарпанной коммуналке с тараканами, мой сосед – бывший зэк, а у матери появился сожитель-бездельник, который теперь живёт с нами. Я не видела красивой жизни и такого шикарного застолья, но я сама, без чьей-либо помощи закончила школу и университет на «отлично», у меня достойная работа, в конце концов ваш сын и ваш внук выбрал меня, значит меня есть за что уважать, и я не такой уж плохой человек. Надеюсь, я удовлетворила ваше любопытство и ответила на все интересующие вас вопросы? - выпалив на одном дыхании ядовитую тираду, впервые за всё время нахождения здесь почувствовала себя умиротворённо.
Пусть они меня возненавидят и больше никогда не пригласят в свой дом, я буду только рада!
Молчание стало ещё тягостнее, казалось, что накалённую обстановку можно резать тупым ножом. Никто не ожидал от меня подобного выпада и все были в шоке.
Мне стало немного жаль побледневшего Тимура, который застыл с бокалом в руке. Я сама не ожидала, что из меня польётся такое. Но они меня просто вынудили! Своими взглядами, своими показными светскими манерами и глупыми вопросами, на которые знали ответ.
Изольда Генриховна взяла в руки приборы и, не теряя достоинства, принялась разрезать на мелкие кусочки печёночный торт. Видимо, решила сделать вид, что меня просто нет.
Отец что-то покряхтел, буркнул какую-то банальность о погоде, дабы разрядить витавший в воздухе накал. Взяв бутылку, подлил каждому вина.
- Яночка, я хочу что бы вы знали, что я… мы… наша семья не желает вам зла… - путаясь, не смотря в глаза, пролепетала тётя Марина.
- Я знаю, спасибо.
Мне очень захотелось напомнить о том весеннем вечере, когда она поливала меня на чём свет стоит, но решила, что на сегодня хватит. Мне ещё потом как-то перед Тимуром оправдываться за этот перформанс.
- Кому-то принести грибочков? – бегая глазами, пробурчал куда-то себе в усы Борис Макарович. Никто не отозвался на его предложение, ковыряясь вилками в остывшей еде.
В какой-то момент, когда градус нервозности за столом превысил все допустимые пределы, тётя Марина всё-таки решила домучить роль радушной хозяйки и, вдруг расправив плечи, широко улыбнулась: