Страница 8 из 50
– Так что теперь Купер – единственный владелец, – добавила Мадлен. – Но он любезно позволил мне жить здесь в память об Орри. Мне оставлено управление плантацией и доход с нее на все время, пока Купер является собственником и пока я выплачиваю долг по закладной. Кроме того, все текущие расходы также возложены на меня, но такие условия, на мой взгляд, вполне справедливы.
– Вы закрепили это соглашение? Я имею в виду, с юридической точки зрения?
– Да, конечно. Всего через несколько недель после того, как пришло известие о смерти Орри, Купер оформил договор письменно. Причем составлен он на безотзывной основе.
– Ну, если учесть то, как каролинцы ценят семейные узы и семейную собственность, думаю, Монт-Роял будет принадлежать Мэйнам вечно.
– Да, я в этом уверена. К сожалению, пока особого дохода нет и в ближайшее время не предвидится. Так что на ваш вопрос о том, как наши дела, могу лишь ответить: выживаем.
– Полагаю, это лучшее из того, на что мы все можем рассчитывать в такое сложное время. Моя дочь Салли в этом месяце выходит замуж за полковника Джонни Хаскелла. Это событие хоть немного развеет мрак. – Он отпил из чашки. – Очень вкусно! А что слышно от Чарльза?
– Два месяца назад от него пришло письмо. Написал, что собирается вернуться в армию. Где-то на Западе.
– Насколько я знаю, сейчас многие конфедераты так поступают. Надеюсь, к нему отнесутся по-человечески. Он был одним из моих лучших разведчиков. Железные скауты – так мы их называли. Чарльз был достоин такого прозвища, хотя, признаюсь, к концу войны его поведение меня порой настораживало.
– Я тоже это заметила, когда он весной приезжал домой, – кивнула Мадлен. – Война сильно его травмировала. Он очень любил одну женщину в Виргинии, а она умерла, когда рожала его сына. Теперь мальчик с ним.
– Семья – одно из немногих лекарств от боли… – пробормотал Хэмптон и глотнул еще кофе. – А теперь все-таки расскажите мне, как вы живете.
– Как я и сказала, генерал: выживаем. О моем происхождении никто не вспоминает, так что хотя бы от этой темы я, слава Богу, избавлена.
Говоря это, она смотрела на генерала, словно желая испытать его, однако красное от заходящего солнца лицо Хэмптона осталось невозмутимым.
– Да, конечно, я об этом слышал. Это не имеет никакого значения.
– Спасибо.
– Мадлен, я ведь не только о Чарльзе заехал спросить, но и сделать одно предложение. Мы все попали в трудные обстоятельства, но вы противостоите им в одиночку. По дорогам штата сейчас бродят толпы не слишком щепетильных людей обеих рас. Если вам когда-нибудь понадобится укрыться от всего этого или ваша ежедневная борьба за жизнь по каким-то причинам станет вдруг невыносимой и вам захочется просто отдохнуть, приезжайте в Колумбию. Наш с Мэри дом всегда открыт для вас.
– Вы очень добры, – ответила Мадлен. – Значит, по-вашему, этот хаос в Южной Каролине еще надолго?
– Скорее всего. Но мы сможем приблизить его окончание, если будем высказываться за единственно правильный путь.
– И что это за путь? – вздохнула Мадлен.
Генерал посмотрел на реку, испещренную солнечными бликами:
– Несколько чарльстонских джентльменов предложили мне возглавить экспедицию в Бразилию, чтобы основать там рабовладельческое поселение. Я отказался. Сказал, что мой дом здесь и я не хочу больше делить Америку на Север и Юг. Мы боролись, но проиграли, поэтому вопрос разделенной нации на континенте закрыт. Тем не менее здесь, в Южной Каролине, мы столкнулись с очень большой проблемой, связанной с неграми. Их положение изменилось. Как нам теперь вести себя по отношению к ним? На мой взгляд, раз негры были преданы нам, пока жили в рабстве, будет справедливо отнестись к ним как к свободным людям. Мы должны гарантировать им правосудие в наших судах. Должны разрешить им торговать так же, как и белым, если у них есть для этого способности. Если мы так поступим, они перестанут бродить по дорогам и снова станут считать Каролину своим домом, а белых – своими друзьями.
– Вы действительно в это верите, генерал?
Он слегка нахмурился, возможно от досады:
– Верю. Только безоговорочная справедливость и милосердие могут смягчить положение, сложившееся в штате.
– Должна заметить, вы настроены намного великодушнее к чернокожим, чем большинство.
– Ну, этот вопрос для нас ведь не только нравственный, но и практический. Наша земля разорена, дома сожжены, деньги и ценные бумаги ничего не стоят, а солдаты живут с нами под одной крышей. Стоит ли нам еще больше ухудшать свое положение, притворяясь, что наше дело не проиграно? Что оно и теперь может каким-то образом восторжествовать? Думаю, оно было проиграно с самого начала. Я держался в стороне от специального съезда тысяча восемьсот шестидесятого года, потому что уже тогда считал отделение южных штатов абсолютным безумием. Неужели мы собираемся опять оживлять старые иллюзии? Неужели хотим навлечь на себя новые беды, сопротивляясь благородным усилиям по восстановлению Союза?
– Очень многие намерены именно сопротивляться, – заметила Мадлен.
– Я тоже буду сопротивляться, если джентльмены вроде мистера Стивенса и мистера Самнера попытаются навязать мне социальное равноправие с неграми. В остальном если Вашингтон и все мы проявим благоразумие, то сможем восстановить страну. А если будем цепляться за старые безумные идеи, начнется новая война, только уже иного свойства. – Генерал снова тяжело вздохнул и, немного помолчав, добавил: – Надеюсь, здравый смысл все-таки победит. – Он встал и сжал двумя ладонями руку Мадлен. – Не забывайте о моем предложении. У нас вы всегда найдете убежище.
Мадлен, поддавшись внезапному порыву, поцеловала его в щеку:
– Вы очень добрый человек, генерал. Благослови вас Бог!
Он сел на своего прекрасного жеребца и вскоре исчез в конце тенистой аллеи, где она сливалась с речной дорогой.
На закате Мадлен прогуливалась по бурому рисовому квадрату, думая о словах Хэмптона. Для человека гордого и побежденного он обладал на удивление широкими взглядами. И он был прав насчет тяжелого положения Южной Каролины. Если этот штат, как и весь Юг, снова вернется к старому, радикальные республиканцы наверняка решат отплатить тем же.
Неожиданно ее нога, обутая в сандалию, которую она сама смастерила из куска кожи и веревки, наткнулась на что-то твердое. Покопавшись в песчаной почве, она обнаружила довольно большой камень размером с две ее ладони. Они с Шерманами уже не раз находили подобные камни, когда готовили к посеву четыре квадрата рисового поля, и каждый раз удивлялись. Камни в их краях попадались нечасто.
Она смахнула с него землю. Желтоватый, с коричневыми прожилками, камень казался пористым. С небольшим усилием Мадлен разломила его пополам. Но ведь камни не ломаются так легко, а если это не камень, тогда что же?
Мадлен поднесла половинки ближе к лицу. С возрастом зрение у нее быстро ухудшалось. Раньше она никогда не разламывала эти странные камни, которые попадались им в поле, поэтому была не готова к ужасному запаху. Ее чуть не вырвало. Отбросив куски в сторону, она поспешила назад к сосновому домику, и ее тень бежала впереди по земле – такой же красной, как пролитая кровь.
Мне бы очень хотелось поверить, как верит генерал Хэмптон, что наши люди поймут, насколько мудрее и выгоднее вести себя справедливо по отношению к освобожденным неграм. Мне бы очень хотелось поверить, что жители Каролины окажутся достаточно рассудительными и здраво посмотрят на поражение и его последствия. Но я не могу. Мрачные предчувствия снова одолевают меня.
Сегодня вечером я разломила один из тех странных камней, которые ты однажды показывал мне еще перед войной. Какая отвратительная вонь!.. Даже наша земля прокисла и гниет. Я увидела в этом знак. Увидела будущее, надвигающееся на нас, – горькое и ядовитое.
Прости меня, Орри; не нужно было писать все это.