Страница 19 из 34
Споры о том, существует ли прямая связь между психологическим состоянием человека и вероятностью того, что он заболеет раком, ведутся приблизительно столько же, сколько доктора занимаются активным поиском способов его лечения.
Еще в 1759 году один английский хирург писал о том, что, по его наблюдениям, рак сопровождает «жизненные катастрофы, приносящие большое горе и неприятности».
В 1846 году другой англичанин, крупный онколог своего времени Уолтер Хайл Уолш, комментируя отчет британского министерства здравоохранения, в котором говорилось: «… умственное страдание, внезапные перемены судьбы и обычная мрачность характера представляют собой самую серьезную причину болезни», от себя дописал: «Мне приходилось встречать случаи, в которых связь между глубоким переживанием и болезнью казалась настолько явной, что я решил: ее оспаривание будет выглядеть как борьба со здравым смыслом».
Поставить точку в научном споре о влиянии стресса на развитие опухоли попытались в начале 1980-х ученые из лаборатории доктора наук, психолога Мартина Селигмана. Суть эксперимента состояла в том, что подопытным крысам ввели раковые клетки в количестве, способном убить каждую вторую крысу. Затем животных разделили на три группы. Первую (контрольную) группу крыс после введения раковых клеток оставили в покое и больше не трогали. Вторую группу крыс подвергали слабым бессистемным ударам тока, которые они не могли контролировать. Животных третьей группы подвергали таким же ударам тока, но обучили возможности избежать последующих ударов (для этого надо было сразу нажать на специальную педаль). Результаты эксперимента лаборатории Селигмана, опубликованные в статье «Tumor Rejection in Rats After Inescapable or Escapable Shock» (Sciеnce 216, 1982), произвели на ученый мир большое впечатление: крысы, получавшие электрошок, но не имевшие возможности его избежать, были подавлены, потеряли аппетит, перестали спариваться, вяло реагировали на вторжение в их клетку. 77 % крыс из этой группы к концу эксперимента погибли. Что касается первой группы (крысы, которых оставили в покое), то, как и предполагалось при вводе раковых клеток, в конце эксперимента погибла половина животных (54 %). Однако поразили ученых крысы из третьей группы, те, которых научили управлять электрошоком: 63 % крыс из этой группы избавились от рака. О чем это говорит? По мнению исследователей, не стресс сам по себе – электрошок – является причиной развития опухоли. Постоянное ощущение беспомощности, подавленность – вот питательная среда для болезни.
Сколько себя помню – в детстве, в школе, в юности, я все время боялась огорчить, подвести и разочаровать свою маму. Моя мама – человек с невероятно сильным характером и непоколебимой уверенностью в том, как именно правильно себя вести, что правильно, а что неправильно делать. Мама, конечно, была авторитарным человеком, мне пора с этим согласиться. Всю мою жизнь надо мной довлело мамино предостережение: «Женя! Смотри! Что люди скажут!» Я выросла в страхе этого «чего-то», что могут сказать или подумать люди.
Мама была преподавателем в университете. И это тоже, конечно, многое добавляло к ее гиперболизированной требовательности ко всему, что могло быть когда-нибудь и кем-нибудь обсуждено в отношении нашей семьи.
Я помню, как оступился отец: уехал в Москву, оставив нас с мамой. Теперь только понимаю: он, рано обзавевшийся семьей, в общем-то, талантливый и амбициозный молодой человек, хотел попробовать реализовать себя в большом городе, хотел построить карьеру, добиться успеха. Ему казалось, что без семьи начать будет легче. Этого побега за мечтой мама ему никогда не простила. Я не знаю, чего ей это стоило. Она очень любила папу. Но впечатление, которое вся эта история производила на людей, на коллег, на соседей, и вот это «что люди скажут!» – оказалось важнее. Когда он ушел, ее спина стала только еще прямее, хотя нам было очень тяжело. Когда он вернулся и она его не приняла, я видела, она думает о том, что люди скажут: «Молодец, не сломалась, не поддалась на уговоры ветреного человека». Как же ей было важно думать, что она победила!.. Как это было важнее всего остального…
…Я помню, как быстро и решительно я вышла замуж. Это было возможностью убежать из-под тотального маминого контроля, начать свою жизнь. Но жизнь эта не сложилась. Мой муж оказался неплохим, но совершенно не приспособленным к семейной жизни человеком. Ни рождение дочери, ни какие-то попытки склеить всё, начать с самого начала не помогали. Я понимала, что развод неизбежен. Мне нелегко было самой себе признаться в том, что моя семейная жизнь потерпела крах. Но я набралась мужества и признала этот факт. Труднее было сказать об этом маме. Господи, как же мне нужна была тогда ее поддержка! Мне почему-то казалось, что мама поймет, пожалеет, погладит по голове, поможет пережить эту катастрофу. Я сказала маме о том, что, возможно, я разведусь. И в ответ вместо хотя бы минимальных слов поддержки услышала: «Ты с ума сошла! Женя! Что люди подумают?!»
Мы уже не жили с мужем, вынужденно переехала к маме. Но и в этот трудный момент мама не разговаривала со мной, она проходила мимо так, будто бы меня не было, не существовало. Мой муж время от времени приходил и требовал продолжения семейной истории. И мама всегда была на его стороне. Ей казалось, что необходимо сохранить мою, пусть и несчастливую внутри, но вполне благополучную внешне, семью всеми доступными средствами. Она поддержала моего мужа даже тогда, когда он выкрал из ящика «До востребования» мою переписку, совершенно, впрочем, не романтического характера, с давним школьным приятелем и использовал эту переписку для шантажа. Она поддержала его даже тогда, когда я на несколько дней, на Новый год, вырвалась к друзьям в соседний город, а мой муж в это время попытался через суд лишить меня родительских прав. Моя мама была на его стороне. Ей казалось, это удержит меня от развода.
Помню, как мой муж попытался в очередной раз напугать меня, манипулируя ребенком. Как он позвал нашу дочь Соню со двора, сказал ей: «Собирайся, дочка, мы с тобой уезжаем». Соня испугалась, стала плакать, а он настаивал: «Быстро собирайся, а то поезд уйдет». У меня до сих пор стоит перед глазами кухня, на которой всё происходит, и плачущая Соня, запихивающая свои вещички и игрушки в хозяйственную авоську… И я хорошо помню дикое ощущение беспомощности загнанного в угол человека, которое меня тогда охватило.
Теперь я думаю, возможно, что-то и можно было поправить в нашем браке. И, возможно, мы действительно смогли бы начать сначала. Но мамино давление, ее бесконечное пристыживание, ее полное неверие в то, что я смогу выкарабкаться, в то, что я сильная, что я порядочная, а не такая, как она говорила… Это мамино давление в конце концов довело всё до того, что я хотела развестись любой ценой. Просто чтобы доказать ей, что я могу быть выше всех этих «что люди скажут!»
Слава богу, я встретила Сергея, своего нынешнего мужа. Если бы не он, наверное, я никогда бы не смогла разорвать этот порочный круг бесконечных унижений, подозрений и оскорблений со стороны бывшего мужа и мамы. Очень хорошо помню, как однажды я услышала, как мама говорила пришедшей в гости подруге о моем возможном разводе: «Если она это сделает, видит Бог, прокляну». Эта фраза, произнесенная к тому же с такой ненавистью, звенела у меня в ушах, когда я выходила замуж за Сережу. Эта же фраза звенела у меня в ушах, когда родилась моя младшая дочь Алена… Потом выяснилось, что она больна и потребуется операция, и еще одна операция. И потом еще я часто вспоминала эту мамину фразу, когда нашей Аленке срочно потребовалась операция на сердце и ее, двухлетнюю девочку, на несколько месяцев оторвали от меня, поместив в больницу. Это были тяжелые времена: я не понимала, выживет Алена или нет, по правилам больницы я не могла находиться с ней рядом, я умирала от страха каждую минуту своей жизни. И я помнила эту мамину фразу: «Если она это сделает – прокляну».