Аномалия

– Чудно, – сказал Кен. – А я у нее на плечах поеду.

Мы переглянулись и захохотали.

– Решено, – объявил я. – Давайте вскарабкаемся на эту стену.

До ночи было еще далеко. Мы с Джеммой сидели друг напротив друга у костра, разложенного возле самой воды. Каждый член нашей компании был занят своим делом. Молли щедро намазывала лицо гелем алоэ. Обнаружив, что баночка с бальзамом для губ пуста, она злобно выругалась. Фезер застыла в позе йога. Пьер менял батарейки в своей аппаратуре и скидывал отснятый материал на жесткий диск. Дилан, как ни странно, читал книгу. А Кен, развалившийся в походном кресле, просто созерцал звезды, курил сигарету из моих запасов и прихлебывал водку из на удивление невместительного стакана.

Джемма посмотрела на меня.

– Поздравляю, – произнесла она.

– Всем когда-то везет, не так ли?

Она закатила глаза:

– Да я вовсе не о том. Я имела в виду, тебе есть чем гордиться.

– Пока рано об этом говорить.

– А ты и правда серьезно относишься к своей работе.

– Да. Потому что не всегда то, с чем мы имеем дело, – выдумки на пустом месте, – ответил я. – Кстати, любопытно, как многие из этих загадок перекликаются друг с другом. Возьмем, к примеру, Тутувени.

– Что, прости?

– Переводится как «Газетная скала». На небольшом участке этой скалы, что находится на границе штата Юта, обнаружено пять тысяч петроглифов – они просто выскоблены на черной поверхности. Согласно официальной версии, это символы клана, которые более тысячи лет подряд вырезали там юноши племени хопи. Это была часть обряда инициации. И надписи якобы означают: «Я здесь во славу моего племени и моих богов, как бывали тут и мои праотцы до меня». Однако, помимо традиционных для хопи изображений, таких как койоты и кукурузные початки, встречаются и весьма причудливые. Например, отпечатки ног с двумя или шестью пальцами, напоминающие скорее отпечатки ладоней. Ну разве не странно? Ведь если человек вознамерился потратить немалое время на то, чтобы высечь на камне изображение руки или ноги, то, думается мне, он знает наверняка, независимо от «примитивности» его культуры, сколько пальцев надо нацарапать.

– Это могут быть отпечатки звериных лап.

– Назови мне хоть одно шестипалое животное.

– Слоны, – незамедлительно последовал ответ. – И гигантские панды.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет.

– Допустим, но ни те ни другие не являются коренными обитателями северо-западной части США, согласна?

– А что, если раньше являлись? – спросила Джемма, заговорщически понизив голос. – Вдруг в древности здесь повсюду бродили стада непуганых панд, а мы об этом не знаем, потому что властям на руку наше дремучее невежество…

– Перестань. Суть в другом. Знаешь, что самое поразительное? Сейчас…

Я достал телефон и запустил Evernote. Приложение недовольно булькнуло, доводя до моего сведения, что связь с сервером отсутствует. Джемма пересела ко мне, и теперь, когда она была так близко, до меня вдруг дошло, что это не просто оппонент, которого я пытаюсь убедить в своей правоте, а самая настоящая женщина, из плоти и крови.

– А, ну удачи, – усмехнулась она, когда поняла, что я пытаюсь сделать, и указала рукой на темнеющее небо, исключавшее даже подобие сигнала.

– Связь мне без надобности. У меня в кэше тысячи страниц, и я хочу тебе показать… вот эту.

Я нашел изображение Газетной скалы и наклонил телефон так, чтобы Джемма могла его рассмотреть. Увеличив ту часть камня, которая была наиболее изрезана, я показал на две фигурки, расположенные рядом друг с другом. Еще одна такая же виднелась чуть выше.

– На верхнюю пока не обращай внимания, – сказал я. – Не исключено, что это что-то более современное – слишком уж смахивает на граффити.

– Бог ты мой, – восхитилась Джемма, – а теперь в тебе говорит беспристрастный исследователь. Да ты полон сюрпризов, Нолан.

– Не так громко. Взгляни-ка вот сюда.

Обе фигуры были почти одинаковые: мощные треугольные тела, короткие конечности, широко расставленные ноги, словно бы поднятые к ушам плечи, увесистые кулаки – ни дать ни взять классические громилы.

– Какие жуткие, – заметила моя собеседница. – Это медведи?

– Не исключено. Вот только у медведей нет рогов. Да и не водятся медведи в этих краях. Хотя, может быть, их просто сожрали доисторические панды-мародеры.

Джемма рассмеялась, причем совершенно искренне, чего раньше я за ней не замечал.

– Так, подожди. – Она склонилась над экраном, наморщив лоб. – У одного рога изогнутые, а у другого – прямые и напоминают оленьи. И потом, у этого на каждой руке по четыре пальца, а у этого – по три.

– Вот именно. Нет никаких сомнений в том, что это изображение одного и того же существа, а различия в деталях наводят на мысль, что этот образ не является неизменным символом какого-то клана. Скорее всего, рисунки выполнены двумя разными людьми, у каждого из которых было собственное представление о том, что он рисует.

– Хм… – Джемма задумалась. – И с чем это может быть связано?

– Куда из века в век, повинуясь священному обычаю, отправлялись все эти мальчишки из племени хопи? В место под названием Онгтупква, ныне известное как… Гранд-Каньон.

– Да ты просто кладезь нетривиальных знаний.

– Это мое проклятье. Думаешь, мне нравится выглядеть в глазах хорошенькой женщины занудой и психом?

Она вскинула одну бровь:

– Вы что, заигрываете со мной, сэр?

– Нет, – ответил я, – но если вдруг соберусь – дам знать, чтобы ты могла заранее подготовиться и отвергнуть меня, как и подобает девушке из приличного общества.

– Ой, да брось! – засмеялась Джемма. – Шестое чувство подсказывает мне, что тебе не привыкать просыпаться по утрам в номере какого-нибудь мотеля, на кровати среди скомканных простыней и задаваться вопросом: «А эта телка здесь откуда?»

– У твоего шестого чувства неверная информация.

– Да ну?

– У меня была жена.

– Знаю. А любовница?

– Нет.

– Похвально. А после развода?

– Мне хотелось доказать самому себе, что я все еще жив. Вот я и доказывал. Это вполне естественно. Но вскоре понял, что выбрал неверный путь. И кстати, моя личная жизнь тебя совершенно не касается.

– У тебя сильный характер.

– У меня его вообще нет. Насколько я помню, именно это ты пыталась доказать мне вчера утром.

– Ничего подобного я не говорила.

– Но ты на это намекала.

Джемма отвела глаза.

– Да, – призналась она. – Но я склонна время от времени менять свое мнение. Взрослым людям, как известно, это свойственно. Ты тоже когда-нибудь научишься.

– Господи, Джемма! Так ты ради этого стала журналистом? Чтобы иметь возможность в открытую грубить людям?

Она засмеялась:

– Нет. Это просто приятный бонус.

– Ради чего тогда?

– Чтобы изменить мир.

– Вот оно что. Как благородно.

Джемма скорчила рожицу:

– Ну ладно, ладно. Представляю, как это звучит. Если в двух словах, то дело было так. Однажды я слишком долго провозилась, собираясь в школу. Мне тогда было четырнадцать. Отец потерял терпение и повысил голос. А я воспользовалась случаем и устроила скандал. Зачем – до сих пор понятия не имею.

– Скандал ради самого скандала – для четырнадцатилетнего подростка это норма.

– Наверное. В общем, едем мы в школу, и всю дорогу в машине стоит гробовая тишина. Обычно первым шаг навстречу делал отец: спрашивал меня о чем-нибудь, и в итоге все заканчивалось веселой болтовней. Но только не в этот раз. Приехали. Я открываю дверь, собираясь выйти, а он смотрит на меня и говорит: «Знаешь, почему сегодня я торопился больше обычного?» Я мотаю головой: не знаю, мол, и знать не хочу. «Потому что сегодня у меня важная встреча, – продолжает он. – Очень важная. И я надеялся сначала заскочить в кафе, чтобы спокойно выпить кофе и морально подготовиться к этой встрече. Но теперь у меня нет на это времени». А я уставилась на него и думаю: «Что? Серьезно? Ты хочешь сказать, что раздул из мухи слона (точнее, не совсем так. То есть совсем не так – он-то как раз ничего не раздувал) просто потому, что ты кофе попить не успеваешь?» И я все это ему высказала. И не только это. Я накинулась на него, обвиняя их с мамой в том, что они заботятся только о себе, а на меня им плевать, и прочее в том же духе.