Страница 2 из 3
Я проснулась рано, ещё затемно. Она крепко спит. Ну вот и славно. Я закрываю дверь на кухню. Утренний кофе, пара сигарет, ленивые расслабленные мысли ни о чём, медленное возрождение для нового дня – это мой ежеутренний ритуал, без него день будет мне некомфортен. И очень хорошо, что она мне сейчас не мешает.
Но всё когда-то заканчивается. Она просыпается и вновь жаждет общения. Сегодня на повестке дня – характеристики людей по древнеславянскому календарю. «Смотри, я привезла тебе твою характеристику!» Пышные обезличенные слова, которые можно понимать как понравится. «Вот, видишь, мы одного года, поэтому у нас цвет одинаковый. Мы обе наделены свойством понимать и чувствовать социум людей. Но у тебя другой месяц, поэтому тебе это надо нарабатывать. Но ты научишься! А мне это дано изначально, с прошлых жизней.» То есть, надо понимать так: ты не дура, но тебе ещё надо развиваться, а я уже высокоразвитая, от природы. Ну-ну.
Разговор переходит на её семейные дела. Она жалуется, что детям совсем не нужна, что муж – абсолютно чуждый ей человек, он ей тут сказал… ой, язык не повернётся повторить… ну ладно, короче: «Ты, дура тупая, заткнись!» Я была в таком шоке! Мы с ним две недели вообще не разговаривали, он приходил и так… демонстрировал всё. Да он и не умеет со мной разговаривать, я говорю-говорю, вытаскиваю из него каждое слово клещами, а он может встать и выйти из комнаты! И вообще, он всё время требует обслуживания! Готовить, стирать… А дети? Я тут заболела, лежала, через три дня надоело с утра до ночи смотреть фильмы (хм… до фильмов было? и глазам – ничего?), звоню сыну: «Приезжай, я болею, мне скучно, возьми чего-нибудь к чаю», — а он мне: «Мама, мы сейчас едем в гости». Вот так! Гости ему важнее меня!
Тут её прерывает звонок. Дочь. Слышу, что расспрашивает, как настроение, что понравилось, когда домой, посидит ли завтра с внуком. «Ладно, давай, хватит, я в роуминге, деньги идут!» Ёлки, какой роуминг?! Она, похоже, вообще не понимает, что это такое, только слово знает.
Я говорю: «Ну вот, как же дети тобой не интересуются?» — «Да они мне надоели, только и лезут со СВОЕЙ жизнью! Да ну их. Пойдем погуляем!» У меня нет никакого желания, и она уходит одна. Я даже благодарна ей за перерыв. И очень жду приближения вечера.
Возвращается она в состоянии восторга. Ах, какие деревья! Какой снег! Она от воздуха как пьяная, прямо голова кружится! Ей хочется остаться ещё денька на два. Что-о-о?! У меня выносливость тоже имеет пределы. Я ей аккуратно напоминаю, что она обещала завтра посидеть с внуком. Она меняет тему. Снова речь о духовной зрелости, о «понимании социума людей». Я говорю, что мне люди всегда были интересны, что мне никогда не было в тягость обмениваться энергией («Странно…» — что ей странно?), что я охотно изучаю характеры, побуждения, закономерности и мотивы поведения. Она недоуменно смотрит на меня: «Зачем?!» А как же ещё учиться понимать людей и жить с ними? «Да ну, чушь какая. Зачем всё это нужно? Мне вот с рождения дано, я с первого взгляда вижу человека насквозь. И ничего не надо. Что значит – ты не согласна? Некультурно навязывать человеку своё мнение и давить на него. К тому же надо спросить позволения поделиться – поделиться! – с ним мнением и узнать, удобно ли ему слушать в данный момент! А если ему не хочется слушать?» — «Знаешь, я считаю, что в разговоре каждый имеет право высказать свою точку зрения. Это не значит «навязывать». А если собеседник не хочет слушать, зачем он вообще вступил в разговор?» — «Но это давление!» — «Вовсе нет. Если у человека есть мнение, он вправе его высказать. А дальше собеседник пусть решает сам: принимать его во внимание или нет. Каждый свободен.» — «А ты знаешь, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого?!» — «Разумеется. И этот принцип подразумевает терпимость и взаимоуважение.»
Я чувствую, что в комнате пахнет эмоциями. Ей не нравится то, что я говорю, но она не находит убойного ответа. Самым подходящим было бы: «Пошла ты!..» Но она ведь очень культурна, к тому же не дома. И она сдерживает свои эмоции, а они от этого быстро нарастают и начинают её распирать. Лицо её каменеет, она внутренне ощетинивается. И меняет тему. Теперь мы говорим о жизненных позициях: как лучше – думать о будущем или жить одним днём? Она категорически за последнее. Я снова выражаю несогласие. Её это злит ещё больше. Она сдерживается, но быстро раскаляется изнутри. Ей некомфортно и хочется сразить меня. Вот уже полетели злые иголочки и шпильки в мою сторону. Ничего, я закалённая. Я чувствую, что разговор ей уже неприятен. Так вот как с тобой надо! Если тебе будет некомфортно общаться, ты наконец-то перестанешь липнуть ко мне со своими задушевными разговорами и оставишь меня в покое. Питерские твои подруги, похоже, давно это поняли, раз тебе больше не с кем поговорить.
Разговор становится острее. Мы уже обсуждаем мою персону. Тут требуется отступление.
Был в моей жизни очень трудный период. В 31 год я тяжело заболела, около 10 лет потребовалось на восстановление. И с началом моей болезни меня сразу бросили все, кого я считала друзьями и близкими людьми. Некоторые потом вернулись, правда. Без извинений и предварительно переспросив: «Так ты выздоровела наконец?» Все эти годы я находилась практически в полной изоляции. Это было очень тяжёлое время, но и полезное. Время размышлений, переоценки, переосмысления, выработки нового взгляда на себя и на мир, расстановки акцентов и приоритетов, время перестройки себя как личности. Нет худа без добра. Случившееся стало толчком к развитию. Но, безусловно, это одиночество было чрезвычайно горько и болезненно.
И вот я слышу вопрос с вызовом: «А ты думала, почему ты тогда осталась одна? Чья в этом вина?» Ах ты, Господи! Язык зачесался спросить в ответ: «А ты? Почему лично ты тогда бросила меня на многие годы? Чья в этом вина?» Но надобности в «иду на Вы» нет, и я, ответив «значит, не друзья и были», плавно перехожу к общечеловеческим ценностям. Умными (как она любит) словами развиваю философские концепции, лицо простодушно-наивное. А ей всё некомфортнее. Ибо у неё работают ассоциации, она наводят её на неприятные мысли, в том числе о себе, ставят под сомнение ценность её персоны (нет-нет, я ничего такого не говорю, даже не думаю о таком! я – про общие тенденции!), для неё это уже невыносимо, она ищет в моих словах подвох, но придраться не к чему. Временами она ещё пытается меня перебивать: «А какое мне дело до того, что делают другие? Другие – это другие, а я – это я! И я хочу, чтобы всё было так, как хочу я!», «Да что ты вообще знаешь о культуре и цивилизации?! Ты думаешь, в Питере живут культурные люди? Особенно понаехало всяких! А эти «культурные» даже сами себе головную боль без лекарств вылечить не могут! Вот почему возникают болезни, хоть даже онкология? От внешних причин! Значит, надо эти внешние причины и лечить, а болезни – последствия – сами рассосутся! Культурный человек обязан уметь сам себя лечить, а эти идут к врачам, таким же дикарям!» Я отвечаю: «Да я не о медицине», — и продолжаю с прерванной фразы. И с каждым моим словом она просто скукоживается, она закрывается, она уже ушла в глухую оборону! А меня не остановить, так же как до этого было не остановить её. Я – тетерев на току. Она изнемогает, она не хочет слушать меня, она не хочет неприятных мыслей, ей уже не хочется остаться ещё денька на два, у неё невыносимо острое желание заткнуть уши, одеться и хлопнуть дверью. Но культурные люди так себя не ведут! А я ничего не вижу, я продолжаю разливаться соловьём, я неудержима. Наконец она не выдерживает: «Слушай, пойдём попьём чаю, да мне уже пора ехать». Уф.
У двери она подпускает последнюю шпильку, мол, рада, что я уезжаю? Я простодушно отвечаю: «Ну, если не успеешь на маршрутку, возвращайся, завтра поедешь. Мы ещё много о чём не успели поговорить». Она вылетает пулей.
Уехала. Фу-у-у. Я сажусь на табуретку в кухне и полтора часа сижу, тупо глядя в никуда и ни о чём не думая. В голове звон. Я не то что порядок навести – я встать не могу. Я обессилена, опустошена. У меня такое чувство, что я два дня разгружала вагоны. Наконец встаю, звоню соседке: «Зайди ко мне, я тебя очень прошу! Очень надо побыть в обществе нормального человека! Мне самой не справиться». В ожидании заканчиваю просмотр почты. Ага, чиновница прислала отписку. Меня пытаются отфутболить?! Прекрасно! Взрыв эмоций. Ну, я тебе покажу! Пишу ответ. Тут и соседка приходит: «Что с тобой?» Я коротко рассказываю про эти два дня, она смеётся: «Теперь поняла. Как ты выдержала? Я бы через три часа заткнула ей рот тряпкой и выкинула за дверь». И мы переходим на житейское. Потихоньку-постепенно меня заливает облегчение и радость, к ночи я уже откровенно счастлива, жизнь продолжается!