Страница 1256 из 1411
Было страшно даже представить себе, что стало бы со всеми теми людьми, о которых я заботился, если бы я умер в ближайшие несколько минут. Если я был прав, то следующая беседа может дать мне всё, что мне нужно. Ну а если не был… что ж, наверное, я мог бы надеяться, что умру быстро. Но у меня было плохое предчувствие, что чародеям, которые имеют свойство до такой степени злить других людей, ничего столь приятного и мягкого ждать не стоит.
На приготовления не понадобилось много времени. Земли и воды вокруг было полно, с ними не было проблем. Мне оставалось надеяться, что того небольшого количества воздуха, что у меня было, будет достаточно для призыва. С огнём могли бы возникнуть сложности, если бы я не продумал всё заранее. Но мне нужно было задействовать ещё одну первичную силу — ту, что могла призвать именно то существо, которое было у меня на уме:
И если создания заклинания из своей собственной могилы прямо на грёбаный Хэллоуин будет для этого недостаточно, то я, чёрт побери, не знаю, что ещё нужно.
Я встал на одну ногу и, при помощи взмаха руки и одного слова, заморозил большую часть воды в могиле. Потом опустил свободную ногу на лёд и вытащил другую из той части воды, которую оставил жидкой. Затем я заморозил и её тоже. Лёд не доставлял мне проблем… или, вернее, мои ноги немного скользили, но моё тело, казалось, привыкло к этому так же естественно, как приспособилось бы к перекатыванию мелких камней под ногами на гравийной дороге. Переживу.
Как только вода застыла, я достал остальной свой реквизит. Бутылку растительного масла, нож и спички.
Я взял нож и сделал небольшой надрез на левой руке, на мясистом участке между большим и указательным пальцами — поверх рубца, оставшегося от призыва королевы Феерии незадолго до этого. Из него хлынула кровь, а я тем временем поднял руку и срезал тем же ножом клок своих волос. Я взял волосы и использовал свою свежепролитую кровь в качестве клея, чтобы они не рассыпались, затем бросил их на поверхность льда. Ещё немного смерти, просто на всякий случай. Потом я налил масло вокруг волос с кровью и быстро поджёг его спичками.
Огонь и вода шипели и плевались, ветер завывал над моей могилой. Я положил руки на её края, закрыл глаза и произнёс слова призыва, наполняя их своей волей.
— Старая карга, предвестница! — начал я, продолжая сильнее и громче, — Вечная тень! Тёмный сон! Та, чей голод ненасытен, железнозубая, с незнающими пощады челюстями!
Я влил ещё ветра и воли в свои слова. Они обретали силу и вес в моей могиле и вырывались из нее сплошным потоком.
— Я, Гарри Дрезден, Зимний Рыцарь, и я должен поговорить с вами! Атропос! Скульд! Мать Зима, я призываю Тебя!
Я выпустил сдерживаемую силу в свой голос, и когда он прозвучал, я мог слышать, что птицы покинули свои укрытия по всему кладбищу. Также раздались крики и возгласы удивления туристов, или готов, или и тех и других. Я стиснул зубы и понадеялся, что они не обнаружат меня. Быть убитым Матерью Зимой не то же самое, как быть убитым Титанией. Возможно, это было бы чудовищным и грязным, — даже не битвой, а, по меньшей мере, бойней.
Если Мать Зима появится и захочет убить меня, я, наверное, просто рассыплюсь прахом или что-то вроде. Мать Зима была для Мэб тем же, чем Мэб была для Мэйв — сила на порядок высшая, чем Зимняя Королева. Я встречался с ней однажды, и она буквально связала один из самых мощных магических артефактов, что я когда-либо видел, за время нашей беседы.
Эхо моего призыва несколько раз пронеслось по кладбищу над моей головой, а затем…
А затем….
А затем — ничего.
Я сидел там некоторое время, ожидая, пока горящее масло шипело и плевалось на льду. Стекающая струйка масла сбежала к моей крови и волосам, и спустя минуту за ней последовал язык пламени. Для меня это было удачным. В любом случае, мне не хотелось бы оставлять после себя такие свеженькие мишени, разбросанные там, где их мог украсть кто угодно.
Я ждал, пока огонь не прогорел полностью, и на мою могилу снова опустилась тишина, но ничего не произошло. Чёрт возьми. Я не собирался выяснять, чего же на самом деле ждать от сегодняшней ночи, тщательно просеивая факты и пытаясь сопоставить их друг с другом. Не за то время, что у меня оставалось. Моим единственным реальным шансом было добраться до тех, кто уже знает, и заставить их говорить. Правда, стремление поговорить с Матерью Зимой, наверное, сравнимо с робкой попыткой вызова Люцифера, или, может быть, самой Смерти (если такое когда-либо случалось, в чём никто не может быть до конца уверен), но когда вам нужна информация от свидетелей и экспертов, единственный способ получить её — поговорить с ними.
Возможно, в моём вызове было не достаточно смерти, но я не хотел убивать какое-нибудь бедное животное лишь для того, чтобы привлечь внимание старушки. Но, вероятно, мне всё же придётся это сделать. Сейчас не время для излишней разборчивости — уж слишком многое поставлено на карту.
Я покачал головой, убрал свои инструменты, а затем лед прямо под моими ногами разбился вдребезги, и длинная, костлявая рука, покрытая морщинами, бородавками и пятнами, которая подошла бы телу, размером по меньшей мере футов двадцать, вымахнула оттуда и схватила меня за голову. Не за лицо. Всю мою голову, словно софтбольный мяч. Или, может быть яблоко. Грязные чёрные когти на концах узловатых пальцев впились в меня, пронзая мою кожу, и меня резко дёрнуло вниз, в долбаный лёд с такой силой, что на секунду я испугался, что моя шея сломается.
Я думал, что наверняка переломаю себе все кости, когда ударюсь об лёд, но вместо этого меня уволокло сквозь него, вниз в жидкую грязь и сквозь неё, и затем я падал, крича во внезапном, инстинктивном, слепом ужасе. Потом я врезался во что-то твёрдое, и это было больно, даже несмотря на силу мантии, и я не сдержал короткий, квакающий выдох. Я болтался там мгновение, оглушённый, с этими холодными безжалостными острыми когтями, впившимися в мою плоть. Отдалённо я мог слышать медленные, прихрамывающие шаги, и чувствовать, что мои ноги волочатся по земле.
Затем я был сброшен вниз и, перекатившись пару раз, врезался в стену. Я отскочил от неё и приземлился на нечто, что ощущалось как грязный пол. Я лежал, не в состоянии вдохнуть, едва способный двигаться, и либо я ослеп, либо находился в непроглядной тьме. Когда в голове стоит такой звон, в этом есть и свой плюс — умопомрачительный ужас ненадолго отходит на второй план. Это была, пожалуй, единственная хорошая вещь во всем этом. Когда мне, наконец, удалось глотнуть немного воздуха, я использовал его, чтобы издать скулящий звук чистейшей боли.
Из тьмы раздался голос, пыльный и скрипучий звук, покрытый пауками.
— Meня, — произнёс он, растягивая слова. — Ты осмелился призывать… МЕНЯ.
— Примите мои искренние извинения за эту необходимость, — сказал я Матери Зиме, или попытался сказать. Думаю, что получилось только:
— О-ох.
— Ты думаешь, я слуга, являющийся по свисту? — продолжил голос. Ненависть, изнеможение и тёмное веселье, всё вместе, ссохлось в нём. — Думаешь, я какой-то ничтожный дух, которым ты можешь распоряжаться?
— Н-н-ннет, о-ох, — задохнулся я.
— Ты имеешь наглость отважиться на это? Смеешь произносить такие имена, чтобы привлечь моё внимание? — сказал голос. — У меня есть подходящий котёл, и я наполню его твоим высокомерным смертным мясом.
В кромешной темноте появился новый звук. Сталь скрежетала по камню. Несколько искр взвилось, ослепляя во тьме. Они выжгли в моей сетчатке очертания массивной, сгорбленной фигуры, сжимающей мясницкий нож.
Искры танцевали каждые несколько секунд, пока Мать Зима медленно затачивала свой тесак. Я сумел взять своё дыхание под контроль и побороть боль.
— Ммм… — выдавил я. — М-мать Зима. Такое удовольствие снова встретить вас.
Следующая вспышка искр отразилась от гладкой поверхности — железных зубов.