Эффект Берковича

– Pour nous, – неожиданно заговорил Стас на французском, – s'il vous plaît soupe à l'oignon 2 portions, confit de canard, Brochette donglet grilléet de la bio bière au verre… – он на секунду задумался, – et Tirami-su Maison pour une fille.

Он даже не открывал меню.

– Tu ne veux pas d'huîtres aujourd'hui?

– Non merci.

– Что ты заказал? – прошептала Маринка, паника медленно надвигалась, перемешиваясь с восхищением.

– Луковый суп … – начал Стас, но увидев сморщенный носик девушки, захохотал. – Он здесь потрясающий! Тебе понравится. Утиный конфи, шашлычки из говядины, пару бокалов пива и… тирамису для тебя.

Стас провел пальцами по своим волосам, взлохматив их.

– А что тебе сказал официант?

– Он предложил нам устрицы, – парень подмигнул, голос его стал почти бархатным, – для разжигания страсти! – Он засмеялся. – Французы они такие.

Стас внимательно посмотрел на Марину. Почему-то оказалось так естественно, – сидеть с ней вдвоем, ждать заказ и любоваться, как свечи бликуют на ее волосах. Любоваться? Стас нахмурился. Он ведь действительно на нее засмотрелся. Вылупился, беззастенчиво пожирая глазами ее курносый нос с веснушками, полные губы, которые она постоянно облизывала, черт бы ее подрал!

– Марин, – голос снова прозвучал хрипло, и Стас глотнул воды из большого бокала, – расскажи о себе. Ты откуда?

– Из Твери. Там родилась и выросла.

– У тебя большая семья?

– Огромная, – она словно оттаяла и ее лицо засветилось изнутри, – родители, три сестры, брат и бабушка с дедой. Я уж молчу о тетках, – засмеялась Маринка.

– Это хорошо, когда такая семья… А у меня мама умерла, – неожиданно для себя сказал Стас. Он на эту тему вообще никогда не говорил и если речь заходила о родителях, то ловко уводил разговор в сторону. – Умерла, когда я был совсем маленький, а папу я и не видел никогда. Меня дядя воспитывает.

Маринка, повинуясь порыву протянула руку и положила ее на сжатый кулак Стаса. Он не убрал его. Она слегка погладила его пальцами, словно жалея маленького, одинокого котенка. И постепенно напряжение в его руке исчезло, он осторожно перевернул кулак и вот уже ее пальцы покоятся в его. Теперь уже он поглаживал ее большим пальцем, продолжая говорить. Слова сами лились, он говорил, словно освобождаясь.

– Я когда маленький был, хотел хоть на один день их увидеть. На каждый Новый Год загадывал желание, чтобы увидеть родителей… Да и сейчас иногда скучаю и становится невыносимо грустно…

Стас посмотрел прямо в ее глаза, которых совсем не было видно за стеклами очков.

– Мне жаль…  – выдохнула Маринка и слегка сжала его ладонь.

– Да ничего, всё в порядке.

В этот момент принесли заказ и Стасу пришлось выпустить руку Маринки. Когда ее пальцы упорхнули, он вдруг ощутил одиночество. Захотелось снова прикоснуться к ней. Чтобы отвлечься, принялся рассказывать истории блюд, цепляя на кончик вилки кусочки и заставляя ее пробовать, чтобы подтвердить свои слова.

– Чувствуешь послевкусие? Это именно то, ради чего все и задумывалось…

Маринка с серьезным видом пробовала, прислушиваясь к ощущениям, и радостно кивала головой, как ребенок.

Разговор плавно перетекал с одной темы на другую. Стас расспрашивал Маринку обо всем, а она бесхитростно отвечала на его вопросы, даже провокационные.

– У тебя есть парень?

– Нет, что ты?! – смеялась она. – Мне с учебой совсем не до этого.

– Да, брось! За два года не закрутила ни одного романа? – подначивал он, а внутри непривычно замирало в ожидании ответа.

– Нет.

– А там, у себя, встречалась с кем?

– Нравился мне один, даже влюблена была…

Стасу вдруг стало неприятно, он даже пожалел о своем вопросе, но, как мазохист продолжил расспросы.

– Вы с ним встречались? До сих пор любишь его?

– Сколько вопросов! – Маринка осторожна сняла очки и положила около тарелки. – Он был старше меня на четыре года…

Стас помотал головой.

– Извини, это личное, можешь не рассказывать… – и затаил дыхание.

– И он даже не знал о моем существовании, – продолжила Маринка.

Стас шумно выдохнул и посмотрел на нее.

– У тебя глаза зеленые! – изумленно воскликнул он.

И Маринка засмеялась, рассыпая смех, хрустальными колокольчиками. Настолько сильным было изумление Стаса. Словно он обнаружил у нее на лице еще один нос.

– Офигеть, – прошептал он. – Ты специально прячешь эту красоту за стеклами, чтобы мужчины не падали штабелями в твои ноги? Хотя ноги у тебя тоже отменные, – подмигнул он и Маринка непроизвольно одернула юбку, прикрывая колени.

Она не привыкла к комплиментам, поэтому тут же почувствовала смущение и неловкость.

– Можно тебя кое о чем попросить? – Стас протянул раскрытую ладонь. – Дай руку. Ну, смелее, не укушу.

Пальцы Маринки легли в его ладонь, они слегка дрожали, и Стас спрятал улыбку, на секунду зажмурившись. Он снова не одинок. Если бы его спросили, какой момент в жизни был самый счастливый, он бы назвал этот… Маринка сидела, боясь шелохнуться. На самом деле внутри нее бушевало такое пламя, что удивительно, как она еще до сих пор жива. Она стремительно теряла самообладание. Протянув ему руку, она сделала шаг в пропасть и теперь парила, понимая, что падение неминуемо… Глубоко вздохнув, она шепнула, шепнула, потому что дыхания на полный голос не хватило.

– Так, о чем ты хотел попросить?

– Не надевай, пожалуйста, очки…

– Так я же ничего не увижу, – улыбнулась Маринка. – Минус четыре.

– А я буду твоими глазами, – и он погладил ее пальцы.

Внимательно рассмотрел ее коротко остриженные ногти, овальной формы, без лака. Такие естественные, розовые гладкие и от того щемяще милые. Некстати вспомнился дорогой маникюр Киры, которым она любила царапать его кожу, Стас нахмурился, отгоняя видение, которое сразу принесло дискомфорт. Перевернул ладошку Маринки и провел по линиям указательным пальцем.

– Жизнь у тебя длинная, яхонтовая моя, – сказал он тоном цыганки и Маринка хихикнула. – Вижу любовь у тебя большую… – он постукал пальцем по ладони.

– Взаимную? – совершенно серьезно спросила Маринка.

– Страстную, жгучую, как цыганская ночь…

Звонок прервал его речь и Стас, не отпуская пальцев Маринки, достал второй рукой айфон, посмотрел на экран, смахнул вызов, отключил айфон…

Маринка, воспользовавшись этим, вытянула свою руку, несмотря на протесты Стаса.

– Мне надо носик попудрить, – сказала она, надевая очки.

– О, прости, прямо и направо, – внутри снова образовалась пустота. – Колдунья, – шепнул он вслед.

А Маринка залетела в туалетную комнату и прижала руки к груди. Сердце грохотало, как состав. Голова кружилась до легкой тошноты. Стянув очки, открыла холодную воду и промокнула глаза и пылающие щеки. А потом попыталась рассмотреть себя в зеркало. Что происходит? Это точно происходит с ней? Может это шутка? Розыгрыш? Господи, как страшно и как… прекрасно…

Когда Маринка вернулась, Стас уже распотрошил ее умерший Самсунг, извлек симку, вставил ее в новый смартфон и закачал несколько приложений.

– Тебе звонила мама, – как ни в чем ни бывало сообщил он, – я сказал, ты в душе…

Маринка даже задохнулась от такой дерзости, но увидела ямочку на его щеке и поняла, что он сдерживает улыбку.

– Шутишь, – выдохнула она и протянула руку. – Можно, я перезвоню, а то она будет волноваться.

– Конечно, это же твой телефон.

Маринка не стала уходить, и Стас стал свидетелем теплого разговора дочери с мамой.

– Она всегда тебя так опекает? – сделав огромные глаза, с наигранным ужасом произнес Стас.

На самом деле это было чертовски приятно. Да все было настолько хорошо, что он с ужасом посмотрел на часы, боясь, что вечер стремительно заканчивается.

Маринка неправильно истолковала его жест.

– Да, она права, уже поздно. И у тебя, наверное, свои дела, а ты тут со мной возишься…