Страница 5 из 9
– Володя, что вы молчите? – надрывается голос в трубке.
Я принимаю волевое решение:
– Надежда, – медленно говорю я. – Все продать в рынок!
– Как все? Сейчас цена двести пятьдесят шесть, а мы последнюю сделку провели на два рубля выше… У нас будет убыток в сорок тысяч рублей!
Я как заору:
– Немедленно все продать, мать твою, в рынок! Поняла?
Она не ответила, но я понял, что Надька выполнит мои указания. Вскоре звонок:
– Все продала. По средней цене двести пятьдесят пять рублей и семьдесят копеек.
– Отлично, Надежда, отлично… – говорю я ей.
Тут же беру в руку калькулятор и подсчитываю прибыль. «Так, значит, раз купили, два купили, три купили, это уже в пятницу, и, вот, последняя покупка неудачная, – начинаю я разговаривать сам с собой. – Получается, что мы купили акций Газпрома на девятнадцать миллионов четыреста восемь тысяч рублей, а продали на двадцать миллионов четыреста пятьдесят шесть. Таким образом, наша прибыль составила один миллион сорок восемь тысяч».
Набираю номер Надьки. Она взяла трубку. Я ей говорю:
– Надежда, наша прибыль – один миллион сорок восемь тысяч рублей или сорок тысяч долларов. И это только за неделю работы.
В ответ следующая реплика:
– У меня получается другая цифра – тридцать восемь с половиной тысяч долларов.
– Может, комиссию неправильно подсчитали?
– Может быть, – как то мрачно отвечает она.
Я выждал паузу и говорю ей уже весело:
– Когда приезжать за деньгами?
– Не знаю, завтра я буду занята. Давайте созвонимся потом.
– А как же торговля? – вырвалось у меня.
– Созвонимся.
Все, разговор закончен. Ну, как говорится, началось. Как делиться прибылью, так нет времени… Ну, почему это так?
Несколько дней я не торговал, следил за рынком. «Газ» упал в цене до двухсот тридцати двух рублей. Надежда не звонит. Наступили какие-то серые будни. Нет никакого куража – ни на рынке, ни в жизни, есть только солнце, небо и весна. Как же все-таки хорошо весной! Даже в Москве… Воздух становится прозрачный, после зимнего смога расцветают девушки, а девушки – это достояние столицы. И ты не замечаешь пробок на дороге и сутолоки в метро. Одним словом, классно жить в большом городе.
Цена акций «Газпрома» продолжает падать, и уже идет по двести шестнадцать рублей. От Надежды ни привета, ни ответа. «Опять, что ли, в Лондон улетела»? – думаю я. Внезапно раздается телефонный звонок:
– Володя, привет. Я в Лондоне. В Москве буду в среду. Тогда-то мы и продолжим торговать Газом. Хорошо?
Я только и успел сказать:
– Хорошо.
В трубке пошли гудки.
Итак, наступила среда, за ней четверг, а потом пятница. Надежда не появилась. Не было от нее звонка и в субботу. Только в понедельник днем она звонит и, как ни в чем не бывало, говорит:
– Володя, привет, я вернулась. Вы готовы торговать со мной акциями Газпрома?
– Готов, но хотелось бы получить деньги.
Она отвечает с явно заметным раздражением:
– Сколько я вам должна?
Я реагирую быстро:
– Четвертая часть от сорока тысяч долларов, минус комиссия… Восемь тысяч девятьсот долларов.
Она говорит через паузу:
– Наверное, где-то так… Но в настоящее время у меня таких денег нет, – после этих слов в трубке наступает неприятная тишина. – У меня есть четыре тысячи долларов. Эта сумма вас устроит? Хотя бы на первое время?
– Да, устроит. Снимите ее со счета.
– А вот этого мне бы делать не хотелось. Денежную массу надо ведь увеличивать, не так ли? Чем больше денег на счете, тем больше можно купить акций. Вы же сами меня так учили…
Я закипел и еле-еле сдержался от того, чтобы не нагрубить:
– Ладно, давайте решим этот вопрос завтра.
– Завтра я не могу, давайте послезавтра. Я буду на Новой Басманной, с трех до четырех часов, у дома номер двадцать пять. Послезавтра созвонимся. Да, кстати говоря, а не пора ли снова купить Газку?
– Не пора, – и я нажал на кнопку сброса.
«Во дает! – закрутилось в голове. – Как деньги зарабатывать, так сю-сю-му-сю, а как отдавать, то хрена лысого».
Конечно, через день, мы с ней не встретились, она «не смогла», и только через три дня, в воскресенье, она звонит:
– Приезжайте на Басманную улицу, дом двадцать пять к двум часам.
Я ей говорю:
– Хорошо, приеду.
И тут же ко мне обращается жена:
– Давай сгоняем на ВДНХ, там выставка цветов.
Я ей отвечаю:
– У меня сегодня встреча с учеником.
– В воскресенье?
В ответ я пробурчал что-то невнятное. В результате жена с сыном уехали на выставку без меня. На улице слякотно, повалил снег. «Вот погода, – думал я. – Вроде по календарю весна, а снегу на дворе, как в январе». В час звоню Надежде. Ее телефон отключен. Звоню ей в два часа – то же самое. Начинаю злиться: «На выставку с женой не поехал, и денег не получил».
Только в четыре часа от нее звонок:
– Володя, я на Басманной, а где вы?
«Вот здорово, а где я? – думаю я про себя. – А где мне быть? Конечно, дома». И я в ответ выдаю:
– Надежда, мы с вами договорились встретиться в два часа на Басманной, а сейчас уже четыре часа, поэтому я дома, и, видимо мы с вами сегодня не встретимся, опять-таки по вашей вине.
– Володя, ну не надо так, я просто забыла включить телефон. Ну что вы так разнервничались? Я сейчас на Басманной, однако, через двадцать минут уезжаю к своим знакомым за город.
– Я вижу, что сегодня наша встреча не состоится, – вывожу я упавшим голосом.
– Я поеду через Каширское шоссе, если хотите, мы можем встретиться на пересечении Каширки и МКАДа.
– Хорошо, а через какое время вы там будете?
– Я буду там через час, если, конечно, на дороге не будет пробок.
А снег идет и идет, превращаясь в кашу из грязи и воды. Завожу автомобиль. Поехал. Через сорок минут прибыл на условленное место. Надежды, конечно, нет. Набираю ее номер:
– Вы где?
Она отвечает:
– Еще еду. Страшные пробки. Как приеду, позвоню.
Ее нет через десять и через пятнадцать минут… Нет ее и через полчаса. Мимо идут машины, обдавая меня грязью. Аварийные огни моего автомобиля едва видны в надвигающейся ночи. Я опять набираю ее номер:
– Надежда, вы где?
– Подъезжаю. А вы где?
– Стою на МКАДе, там, где выезд на Каширское шоссе в сторону области.
Мы нашли друг друга, когда уже стемнело. Я – на своем стареньком серебристом «Форде», и она – на новеньком «Лексусе» черного цвета. Я перешел в ее машину. Хороша! Не Надька, а ее машина. Внутри кондиционер, играет приятная музыка, сиденья теплые, одним словом, класс! Перекинулись двумя-тремя фразами. Она спрашивает:
– Как рынок?
Я ей отвечаю:
– Нормально, но пока ничего покупать не надо.
– Что это так?
– Да так, какой-то стояк.
– Стояк, это хорошо.
– Это хорошо в постели, а на фондовом рынке это плохо.
Мы помолчали несколько секунд.
– Ну, что у нас с деньгами? – начал я.
– У меня с собой только полторы тысячи долларов, – обрадовала она меня.
– Как? – я вытаращил на нее глаза. – Вы же должны были привезти четыре тысячи, где они?
Глядя в зеркало заднего вида, Надежда начала поправлять прическу:
– Володя, прошу меня извинить. Я зашла в магазин и увидела классную вещь за две тысячи пятьсот долларов. Не утерпела, купила. Вы же знаете, какие мы женщины транжирки… Я прекрасно помню, что я вам должна еще около трех тысяч долларов. Все отдам на днях.
Я почти закричал, а потом зашипел, как ядовитая змея:
– Вы мне должны не три тысячи, а четыре тысячи девятьсот шестьдесят один доллар плюс две тысячи пятьсот, которые не донесли сегодня и того, – я готов был ее искусать, – семь тысяч четыреста шестьдесят один доллар США.
Надежда начала копаться в своей сумочке. Сначала достала ключи, потом одноразовые салфетки, затем появились замурзанные грины. Начала считать вслух:
– Одна, две, три, десять, двенадцать, тринадцать, ой, только одна тысяча триста долларов. Ну, не расстраивайтесь, я вам все отдам на следующей неделе.