Страница 9 из 35
Они избили меня без причины. Они объявили мне войну, не я им.
- Сами виноваты, - пробормотал я. - Что бы ни случилось... Они напросились сами...
Глава 2
Наконец, отдышавшись, я стал обдумывать свое положение. От берега я прошел не более шестидесяти футов. Места эти мне были хорошо знакомы, потому что здесь я не раз рыбачил. Именно здесь, поблизости, обитал громадный старый аллигатор, которого прозвали Старик Джо. Говорили, Джо съел то ли троих, то ли четверых человек. Но мне все равно придется плыть, поскольку иного выхода просто не было.
Возвратиться на берег я не мог, - голоса преследователей приближались. Поднявшись на ноги, я захромал к дальнему концу косы. Левый бок раздирала острая боль, одна нога почти не слушалась, - видимо, порвана мышца. Старик Джо наверняка издалека почует кровь, но придется рискнуть. С другой стороны присутствие аллигатора задержит преследователей...
Зайдя по грудь в темную воду, я поплыл, стараясь шуметь как можно меньше. Мне надо было преодолеть две сотни ярдов зловонной болотистой воды, - преодолеть несмотря на головную боль и усталость. Плыл я не торопясь, стараясь не думать ни о чем, в особенности - о Старике Джо.
Вдруг раздался торжествующий крик - они обнаружили следы. Оглянувшись, я заметил на берегу свет фонарей.
Посреди болота росло несколько огромных кипарисов, и я направлялся прямо к ним. Кипарисы густо заросли мохнатыми лишайниками, а густое переплетение ветвей могло послужить мне укрытием. Через несколько минут моя рука натолкнулась под водой на корень, затем я ухватился за ветку и подтянулся
Я карабкался с ветки на ветку, пока не добрался до места, где можно было устроиться. Снял пояс, привязал себя к дереву, дрожа от холода, окруженный тучей москитов.
Последнее, что я помнил - огни на берегу, потом я, должно быть, заснул или потерял сознание, потому что когда снова открыл глаза, небо на востоке уже посветлело. На берегу ярко пылали костры моих преследователей, они ждали рассвета, чтобы вновь пуститься в погоню.
Один мой глаз полностью заплыл. Ощупав веко, я обнаружил огромную опухоль. Над ухом вздулась шишка, кожа на голове была рассечена. Все тело ныло и болело, по-прежнему раскалывалась голова. Левая рука была разбита в кровь подковами сапог, и только травянистая мягкая почва уберегла меня от перелома. Но я знал: надо пробираться дальше, поскольку днем мое укрытие хорошо просматривалось.
Осмотревшись в поисках путей отступления, я заметил поросшее водорослями толстое бревно. Оно лежало в воде, зацепившись за корни кипариса, на котором я сидел.
У костров двигались люди, до меня доносились их голоса.
Спустившись, я с трудом отцепил бревно от корней дерева. Мои преследователи, судя по оживленным голосам, ночью прикладывались к фляжкам, а значит, еще опаснее было попадаться им в лапы. Обломав длинную ветку, я оттолкнулся от кипариса, используя ветку как шест. Это болото соединялось с озером Кэндо, о котором мало кто знал; по-моему, и через сто лет люди вряд ли изучат все его топи и заросшие гиацинтами заливчики. Однако в этих топях и заливчиках я провел детство и знал их лучше других.
Осторожно отталкиваясь шестом, я поплыл в глубину болот, зная, что там, куда я направлялся, враги меня не найдут. Я направлялся на свой остров.
Перед войной о нем знали человек пять не более, а после войны и подавно никто не знал. Остров - длиной в четверть мили, в самом широком своем месте достигавший футов сто - был защищен от людских глаз спутанными лианами, кипарисами, окружен заводями, поросшими гиацинтами и водяными лилиями. Без проводника, хорошо знающего здешние места, остров просто невозможно было отыскать, - незаметный даже с близкого расстояния, он был скрыт глухой стеной деревьев, лиан и мхов. О нем знали лишь индейцы кэндо и метисы, жившие неподалеку.
Впереди, раскинув широкие крылья, взлетела цапля. Я все плыл и плыл, превозмогая усталость и боль. Плыл среди широких листьев водяных лилий, бесшумно смыкавшихся за Моим бревном.
Сколько я уже проплыл? Милю? Две? Я думал лишь о том, Как бы подальше уйти от преследователей, ведь если они меня настигнут здесь, посреди болота, мне конец. Оружия, кроме "дерринджера", у меня не было, а на большом расстоянии он бесполезен. Мне необходимо отдохнуть и восстановить силы после жестоких побоев. Единственный шанс на спасение - это остров, на котором я наверняка найду Боба Ли, Лонгли, а возможно и Биккерстафа.
Ярко светило солнце, отражаясь от неподвижной поверхности болота. Изредка попадались открытые участки воды, но большую часть пути приходилось продираться через заросшие лилиями и гиацинтами заводи. Возможно, Старик Джо находился где-то поблизости, но он не показывался.
Каждое движение причиняло острую боль. Когда мне не удавалось найти дно шестом, я подгребал руками или же пытался цепляться за ближайшие кусты.
Солнце палило немилосердно; я изнывал от жажды. Конечно, можно было бы напиться болотной воды, но я слыхал, что от нее болеют лихорадкой, а мне и без того хватало неприятностей.
Когда бревно уткнулось в берег, я уже находился в полубессознательном состоянии. С трудом вскарабкавшись наверх, я упал ничком на прогретую солнцем землю. Какое-то время лежал, отдыхая, ощущая, как расслабляются одеревеневшие мышцы. Затем, словно в тумане, я с трудом поднялся на ноги, понимая, что надо идти дальше. В болотах все беспомощное погибает, а потому единственное мое спасение - продвигаться вперед.
Я отошел от берега и вошел в густую тень - лишь местами сквозь листву пробивались лучи солнца. Вскоре я наткнулся на свернувшуюся на бревне гремучую змею. Вконец измученный, я не успел бы отскочить, находись она несколькими футами ближе. Однажды, оступившись, я упал и подумал, что подняться мне уже не хватит сил, но каким-то образом все же поднялся. Затем, постепенно, начал узнавать местность. Я брел все дальше, спотыкаясь, падая, путаясь в кустах, иногда - по шею в воде. Наконец продравшись через заросли кустарника, вышел на поросший травой берег. Там и нашел меня Билл Лонгли.
Следующие три дня напрочь выпали из моей памяти. Потом раны затянулись, головная боль унялась. Гнев мой понемногу утихал, уступая место холодной ненависти и отчаянию. И еще я вдруг почувствовал, что за мной как бы закрылась некая дверь, за которой осталось все то, зачем я сюда вернулся.