Страница 91 из 145
- Мы к ним ездили на уик-энд две недели назад. Мама пригласила нескольких ближайших друзей посмотреть на новобрачных. Потом отвела Бабуна в сторону так, чтобы мне было слышно, и спросила: "Теперь, коль вы поженились, когда Рита перестанет летать?" - Рита печально рассмеялась при этом воспоминания. - Вы хорошо знаете Бабуна? - спросила она у Кэлли.
- Не очень. Я с ним познакомилась в прошлом году в Средиземном море.
- Так вот, он взглянул на маму с этаким слегка придурковатым видом, будто он фермер из медвежьего угла, попавший на космодром, и ответил: "А почему бы ей не летать? Это же ее работа". Я готова была расцеловать его при всех, теперь уже весело рассмеялась Рита.
- Разве твоя мама не хочет, чтобы ты летала? - изумилась Эми. Она подперла кулачками подбородок, во все глаза глядя на новый объект обожания.
- Моя мама из тех, для кого сведение к нулю всяческого риска стало религией. Она подает только такую еду, которая проверена на лабораторных мышах.
Каждую неделю она пишет письма конгрессмену, где требует установить по всей стране ограничение скорости до девяноста километров в час, ввести шлемы для мотоциклистов, строго контролировать продажу оружия - она в жизни не ездила на мотоцикле и, насколько я знаю, ни разу не видела настоящего пистолета. Сейчас ее цель - запрет альпинизма, потому что она прочла статью, где рассказывается, сколько людей падает со скал и гибнет от переохлаждения. Это женщина, которой перейти шоссе - все равно что переплыть Ниагару.
- Я ничего не боюсь, - заверила Эми Риту.
- Мамой движет не страх. Она рассматривает правительство как этакую гигантскую сверхмаму, а кто лучше сможет советовать политикам, чем самая образцовая мать?
- Летать действительно рискованно, это всегда опасно. Я вполне понимаю твою маму, - сказала Кэлли, ополаскивая большую салатницу. - Мне приходится жить с этим. Это часть жизни Джейка, очень большая часть. Но, знаешь, теперь, когда он перестал летать, я испытываю очень противоречивые чувства. - Вытерев салатницу, она обернулась к Рите. - Ты или Бабун - вы можете погибнуть или на всю жизнь остаться калеками после несчастного случая. После того, как это произойдет, если это вдруг произойдет, не будет иметь значения, кто в этом виноват или как замечательно вы управлялись в кабине. Я-то знаю. Я слишком часто это видела.
- Жизнь вообще рискованна, - возразила Рита. - Жизнь - это не отфильтрованное пюре, из которого напрочь удалены кофеин и холестерин. Она не длится и ныне, и присно, и во веки веков, аминь. Все живые существа рождаются, живут и умирают. А жизнь состоит из случайностей. Случайность - это то, посредством чего Бог правит миром.
Пилот задумалась, затем продолжала, тщательно подбирая слова:
- У меня есть мужество пытаться жить так, как мне суждено, что бы мне ни было суждено.
- У тебя достаточно мужества? - очень серьезно спросила Эми.
- Не знаю, - созналась Рита. Она улыбнулась девочке. - Надеюсь, что достаточно. Пока мне не требовалось много мужества. Я здорова, неглупа, и до сих пор мне везло. Но все же я собираю мужество по каплям отовсюду, где можно, и коплю его для будущих потрясений.
Глава 20
За многие годы Джейк Графтон сделался знатоком баз ВВС. Любую из них он узнавал, как родной городок. Ухоженные зеленые лужайки, ровные ряды аккуратно подстриженных деревьев, здания в отличном состоянии, ярко раскрашенные ангары.
На базе ВВС он чувствовал себя, как мальчик с запущенной фермы, очутившийся в поместье богатого дядюшки. Деньги, которые адмиралам удавалось выбить у прижимистого Конгресса, полностью шли на закупку кораблей и самолетов. На сдачу новой матросской казармы из бетонных блоков на какой-нибудь захудалой военно-морской базе в промышленном районе крупного портового города приезжало с десяток адмиралов, а то и сам начальник штаба ВМС - настолько редко это случалось.
***
Полигон Тонопа, однако, ничуть не походил на те авиабазы, на которых Джейку приходилось бывать. Он напоминал кучку жалких времянок, которые флот соорудил на забытых Богом островах в разгар второй мировой войны и только сейчас решил немного привести в порядок. Видимо, это просто была слишком новая база. По огромным котлованам ползали бульдозеры и скреперы. Ни травы, ни деревьев, хотя два канавокопателя рыли траншею для системы орошения. Когда задувал ветер, над плоской, безжизненной пустыней вздымались тучи пыли, увлекая за собой шары перекати-поля и проникая в недостроенные, без стекол здания. А ветер дул не переставая.
Такой строгой системы безопасности Джейк еще не встречал. Военные полицейские ВВС в мундирах с белыми манишками стояли у ворот и патрулировали вдоль заборов из колючей проволоки, придерживая руками щегольские голубые береты, чтобы их не унесло ветром. Поверх колючей проволоки были укреплены металлические полосы, так что за забором ничего не было видно. Через каждые несколько метров висели знаки, строго запрещавшие останавливаться или фотографировать. В любую зону требовался специальный пропуск, о чем напоминали колышущиеся на ветру щиты.
От всего этого веяло специфическим ароматом чиновничьих интриг: "Здесь происходят важные, судьбоносные вещи. Тебе о них знать не следует! И еще мы знаем, что тебе они и не под силу - только нам. Доверься же нам!" Короче говоря, дух того презрения к непосвященному, осмеливающемуся беспокоить людей, поглощенных державного значения делами, которым исполнен воздух в любом почтовом отделении, или в автомобильной инспекции, или в пенсионном отделе всюду, куда вынужден обращаться простой человек по всей стране.
Даже сержант в гостинице для командированных офицеров потребовал у Джейка Графтона допуск. Он нацарапал что-то непонятное в потертой зеленой книге записи и молча вернул документы, бдительно уставившись на буйную растительность на лице Гельмута Фриче. В конце концов, Ленин ведь тоже носил бороду!
Направляясь вместе с Джейком и Фриче в отведенные им комнаты, Бабун Таркингтон заметил:
- Это совершенно дохлое место, капитан. До ближайшего публичного дома сто километров. Фриче расхохотался.