Страница 24 из 24
Одним из первых обвиняемых, с которым мне довелось иметь дело при прохождении стажировки, был Рио. Это была моя вторая неделя из «первых шести» недель стажировки, во время которой новоиспеченные адвокаты послушно ходят за своими кураторами, как утята за мамой, жадно впитывая знания и опыт повседневной судебной рутины. У Алана, моего барристера-наставника (так он, категорически отрицающий все, что может быть принято за политкорректность, настаивал, чтобы я его называл), было назначено совещание в местной тюрьме с его новым клиентом. «Совещанием» в наших кругах называют обычную встречу. Называя ее совещанием, мы тем самым одновременно и не даем ничего понять непосвященным, и придаем нашей работе дополнительную важность. Именно тогда, в ветреные октябрьские сумерки после непродуктивного дня, проведенного в суде в тщетном ожидании начала слушаний по делу Алана, мне и посчастливилось повстречаться с Рио.
Рио предъявили обвинения по нескольким случаям изнасилования его долговременного партнера Лори на протяжении нескольких лет. Она сбежала из их нездоровых, укрепленных спиртным отношений вместе с их грудным сыном предыдущей весной и, обретя убежище в доме подруги, рассказала в самых жутких подробностях про всевозможное физическое и сексуальное насилие, жертвой которого она стала. После предъявления обвинений ему было отказано в освобождении под залог как магистратами, так и – после поданной им апелляции – судьей Королевского суда, что, вкупе с рядом других, как ему показалось, проявлений пренебрежительного равнодушия, и привело его к решению отказаться от изначально назначенного ему адвоката и поручить своему солиситору «найти другого мудака». Алан вместе со мной в роли его услужливого лакея и стали этим «мудаком».
Рио никак не мог знать – что, пожалуй, должно было бы удивить непосвященных, – что именно произошло на слушании в Королевском суде по поводу его освобождения под залог. Он присутствовал на магистратском суде, с надеждой наблюдая со скамьи подсудимых, как магистраты, перенаправив его дело в Королевский суд, уделили целых десять секунд на рассмотрение ходатайства его солиситора и отказали в освобождении под поручительство, однако рассмотрение апелляции в Королевском суде обычно проходит в уединенной обстановке без участия обвиняемого. Мое, как барристера, участие в ходатайстве об освобождении под залог главным образом и ограничивается появлением на этом закрытом слушании. Иногда, когда речь идет об именитом клиенте с довольно сочным на вид делом для Королевского суда, явившемся на предварительное заседание, солиситор может попросить барристера предстать перед магистратами, чтобы произвести хорошее впечатление, однако чаще всего я отстаиваю ходатайство об освобождении под поручительство перед окружным судьей Королевского суда в его «кабинете». «Кабинетом» в судебном контексте называется помещение, в котором судья облачается в мантию и рассматривает в одиночестве предоставленные ему бумаги. В былые времена ходатайство об освобождении под поручительство действительно рассматривалось в кабинете, однако теперь секретарь суда попросту объявляет зал суда «кабинетом», и по этой команде все покидают суд, за исключением адвокатов и судьи, которые снимают парики и делают вид, будто они вовсе не в зале суда. Если бы был более вменяемый способ объяснить эту процедуру, можете мне поверить – я бы им воспользовался.
Отсутствие подсудимого на его собственном судебном процессе действует довольно странным образом. С одной стороны, это немного облегчает работу адвоката защиты. В отличие от магистратского суда, на котором ты пытаешься убедить магистратов в намерении твоего подзащитного соблюдать условия освобождения под поручительство под его вопли со скамьи подсудимых («Чувак, скажи им, что я даже браслет надену. Да я, мать его, что угодно сделаю!»), здесь никто тебя отвлекать от работы не станет. Судья вынужден мысленно воображать себе всю непривлекательность твоего клиента, лишенный наглядных доказательств в виде тупицы, выкрикивающего из другого конца зала суда расистские эпитеты.
Вместе с тем это также приводит к тому, что обвиняемый оказывается отгорожен от реалий вероятного поверхностного рассмотрения его ходатайства. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что ходатайства об освобождении под поручительство имеют в списке рассматриваемых судом дел наименьшую важность: вплоть до полудюжины подобных слушаний втискиваются в уже расписанный на день график, чтобы быть поспешно разобранными до действительно важных дел. Хотя на их подготовку порой и уходят многие часы, сами слушания, как правило, проходят быстро – не более нескольких минут каждое. Это зачастую обосновано неоспоримыми аргументами, но временами и проигрышем дела из-за стреляющего от бедра воинственно настроенного судьи или адвоката. Гонорар за такие слушания небольшой (46,50 фунта плюс НДС для обвинителей, немногим больше для адвокатов защиты), так что барристер вынужден брать несколько таких ходатайств – ну или других типов дел, – чтобы день получился прибыльным, что еще больше уменьшает значимость каждого отдельного ходатайства.
И все это вносит свой вклад в ощущение отдаленности, нереальности, из-за которого, как мне порой кажется, можно запросто позабыть всю важность того, с чем мы имеем дело. Я повинен в этом. Другие, согласно моему опыту, тоже. Зачастую, особенно при выступлении на стороне обвинения, нам говорят, чтобы мы приходили на слушание в одиночку, и больше мы никогда с делом не сталкиваемся. Подсудимый для нас – лишь мимолетная фамилия, которая навсегда останется безликой. Наши аргументы, наши прошения в его пользу или против него формулируются в виде юридических шаблонов.
В то время как в уютных, обитых дубом залах суда обвинение твердит про свои «серьезные опасения», а защита предлагает «строгие условия освобождения под поручительство», в стенах разваливающейся викторианской тюрьмы обсуждаемый субъект отчаянно ждет, когда тюремный надзиратель сообщит ему о получении судьбоносного факса из Королевского суда. Его участь определяется применением абстрактных понятий при научном анализе «конкурирующих интересов» незнакомцами в черных одеяниях, уткнувшихся носами в свои массивные книги или же в экраны своих планшетов.
Легко понять, как может зарождаться чувство отчужденности и досады. Что и случилось с Рио. К тому времени как мы с Аланом проехали через тюремные ворота в его «винтажном» Vauxhall Vectra, Рио находился под стражей вот уже пять месяцев и должен был пробыть там еще месяц или около того до начала слушаний по его делу. Основания для отказа в освобождении под залог у суда были, на мой еще едва опытный взгляд, достаточно обоснованными. Прошлое Рио вызывало немало беспокойств. Бытовое насилие было его коньком. Он не только был осужден за насилие над своими предыдущими партнерами, но еще каждый раз нарушал установленные судебные запреты на приближение. Кроме того, по трем другим уголовным делам он трижды нарушал условия освобождения под поручительство, не являясь в назначенную дату в суд. Учитывая подобную биографию, а также двузначный срок, который грозил Рио, суду не составило труда найти достаточные основания для предположения, что в случае освобождения под залог Рио либо окажет влияние на свидетелей – а именно найдет Лори и надавит на нее, – либо же снова не явится на слушания в суд.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.