Страница 7 из 19
– Я тебе помогу! У меня есть падчерица. Ей двенадцать лет, но она девчонка крепкая, по хозяйству все умеет делать. Она тебе и стряпуха, и нянька будет за какое-нибудь платьишко.
На том и сговорились, правда, согласия Мани никто не спрашивал. Через неделю, когда сестра отчима нагостилась, Мане собрали небольшой узелок с вещами, погрузили ее, рыдающую от горя, на подводу и увезли в Абакан в домработницы.
Сейчас трудно даже поверить, что входило в обязанности двенадцатилетней девочки. Каждое утро Маня согревала двухведерный самовар, чтобы была теплая вода для господ. Готовила завтрак. Потом поднимала и переодевала детей – четырехлетнего мальчика и полуторагодовалую девочку. Кормила их, играла с ними, гуляла, а во время их дневного сна опять готовила, так как в три часа господа приходили обедать и надо было накормить их и детей. После обеда снова занималась детьми, затем готовила ужин. В те дни, когда господа соизволяли сами посидеть вечером с малышами, Маню ждала стирка, и если простыни оказывались не идеально белыми, приходилось перестирывать их и отбеливать. Маня, видавшая виды в жизни с отчимом, через неделю пребывания в этой семье превратилась в изможденное, едва передвигающее ноги существо. Работы было так много, что девочка не успевала справиться со всеми обязанностями за день и вечно была вынуждена что-то доделывать ночью, когда все уже спали. Так прошло лето. Родители, видимо, решили, что дальше Мане учиться не обязательно, и осенью за ней никто не приехал.
Однажды утром Мане не хватило горячей воды. Господа уже ушли, девочка наполнила неподъемный самовар, разожгла его, а сама села кормить детей. Самовар вскипел. Маня отправила малышей в детскую, дав им игрушки, и вернулась на кухню – пора было готовить обед. Когда она налила в тазик горячую воду для мытья посуды, прибежал старший мальчик. В одно мгновение он оказался около тазика с кипятком. Маня кинулась к нему, но поздно – кипяток выплеснулся ей на руки и на ножку мальчика. Боль была адская, на руках моментально вздулись огромные волдыри. Но Маня в этот момент не обращала внимания на свои руки – она испугалась за мальчика, который громко кричал и плакал. Что делать? Дети были одни в доме, помощи ждать неоткуда. По какому-то наитию Маня опустила свои руки и ножку малыша в холодную воду. Стало легче.
И тут, как по вызову, появилась хозяйка. Маня и так была в ужасе от случившегося, она страдала от боли, а тут еще и хозяйка, увидев ошпаренную ножку сына, страшно наорала на бедную девочку. Малыша увезли в больницу, забыв про Маню. По счастью, ожог оказался небольшим, и скоро мальчик выздоровел. А вот у Мани дела обстояли гораздо хуже – руки болели и не заживали, мочить их было невозможно – кожа трескалась…
Девочке повезло – в Абакан приехал по делам муж тети Степаниды Алексей Степанович Иванов, тот, что спасся при расстреле партизан, и зашел проведать племянницу. Увидев такую картину, он сразу сказал хозяевам, что забирает девочку. Те легко согласились – зачем им больная домработница? Сунули Мане в руки узелок с ее вещичками да выпихнули за дверь. И не только платьишка нового не дали, но даже кренделька на дорогу пожалели.
Всю обратную дорогу Алексей Степанович был погружен в свои мысли – вздыхал, кряхтел, качал головой, иногда плакал, смахивая слезы. Приехав в Каратузское, сдал Маню с рук на руки тете Степе, сказав:
– Пока не вылечишь, не отпускай девчонку от себя.
Лина долго не знала о том, что ее дочка с «заработков» вернулась с ошпаренными руками. А когда узнала, как-то безразлично сказала:
– Что ж, не будет носиться как оглашенная.
Моя мама всю жизнь задавала себе вопрос: «Что мы ей такое сделали, почему она нас не любила? Я всегда желала ее любви. Все делала, чтобы ей понравиться, но – не получалось…»
Новая жизнь
Дети растут быстро. Вот и юным Веберам стала мала вся одежда, а обуви у них не было вообще. Хуже всего то, что никому до них не было дела – время тяжелое, все страдали, все едва-едва сводили концы с концами. О чем тут говорить, если родной матери были безразличны ее дети? Самостоятельность не приносила им облегчения – они еще попросту не умели устроить свою жизнь. Тетя Степа научила Маню готовить, как только детей отделили от семьи, но ведь нужно было одеться, обуться, зимой ходить в школу. Нужны были деньги, а взять их было неоткуда. Маленькую Алечку привечала тетя Степанида, девочка почти все время находилась у нее. Шура и Маня оказались главной рабочей силой в семье – два несчастных ребенка, которых безжалостно эксплуатировали, взамен не давая ничего, даже еды, не говоря об одежде. А Мавра Адамовна далеко, в Красноярске. Маня окончила седьмой класс, ей исполнилось пятнадцать лет, ее приняли в комсомол и сразу же дали поручение – вести общественную работу. Значит, нужно все время быть на виду, на людях. Но в чем?!
В это время в стране началась коллективизация. Когда отчим отделял детей, то отдал им корову, лошадь, две или три свиньи и сколько-то куриц. Правда, они содержались вместе со всеми остальными животными, но считались собственностью Клавы, Шуры, Мани и Алечки. И вот, собравшись вчетвером – Клава приехала на каникулы, – посовещались и решили вступить в колхоз. Отвели буренку, коня, свинью и десять кур в общий загон и получили две пары сапог, платье в белый горошек, два полушубка и туфли для Клавы. Радости не было границ – впервые за последние годы бедные подростки получили новые вещи. Клаве было уже девятнадцать, и теперь они с Маней по очереди могли ходить на танцы, на вечер в клуб – у них были одни туфли и одно платье на двоих. Боже мой, какое счастье!
Когда Маня заканчивала восьмой класс, в Каратузское приехала в отпуск Мавра Адамовна и уговорила ее поступать в Шушенский сельскохозяйственный техникум – недалеко от Каратузского. Маня поехала, поступила, отучилась на первом курсе, сдала экзамены, приехала домой на каникулы. А там… Шура сломал руку, ходит в гипсе, пальцы распухли, мучается от боли, беспомощный…
– Как плохо, что ты сломал руку, – сказала Маня. – Это все из-за меня! Если бы я была с тобой, этого бы не случилось. Я решила: в техникум не вернусь, останусь с вами! Без меня вы пропадете!
С тех пор она считала себя ответственной за судьбу Шуры и Алечки и больше не расставалась с ними, пока Шура не женился, а Алечка не вышла замуж.
В семье Лины рождались дети: Володя, Валя, Петя. Надо было помогать. Клава – когда приезжала домой на лето, Маня, а потом и Алечка по очереди сидели с малышами.
Рассказы моей мамы, тети Али и тети Степы переполняли меня удивлением и восхищением. Как только мама успевала все делать? Работать по дому, учиться, да еще умудряться читать так много, окончить портновские курсы и курсы по вышивке гладью и ришелье… Все это в последующие годы жизни окажет ей неоценимую службу и поможет выжить в лихую годину.
Клава училась в институте в Томске. Очень серьезная и деловая девушка, она была комсоргом, организатором, агитатором. Приезжая на каникулы домой, не прекращала общественную деятельность, была занята с утра до позднего вечера. У нее была интересная жизнь, она дружила со многими ребятами и девчатами. Сестры, глядя на нее, немного завидовали: Клава такая важная, все начальство ее знает, с ней уважительно разговаривают взрослые – как же, учится в институте! Одним из ее близких друзей по комсомольской ячейке был Петя Тетерин, очень симпатичный, веселый парень. Его любили все. Стоило ему появиться в компании, как его тут же окружали друзья. Всегда находилась тема для разговора. Казалось, он знает все и обо всем. Девчатам Петя нравился, они старались быть к нему поближе – уж очень интересный парень.
Регулярно на доске объявлений появлялась информация о проведении в клубе очередной беседы или лекции. Если вести ее должен был Петя, зал всегда бывал полон. Говорил Петя эмоционально, гладко, как будто читал с выражением. Приходили послушать паренька и старые люди, бывшие партизаны и казаки, – больно складно речи ведет. После лекции молодежь оставалась пообщаться, ребята и девушки пели, шутили, смеялись. Рядом с Петей всегда была Клава. Их объединяла работа, порученная комсомолом, – борьба с безграмотностью среди населения.