Страница 3 из 5
Потом в документах обнаружили, что у меня нет городской прописки (почему – это отдельная история), и поэтому меня отправили в Овсянку. Городская больница – рай, Овсянка – ад, только в этом аду работают ангелы. Как иначе назвать человека, которому я двинул по голове железной спинкой от кровати (когда меня потащили на укол, а я-то теперь знаю, какие у них уколы), а когда через несколько недель (я уже был по эту сторону черты) я потерял всякую волю к борьбе за жизнь, он первый заметил это и обратился к медсёстрам, чтоб они мне помогли.
Вырвала меня из этого ада мать. Получив сигнал тревоги от моего начальства, она, прихватив отца на всякий случай, прилетела из Тюмени в Красноярск и – в Овсянку. На проходной её с отцом остановили – в моём бараке умер солдат от дифтерии и теперь мой барак на карантине – никого не выпускают и не впускают. А уже было темно. И она, оставив моего отца в проходной, сама пошла дальше. Нашла моего врача, поговорила с ним, а он рассказал ей, где мой барак. Она нашла окно, под которым была моя кровать. Она посмотрела на меня. Потом она как-то сумела устроить встречу меня с ней и отцом. Сказала, что скоро заберёт меня отсюда, – чтоб подбодрить меня.
Потом они вернулись в Тюмень и (она работала в Тюменском мединституте на одной из кафедр старшим лаборантом) она пошла к завкафедрой психиатрии Приленскому Ю.Ф. и рассказала о своей беде. Он оформил ей по-быстрому нужные документы, и она снова в Красноярск, в Овсянку. Мой врач сказал, что документы солидные и он может отправить меня в Тюмень самолётом (с сопровождающим), несмотря на карантин.
Так я попал в ТОКПБ – Тюменскую областную клиническую психиатрическую больницу в Винзилях под Тюменью.
ТОКПБ была тоже переполнена, но не так, как Овсянка, – там спали по 2 на 1-й кровати, а здесь матрасы стелили на пол на свободное место. Одному человеку – 1 матрас, подушка, одеяло. После Овсянки снова рай. Дня через 4-5 освободилась койка, и я переехал на неё. Когда общее время пребывания в 3-х психиатрических больницах стало 6 месяцев, то меня направили на комиссию на продление больничного ещё на полгода. А комиссия вместо этого дала мне 2-ю группу инвалидности на год. И через 3 месяца меня выписали – 2-го июня 1982 года. Все выходные, пока я был в больнице, родители меня навещали. И подкармливали и поднимали моё настроение. А на мой день рождения (28 апреля) врачи отпустили меня с родителями на машине в лес с палаткой напрокат и ночёвкой там. Было солнечно, и мы даже позагорали. За полгода больничного мне прислали перевод из Института физики. Я хотел ехать туда, продолжать работу, но врачи сказали, что я должен жить с родителями. И если и искать работу, то в Тюмени. А вообще-то 2-я группа нерабочая, и мне начислили пенсию 60 рублей в месяц.
Это были слова на основе моих писем Игорю Усманову. 30.12.2014 – 06.01.2015.
Амбулаторное лечение в диспансере (2/06.1982-?/12.1984)
Через маму обо мне узнала одна студентка из мединститута – Миля, которая занималась в тюменской альпсекции. И она привела ко мне ещё 3-х человек из альпсекции. Один из них – Андрей – был уже инструктором и водил группы альпинистов на восхождения. Но год назад его укусил энцефалитный клещ и врачи запретили ему ходить в горы. А он всё равно ходил в альпсекцию и стал восстанавливаться и планировал в ближайшее время снова идти на восхождение. Сама Миля и её друг недавно получили значок альпиниста. Они часто меня навещали, мы делали несколькокилометровые прогулки по городу, они рассказывали, как занимались на скалах «Семь братьев» на Уральских горах. Звали и меня на тренировки в свою секцию. Но мне сначала надо было найти работу. Куда мама ни ходила со мной – везде отказ. Андрей вроде нашёл место, но оно вскоре оказалось занято. Состояние моё было таким, что я написал такой стих:
Если мне доводилось помыть машину у отца в гараже, то это радость была для меня.
Раз после выписки из больницы у меня появилось много свободного времени, то я стал повторять то, что мы изучали в универе – электродинамику, квантовую механику (по книжкам, которые я перед Красноярском в нескольких картонных коробках увёз из Академа в Тюмень). Дошли руки и до книжки Дирака «Принципы квантовой механики», которую я купил в «Академкниге». Прочёл её от корки до корки. И вроде всё понимал.
Ещё я читал адаптированные книжки на английском языке для старших классов средней школы. Причём не сборники рассказов, а повести, где успеешь привыкнуть к героям и интересно, что с ними будет дальше. Как и в универе, я выписывал новые слова и вечерами повторял их для заучивания. А вставал я в 12 дня. Ложился в 11-12 вечера. Это из-за таблеток, которые мне пришлось принимать снова (при выписке мне отменили все таблетки). Регулярно я делал 8-километровые прогулки по городу и по пути заходил в книжный магазин, где был букинистический отдел с книгами, в том числе и с адаптированными повестями на английском.
Так прошёл год, и вновь была ВТЭКовская комиссия. Я ждал снятия 2-й группы и возвращения в Красноярск, но обманулся. Группу продлили ещё на год.
А тут открылось новое здание Тюменской областной научной библиотеки – ТОНБ. Раньше я часто ходил в её старое здание – бывшую церковь. И теперь снова стал туда ходить. Стал читать биографии крупных учёных. И обнаружил, что практически у всех были психические заболевания. И это даже считается нормой.
Роясь в каталогах, я наткнулся на книгу Дирака «Общая теория относительности». Я заказал её и обнаружил, что она тоненькая по сравнению с книгами других авторов. И я подумал: хоть бы мне опять продлили группу на год – тогда бы я смог изучить эту книгу. Теперь я оценил, что даёт мне общество, продляя группу, – оно даёт то, чего мне не хватало в Красноярске – свободу в выборе объекта исследования. Да ещё и подкреплённую материально. Изучай то, что тебе интересно.
Весной опять была ВТЭК – и мне снова продлили группу на год. На этот раз я не огорчился, а обрадовался – смогу заняться книжкой Дирака по гравитации! И занялся. Читать можно было только в читальном зале – на руки такие книжки не давали. И когда я её изучил всю, то сделал рукописную копию. И она мне потом пригождалась не раз.
А в июне под влиянием одной статьи (про недавно открытые гипердействительные числа) в журнале «Наука и Жизнь» я задумался о числах – откуда берутся новые числа? И нельзя ли самому построить их? По каким законам они строятся? Я попробовал поискать ответы на эти вопросы. И нашёл. Но опубликовать было негде. И я опять занялся теорфизикой.
Последующие разы в Винзилях и в дневном стационаре
Пробыл я второй раз в Винзилях месяца 2-3. Выписали. В начале 1985-го я с мамой побывал в Академе. Повидался с одногруппниками – с тремя, двое в Новосибирске, один в самом Академе. Навестил одну знакомую и узнал, что она вышла замуж. И домой.
Взял у одногруппника (его жена оказалась из Тюмени) книжку Гегеля «Наука логики». И у него там написано: «Практика – критерий истины». А нас учили, будто это материалистическое высказывание и что Гегель – идеалист. Я читал эту книгу месяца 2. Прочёл. Мои материалистические основы «поплыли». И я снова попал в Винзили. Тоже месяца на 2-3. За эти 2-3 месяца я разобрался с противоречиями, которые возникли у меня во время чтения «Науки логики». В голове воцарился порядок, и меня выписали. Пока я ждал выписки, надумал сделать 3 дела, прежде чем я буду устраиваться в мединститут. К апрелю 1986 года я сделал 2 дела, а 3-е – лишь наполовину. И понял – остальную половину надо отложить на потом.