Владивостокские рассказы (сборник)

– Небо какое-то лоскутное, – посмотрел вверх Игорь Жуков.

С крыла самолёта скатывались крупные капли.

«Как слёзы у жены при прощании», – подумал Алексей.

Под мерный гул двигателей после набора высоты он вскоре уснул. Проснулся от тряски и голоса бортпроводницы:

– Внимание! Пристегнуть ремни безопасности! Мы вошли в зону турбулентности.

– Да здесь в воздухе, дороги ещё более ухабистые, чем по России, – пристёгивая ремень безопасности произнёс Игорь.

– Что там про дураков и дороги говорил Гоголь?

– То и говорил, что дуракам на дорогах спать не дадут, даже если они на самолёте летят на непонятное задание, – съязвил сзади сидящий омоновец Серёга.

Он был явно не в духе. Ещё бы, только на свидание с девушкой намылился, а тут вызов, и в самолёт.

– Не знаю, где мы, но точно не в раю, – продолжал Игорь.

– Хотя, так и должно быть. Всё же в сторону Японии летим, а там сейсмические пояса, землетрясения и цунами.

– А при чём тут турбулентность в воздухе?

– Так всё связано. Я по «ящику» смотрел передачу насчёт Бермудского треугольника. Оказывается, когда происходит подводное землетрясение и извержение подводных вулканов, то в толще воды образуется огромный вакуумный пузырь. Он никак не держит корабли на воде, и они проваливаются на дно пучины и пропадают навсегда. В это время в океане образуется треугольная волна, называется – санто-гуанами. От такой волны, особенно в Японии, погибло много кораблей.

– При чём тут корабли, нас-то трясёт сейчас в воздухе?

– Так всё связано, особенно в Бермудском треугольнике во время извержения подводных вулканов выбрасываются потоки камней аж в стратосферу. Если в это время над выбросом пролетает самолёт, камни попадают в него, и он быстро погружается в пучину океана.

– Ну что ты «раскаркался». На задание всё же летим. А «каркать» перед заданием – плохая примета.

– А что, надо о задании думать?

– Вот и думай.

– А его ещё нет, мы не знаем, зачем летим.

– Может, ты закончишь мне мозг сверлить? – взревел сзади Серёга.

– Господь дал человеку разум, чтобы он думал. Вот я и думаю вслух.

– Ты лучше поспи.

– Не могу, трясёт.

– Выпить бы, тогда бы спали в любую тряску, – снова подал голос Серёга.

– Помнишь, Лёх, в Чечню летали? Там с выпивкой проблем не было.

Зону турбулёнтности пролетели, тряска закончилась. Все заснули.

Самолёты сели в Хабаровске. Их встречало местное омоновское руководство.

– Одна рота остаётся в Хабаровске, – дал команду Пиявка.

Алексей услышал, как местный хабаровский полковник сказал Пиявину:

– Тут такое дело, товарищ полковник, вы наверно напрасно прилетели. Мы сами со своими автомобилистами разберёмся, а вам здесь делать нечего. Наше офицерское собрание решило, что не позволит у нас вам разгуляться.

– А как же приказ, полковник, – заорал Пиявка.

– А что, есть приказ свой народ лупцевать? Может и в Конституции так написано?

– Это не Вам решать!

– И мне тоже. Я же ведь гражданин своей страны и живу, в отличие от Вас, здесь со своим народом.

– Выполнять приказ! – обернулся к командиру остававшейся в Хабаровске роты полковник Пиявин и шагнул к трапу самолёта.

Алексей попал во «владивостокскую» роту.

Во Владивосток прилетели утром. Прямо в аэропорту всех покормили.

– Строиться!

Команда никого не застала врасплох.

– Правительство поставило нам задачу – не допустить запрещённый митинг, – прокричал перед строем Пиявка.

– Вопросы?

– Какой митинг?

– Вы слышали, что премьер запретил ввоз японских автомобилей с правым рулём. Местные автомобилисты бунтуют, перекрывают дороги. На сегодня на центральной площади Владивостока они наметили митинг, на который их губернатор не дал разрешения. Мы прилетели это безобразие пресечь.

– А что, нельзя проводить митинги, высказывать своё мнение?

– Это не нам решать! Есть приказ правительства, который надо выполнить!

– Видимо, демократия дала трещину, – подумал Горчаков.

Большинство омоновцев стояли хмурые. И только у молодёжи «чесались руки». Они не проходили Чечню, и им хотелось отличиться.

– Как будем взаимодействовать с местным ОМОНом? – спросил командир у роты.

– Никак. Всему составу местного ОМОНа заранее объявлены отгулы, и все местные омоновцы радостно гуляют.

– Видимо владивостокский ОМОН, как и хабаровский, совсем не приветствует наш приезд, – отметил про себя Алексей.

Всех посадили в автобусы. Началось выдвижение в центр Владивостока.

– Да, здесь сплошные японские иномарки, как, наверно, в Токио, наши отечественные авто вообще не встречаются, – изумлённо увидел улицы города он.

На улицах встречались автомобили с плакатами. На одном из них Алексей прочитал: «Путлер – капут».

– Что это, Путина с Гитлером что ли сравнили? – спросил Игорь у сопровождавшего их автобус милиционера.

– Нет! Путлер – это настоящая фамилия председателя союза автомобилистов Владивостока. Только он испугался и побежал кланяться властям. Потому так и написали. Кто-то также подумал, как и вы, сообщили об этом премьеру, что эти плакаты о нём, так он даже по этому поводу секретарю КПРФ Зюганову звонил.

– А при чём тут Зюганов?

– Так в этих митингах коммунистов обвиняют. Сейчас самое простое, чуть что – вали всё на КПРФ и всё пройдёт.

– И что Зюганов?

– Посмеялся такому совпадению. А этот Путлер на глаза автомобилистам не показывается.

– Сами-то как к автомобилистам относитесь?

– Сочувственно.

Подъехали к площади. Остановились возле памятника. За площадью блестела незамёрзшая вода.

– Бухта Золотой Рог, – пояснил сопровождавший их милиционер.

– Вот он памятник борцам за власть Советов на Дальнем Востоке, – даже как-то торжественно сказал Игорь.

– Советов давно нет, а памятник остался, – высказался кто-то из молодых омоновцев.

– Вот-вот, здесь раньше против интервентов сражались, а теперь мы автомобилистам задницу надерём, – ввернул желчный Серёга.

Митинга не было. С той стороны памятника на площади стояла небольшая кучка людей с таким же плакатом, как и на машине, которую видел Горчаков – «Долой Путлера». В центре площади, возле новогодней ёлки, водили хороводы родители, бабушки и дедушки с детьми. По тротуару мирно шли прохожие.

– Две недели после Нового года прошло, – вспомнил Горчаков.

На Кавказе в горячей обстановке Новогодний праздник в сознании как-то не зафиксировался.

– Вот и пронесло нас разгонять автомобилистов, без митинга и нам делать нечего, – обрадовался он.

Но тут раздалась команда:

– Приготовиться!

– Зачем приготовиться, митинга-то нет, – не понял Алексей.

– Зато люди есть, – сказал Пиявка и разозлился:

– Чего, Горчаков, стоишь, команду не слышал?

– Так это же наши российские люди?

– Выполнять приказ!

Алексей подошёл к своим.

– Во что же нас втягивают? Прессовать ни в чём не повинных людей! – обратился он к Игорю.

Стоявший рядом Серёга со смехом заметил:

– А я готов участвовать в любом кипеше, за исключением голодовки.

С шумом подкатили милицейские «воронки».

– Взять их! – указал на кучку автомобилистов полковник.

Командир роты с несчастным выражением лица повторил команду.

Омоновцы окружили кучку автомобилистов. Алексей встретил взгляд пожилого мужчины, державшего плакат. В его глазах он увидел боль и ненависть, но страха не было.

– Опричники, хуже фашистов, – выкрикнул кто-то из автомобилистов.

Этот крик подстегнул зубровцев, в воздухе замелькали дубинки. Первым сбили с ног мужчину с плакатом. Людям заламывали руки и пинками, а где и дубинками, погнали к «воронкам». Там уже были открыты дверцы. По тротуару растекалась кровь.

– Да, что же это делается-то? – громко возмутился один из прохожих и тут же получил дубинкой по голове. Он упал. Его тоже потащили к «воронку».

За него пытались вступиться другие прохожие, и снова замелькали дубинки.