Страница 14 из 15
– Ну, что вы там вошкаетесь со своими картинами. То, что вы делаете месяцами, мы делаем за один день.
Тогда я им привожу в пример историю с фильмом «Меридианы».
А почему собственно так долго делаются фильмы? Причин для этого много. Во-первых, трудоемкий технологический процесс изготовления ленты. Мало того, что кино надо придумать, продавить свою затею через кордоны редсоветов, худсоветов и получить на производство какие-то деньги, надо потом эту картину снять, проявить негатив, напечатать рабочий позитив, озвучить его… Если я начну все перечислять, страницы не хватит. Ну и под конец, снова редсовет, худсовет, цензура, сдача фильма в Главке, который окончательно решает судьбу твоей картины. Александр Довженко, известный советский кинорежиссер, как-то сказал по этому поводу: «Столб – это отредактированное дерево».
Помимо производственной канители существует творческая, и самая сложная. Как-то Толя Тихонов, приморский дирижер и композитор, который писал песни для моего фильма «Пограничники», смеясь, вопрошал:
– Ну, я понимаю, оператор снимает фильм, звукооператор пишет фонограмму, монтажница клеит пленку… А что делаешь ты?
Вопрос не простой. Я не раз задавал его моим студентам, и вразумительного ответа не получал. Бормотали что-то про организацию производства, про работу с актерами и другими исполнителями. Все это правильно, но это уже действия по выполнению первоначального замысла. Что же все-таки самое главное в работе режиссера?
По моему разумению, режиссер – это творец другой, зримо-ощутимой реальности, которая подчиняется определенным законам, им же установленными. Короче говоря, он Господь Бог созданного им мира. При одних и тех же словах у каждого режиссера свой Гамлет. У Георгия Товстоногова, гениального советского режиссера, в спектакле «Горе от ума» – главный герой не Чацкий, а Молчалин.
Документальное кино тоже не исключение. Иногда его называют более правильно – неигровое кино. Так вот, построить другую реальность на документальных кадрах задача не из простых, да еще построить так, чтобы это было интересно. Игорь Беляев, классик советского телевизионного документального кино, определил свое творчество, как «документальная драма». Я один из своих фильмов анонсировал еще смешнее: «документальная сказка». Словосочетание кажется абсурдным, но оно, на мой взгляд, наиболее точно отражает суть хорошей документалистики.
Великий Леонардо искал идеальное соотношение пропорций в своих произведениях, но главное его достижение – это взаимосвязь вещей не только друг с другом, но и с Космосом. Эта духовная связь каждой былинки с Космосом и делает его творения бессмертными.
В монтаже документальной картины определенные кадры сами «тянутся» друг к другу, в них заложена определенная энергетика, причем разного свойства. Нам надо только точно определиться, какие качества мы будем накапливать в процессе соединения кадров. И потом, как говорил Роден о своих скульптурах:
– Все просто. Я беру кусок мрамора и отсекаю все лишнее.
Вот какое пространное отступление пришлось сделать, чтобы открыть феномен Канищева. Олег Александрович, конечно, не Леонардо, но разработки гения знал досконально. Особенно его принцип Золотого сечения, который открывает тайну композиционного построения материала, соотношения его частей. Будучи инженером по образованию, он часто говорил о том, что вычисляет свои фильмы на логарифмической линейке. Это как Сальери, который «гармонию алгеброй разъял». И гармония у Канищева получается исключительная. Но вот что поразительно. Самые выдающиеся его произведения сделаны на чужом материале. «Там, где сходятся меридианы»: Шацков – Колобов, «Дорога легла за экватор»: Избенко – Якимов, «Южный – город вьюжный»: сахалинский оператор Владимир Привезенцев. Все фильмы классные, обласканные жюри различных фестивалей. Я уже не говорю про фильм «Полтора часа до объятий». Это вообще шедевр и учебное пособие для студентов ВГИКа. А многие кадры этого фильма заимствованы из Шиповского «Альки». Только у Шипа они не прозвучали так пафосно, как у Кани. У Олега Канищева кадры встречи китобоев сложились в шедевр.
Но на своем первом фильме «24 часа на заставе», где он снимал собственный материал и его монтировал, Канищев провалился. Одной из любимых присказок мэтра была: «Талант изобретает – гений ворует!» Он очень тщательно готовился к съемочному периоду. В план этих подготовок входил просмотр фильмов других авторов. Он смотрел много и в свою записную книжку или блокнот, я точно не знаю, выписывал наиболее удачные находки своих коллег с тем, чтобы в дальнейшем воспроизвести в своих фильмах. Это могла быть и удачная точка съемки, иногда целый эпизод, как например, ночная сварка, взятая из моего фильма «Находка». А иногда, ничтоже сумняшеся, воровал целые фильмы. К примеру, в двухсерийном фильме «Города и годы» на экране появляется тарелка космического телевидения «Орбита», за ней диктор студии телевидения, который торжественно произносит:
– А сейчас посмотрите фильм Хабаровской студии телевидения «Вот город».
И идет полностью кино хабаровчан от заставки до титра «конец фильма». Ничего себе цитаточка в полнометражный фильм?
Олег Александрович, в отличие от нас смертных, имел возможность ездить на различные семинары, смотры и конкурсы, где пополнял свой творческий потенциал. А когда речь зашла о плохом финансировании нашего фильмопроизводства, он заявил:
– Пускай другие режиссеры зарабатывают деньги, делая коммерческие картины. Я – буду создавать элитные фестивальные произведения.
К любой работе он относился с полной серьезностью. Каждый из нас проходил курсы по гражданской обороне. И я не помню ни одного человека, кроме Канищева, кто бы относился к этой учебе с такой ответственностью. Он досконально изучил гражданскую оборону и получил самую отличную оценку. Он везде был отличником.
Когда в документальной картине о Даманских событиях «Здравствуй, мама!» натуральная мама ненатурально, как ему казалось, плакала над письмом своего убитого сына, он интеллигентно просил ее читать письмо еще раз. И так шесть дублей наша документальная мама плакала. Снимать горящего человека в кадре или его тушить? Это дилемма, вечно мучащая документалистов, его, мне кажется, не беспокоила.
– Кредо режиссера – ходить по головам других! – заявил он с трибуны, когда отмечали его пятидесятилетие.
Бог ему судья.
Кадр одиннадцатый
Масленников и художественное кино
В советском кинематографе есть фигура, которая стоит особняком от других режиссеров – Лев Владимирович Кулешов. Он не поставил выдающихся фильмов, которые принесли бы славу отечественному кино, но сделал не менее важную вещь – создал теоретические предпосылки создания шедевров. Известны слова последователей мастера, выпускников ВГИКа: «Мы делаем картины – Кулешов сделал кинематографию». Почему я вспомнил патриарха советской кинематографии. На мой взгляд, Альберт Евгеньевич Масленников был для Дальтелефильма таким же созидающим началом, как Кулешов для отечественной и мировой кинематографии.
Альберт Евгеньевич Масленников
Строить – не разрушать. Это процесс длительный и кропотливый. Альберт пришел на студию из театра, киношного опыта никакого. Все пришлось постигать на практике, и обучаться самому, и учить других. Снимать фильмы и создавать новый творческий коллектив. Все, как у Кулешова, только на 30 лет позднее. Вспоминая прошлое, я теперь отчетливо понимаю, что мы все варились в собственном соку. А где было учиться? Только на тех образцах, которые мы видели на экранах кинотеатров или получали на студию по обмену. Были еще книжки, но по ним сильно не научишься. Так что учились на своих ошибках.
Вырабатывался некий стереотип правильного фильма. На страже правильного фильма стояли стройными рядами редсоветы, худсоветы и всякая другая цензура. А судьи кто? В худсовет входили такие же неспециалисты кино, только рангом повыше, да еще зацементированные партийной верой.