Темное пламя любви

– Он всю жизнь к этому шел – к этому самоубийству. Отпусти его. Пусть дальше один идет.

Ольга прокричала это Люське слово в слово и отшвырнула мобильник. А Гриша уже с дефибриллятором наготове:

– Проводим? Ольга, проводим?!

– Да! Разряд! – крикнула она, поворачивая рукоятку синхронизатора, и «полковник» Витя, содрогнувшись, ожил на глазах – ну как в кино!

Нет, даже круче, чем в кино, потому что он не просто открыл глаза, но буквально их выпучил, облизнул пересохшие губы, приподнялся и… никто и ахнуть не успел! – вдруг выдернул из вен иглы, выкрикнул что-то нечленораздельное, бросился вперед и вцепился Ольге в горло.

…Игорь, Игорь, да неужели это Игорь?! Ольга глазам не поверила, увидев мужа совершенно здоровым! Он медленно шел к их дому на улице Дунаева, держа за руку девочку лет трех.

«Кто это? – удивилась Ольга. – Ну надо же, такая же кудрявенькая, как я. Тоже ярочка! Чья же это дочка? Надюшкина Асенька постарше, и у нее косички. У друзей Игоря вроде бы все сыновья…»

Вдруг малышка запищала, жалобно уставилась на Игоря, и тот легко подхватил ее на руки:

– Что случилось?

– Боюсь! Боюсь!

Девочка испуганно смахнула что-то с рукава платьица.

– Да ведь это просто муравей! – засмеялся Игорь. – Смотри, он еще больше, чем ты, перепугался. Вон как улепетывает! Со всех своих шести ног!

Игорь спустил девочку на землю, присел рядом на корточки, и они вместе принялись разглядывать этого муравья, который и в самом деле мчался к спасительной траве.

– Он упал? – всхлипнула малышка. – Я его сбросила! Он ударился? Ему больно?

– Нет-нет, – успокоил ее Игорь, осторожно поглаживая по мягким кудряшкам. – Конечно, он упал с очень большой высоты! С огромной! Но на самом деле он не упал, а мягко опустился на землю. Это называется – спланировал. Он слишком легкий для того, чтобы разбиться. Он даже не почувствовал удара. Нам кажется, что воздух легкий и прозрачный, а для крошечного муравьишки воздух очень плотный. Он как бы держит его крошечное тельце и помогает ему осторожно опуститься на землю. Видишь, как быстро он побежал? Значит, ему совсем не больно!

– Это хорошо, – сказала девочка очень серьезно, и Ольга не выдержала – засмеялась. Игорь почти слово в слово повторил то, что она прошлым летом вычитала в каком-то журнале и рассказала мужу. Он повторил даже ее ласковые, «детские», как он это назвал, интонации!

– Ты со мной разговариваешь, как с ребенком! – усмехнулся тогда Игорь.

– Я тренируюсь, – объяснила Ольга. – Когда у нас родится ребенок, я буду с ним разговаривать именно с такими интонациями. Чтобы ему было еще интересней то, что я говорю, и еще понятней.

Игорь взглянул настороженно:

– Когда у нас родится ребенок?.. А ты… ты уже?

– Нет, я еще! – покачала головой Ольга.

Она сама себе не доверяла: цикл у нее был неравномерный, иногда задержка «на пустом месте» случалась месяца на два, именно поэтому она не имела представления о том, что беременна, когда нашла на лестнице тот проклятый пистолет и принесла его своему мужу.

Проклятый, да, проклятый… Из-за него Ольга лишилась ребенка. Он был еще так мал, что пол его было невозможно определить. Так сказали врачи. Поэтому Ольга даже не знала, кто у нее родился бы, мальчик или девочка.

И вдруг ее словно толкнуло что-то в сердце! Эта голова в хорошеньких кудряшках… вспомнилась ее собственная детдомовская фотография… Ольга внимательней взглянула на девочку. Эти волосы, эти удлиненные серые глаза с ярким черным ободком вокруг радужки, эти брови домиком… точно такие же на той фотографии у самой Ольги. А прямой изящный нос, длинные ресницы и очень четко вырезанные темные губы – это от Игоря.

Что? Что это лезет в голову?! Она что, решила, будто это девочка – их дочь? Их так и не родившаяся дочь?!

Нет, она ведь умерла. Как же Ольга может ее видеть?!

Она метнулась к малышке, протягивая руки, но не смогла дотронуться до нее. Девочка на нее даже не взглянула, хотя руки Ольги словно бы прошли сквозь ее тело.

Призрак, это призрак, это несбывшаяся мечта!

Ольга повернулась к Игорю, который, казалось, не замечал ее, осторожно простерла к нему руки… она даже ощутила кончиками пальцев тепло его тела, однако он отшатнулся, повернулся к жене, и та увидела ужас в его устремленных на нее глазах.

У Ольги сжалось сердце. Как давно, как давно, как бесконечно давно она не видела этих глаз – невероятных, удивительных, бесконечно любимых! С того зимнего дня, как рухнула их жизнь, под обломками которой оказались погребены они оба, глаза Игоря были закрыты. А сейчас он смотрит, смотрит на нее! Но почему в этих черных глазах нет любви, почему в них только страх?

– Оля, уходи! – крикнул Игорь, задыхаясь от волнения. – Беги отсюда! Возвращайся туда, откуда пришла! Иначе ты уйдешь так же далеко, как ушел я, – и не сможешь вернуться. Беги, говорю тебе, беги!

– Идем со мной, идем, – бормотала Ольга, снова и снова пытаясь схватить мужа за руку, но он отстранялся снова и снова. – Вернись ко мне! Я люблю тебя, мне так плохо без тебя!

– И я люблю тебя! – воскликнул Игорь с такой тоской, что у Ольги перехватило дыхание. – Я люблю тебя больше жизни, больше жизни, понимаешь? Прости меня! Прости за то, что я сделал!

– Я простила, простила, – задыхалась Ольга. – Я все простила! Вернись!

– Нет, нет! – качал головой Игорь. – Уходи! Если ты коснешься меня, то останешься здесь. Если ты коснешься меня, то я вернусь, а ты останешься, понимаешь? Прощай!

Он подхватил девочку на руки, резко отвернулся и почти побежал прочь. Малышка уткнулась в его плечо, не взглянув на Ольгу, – только, не поднимая головы, слабо помахала ей. Почти сразу оба исчезли во внезапно сгустившихся сумерках, а Ольга все бежала, бежала за ними, и сумерки липли, липли к ней, как паутина, которой не замечаешь, пробираясь между деревьев, но она вдруг приникает к лицу, и склеивает ресницы, и лезет в нос и рот, и, когда ты пытаешься снять ее, она липнет к твоим рукам, и ты не можешь вздохнуть, не можешь шевельнуться, только ощущаешь, что нити паутины туго натянуты и дрожат, угрожающе дрожат, потому что по ним пробирается к тебе страшный ее хозяин, черный паук с ярким белым крестом на спине, – и это твоя смерть…

И вдруг что-то произошло! Ольгу сотряс сильнейший удар, паутину сорвало с лица порывом свежего ветра, чистый, чистейший воздух пробрался в стиснутые легкие, сильно забилось еле трепещущее сердце…

Как-то раз легла Ольгушка спать, да мается, уснуть не может от духоты: это было в июле, как раз в ночь на Илью-грозника[4], ох и жарища тогда стояла! – и решила окошко в каморке, где спала, приотворить. Тетка Лукерья всегда бранилась и приказывала ни одной, даже самой малой щели не оставлять на ночь: сквозняков и комаров боялась пуще нечистой силы. От нее, говорят, окошко, на ночь растворенное, закрестить можно, а от комара не закрестишься!

Но Ольгушке совсем невмоготу сделалось – каморка впритык к кухне располагалась, оттуда и день от печки тепло шло, и ночь. Зимой-то хорошо, а летом нестерпимо тяжко!

Отважилась Ольгушка тетку прогневить да хоть глоток воздуха сделать.

Шуганула она кошку, которая вечно пристраивалась спать у Ольгушки в головах, а ведь известно: кто спит с кошкой, у того лягушки в волосах заводятся! – подошла к оконцу, отворила его, потом ставенку толкнула. Видит – в небе луна-лунища! Ну да, вечером солнце сильно при закате светило – к большому ветру. Вот он и поднялся, вот и размел тучки, большие и малые, и луна засветила так ярко, что все звездочки по соседству с ней померкли. И при этом ярком лунном свете увидела Ольгушка тетку Лукерью, которая, озираясь, бежала со двора.

Ольгушка перепугалась.

Что такое? Неужели тетка снобродит?! Да, луна таких людей выманивает идти со двора с широко открытыми, но незрячими глазами, под вой собак, которых тревожит бледное сияние небесного светила… Опасны лунные ночи, хоть и прекрасны несказанно!

4

По старому стилю день Ильи-пророка-грозника отмечали 20 июля, по новому он приходится на 2 августа.