Страница 7 из 12
Села на постели, быстро сцапала телефон, даже не смогла прочитать сразу. Буквы прыгали перед глазами, горло перехватило волнением. Наконец прочитала: «Я здесь, жду вечером на нашем месте». Ура, ура! Приехал! Ждет вечером! На нашем месте!
«Нашим местом» была старая скамья у озера, спрятавшаяся в кустах орешника. Ни с берега не видно, ни с дороги. И это хорошо, что не видно… Незачем подглядывать за чужой любовью, она только для двоих избранных предназначена! Для нее и для Никиты…
Спать больше не хотелось. Подскочила с постели, потянулась. Почувствовала, что никакого страха внутри нет – Никита же приехал… И она ему все сегодня расскажет… И вместе они будут думать, что делать дальше. И обязательно что-нибудь придумают. По другому – никак…
Оделась, умылась, вышла на кухню. Родители еще спят… Надо им завтрак приготовить, вот что. Занять надо себя чем-то, иначе кричащее внутри счастье просто разорвет на куски! Никита приехал! Приехал! Ура!
Вскоре мама вышла на кухню, подпоясывая на ходу халат, встала в дверях, проговорила удивленно и чуть насмешливо:
– Это что же такое у нас тут делается, люди добрые? Не иначе в эту ночь что-то в природе волшебное произошло? Звезды с неба упали, реки вспять потекли? Да чтобы наша доченька, наша соня-засоня раньше всех поднялась да на кухне хозяйничала? Да быть такого не может…
– Ну, мам! – обернулась она к ней от плиты, смеясь. – Ты скажешь тоже, ага… Просто раньше всех проснулась, вот и все! Я вам с папой на завтрак яичницу с колбасой жарю… А еще гренки с сыром… И кофе сейчас сварю…
Папа тоже проснулся, встал в дверях рядом с мамой, моргал спросонья. Потом спросил осторожно:
– Что это у вас тут, девушки? Опять ругаетесь, что ли?
– Да какое там… – отмахнулась от его осторожности мама. – Представляешь, Егор, наша дочь встала раньше всех и готовит завтрак! Ты можешь в это поверить, нет? Мне, например, кажется, что я сплю… Ущипни меня, Егор!
– Да ты бы лучше похвалила ее, чем удивляться…
– Да я бы похвалила, но сглазить боюсь!
– Родители! Вы долго в дверях стоять будете? У меня все готово уже! Садитесь завтракать, остынет же все!
– Смотри-ка, Егор, она на нас еще и покрикивает… – тихо засмеявшись, проговорила мама. – И что такое с нашей доченькой творится, а? То ходила три дня темнее тучи, то вдруг засияла, как ясное солнышко… А! Кажется, я догадалась! Наверное, она с этим городским мальчиком сначала поссорилась, а потом помирилась! Правильно я догадалась, дочь? Значит, опять нам сегодня с отцом не спать полночи?
– Ну мам… Ну чего ты опять…
– Ладно, ладно. Я ж все понимаю, чего ты. Первая любовь у тебя, понимаю. Я ж тебе не враг… Просто я хочу тебе лишний раз сказать, чтобы ты себя помнила и глупостей не наделала… Хотя я тебе столько раз все это повторяла, что ты наизусть выучила, наверное! По крайней мере, надеюсь, что выучила и усвоила!
Настя напряглась изнутри, но виду не показала. И впрямь, не вываливать же на родителей сейчас всю правду… Надо сначала с Никитой обговорить… Главное – до вечера дожить, извести быстрее дневное время!
– Мам… Ты скажи, что мне сегодня сделать надо? Я все сделаю, мам… И огород полью, и ягоды соберу, и в магазин схожу… А может, салаты на зиму закрутить, а? Я умею… Я Оле помогала заготовки делать и всему научилась… Ты мне только скажи, где у нас банки, крышки…
– Ну все, час от часу не легче… – тихо проговорила мама, быстро глянув на отца. – Будто подменили нам дочь, Егор… Даже не знаю, что теперь и думать, чего бояться! К добру ли такие перемены, а? Да чтобы сама вызвалась банки закручивать…
– Да брось, Ирин! – как всегда, начал заступаться за нее отец. – Никогда она лентяйкой не была, всегда по хозяйству помогала! Да, в последнее время ей не до того было…
– А теперь что изменилось, не пойму? Любовь прошла, завяли помидоры?
– Ну, не нам судить да выводы делать, Ирин. Наше дело принимать все, как есть.
– Да ладно, не учи меня жить… И без тебя все понимаю…
Родители ушли, и начался долгий день. Даже работа его убить не могла, все тянулся и тянулся от утра к пополудни, и солнце, казалось, стоит на месте, не собираясь уходить за горизонт. Наконец и оно сдвинулось, и стрелки часов тоже милостиво сдвинулись к вечеру. Пора выходить из дома. Пусть немного раньше, но ведь можно на скамейке в орешнике посидеть… Просто сидеть, просто ждать Никиту… А вдруг сегодня ребята раньше свою работу закончат? Всякое может быть…
Были уже сумерки, когда она услышала его шаги. Ветки орешника раздвинулись, и сердце зашлось радостью – наконец-то! Наконец-то можно его обнять…
Ну вот и все. Теперь уже ничего не страшно. Вон какие сильные у него руки, как крепко он ее держит, как ласково шепчет на ухо:
– Как я соскучился, малыш… Как хотел тебя видеть, мой жаворонок… А ты? Ты без меня скучала?
– Конечно… Конечно, Никит… Я же так люблю тебя…
– И я тебя люблю, малыш…
Он целовал ее долго, долго. Было слышно, как заполошно колотится его сердце, и руки становятся смелее, смелее… Вот подхватил на руки, шагнул вместе с ней к скамье…
Она вдруг опомнилась – надо же сказать ему! Да, сначала сказать!
Уперлась руками ему в грудь, проговорила тихо, но требовательно:
– Никита, не надо! Я не могу… Мне надо тебе сказать…
– Почему? Почему не можешь? – проговорил он, задыхаясь. – Ну что еще за глупости, малыш… Потом скажешь… Я же так соскучился по тебе…
– Нет, сейчас! Мне сейчас надо сказать… Погоди, Никита!
– Да что такое, малыш…
– Я… Я беременна! Я сделала тест, все подтвердилось! И я хотела, чтобы мы… Чтобы мы решили…
Он замер, продолжая с силой прижимать ее к себе. Потом вдохнул в себя воздух так, будто ему очень трудно было это сделать. Руки его ослабли, дрогнули… И дернулся судорожно кадык, будто от сильного испуга…
Наверное, он и впрямь испугался. И она тоже хороша – вывалила свою новость, как ушат холодной воды на голову! А он оказался не готов… Да и вообще так нельзя, наверное. Надо было как-то по-другому сказать. Подготовить его как-то. Или время другое выбрать…
– Ты испугался, да, Никит? – спросила робко, заглядывая ему в лицо.
– Нет… Нет, что ты… – задумчиво проговорил Никита, но она ясно услышала за этой задумчивостью осторожную и пугливую озабоченность. И струсила немного. А вдруг он скажет сейчас – ничего, мол, знать не хочу? Это твои проблемы, решай их сама?
– Что же нам теперь делать, как думаешь, Никит?
– Не знаю пока, малыш. Думать надо. Но мы обязательно что-нибудь придумаем, не переживай. Вернее, я придумаю…
– Ты ведь не бросишь меня, правда?
– Ну что ты, дурочка… Как же я могу? И вообще… Как ты могла обо мне такое подумать?
– Нет, я не думала… Я просто… Просто испугалась… Я верю тебе, Никита. Конечно же, верю!
– Да. Ты верь мне, малыш. Я обязательно что-нибудь придумаю… А ты родителям своим ничего не сказала?
– Нет, что ты! Они ж с ума сойдут… У меня мама такая… Строгая и решительная! Ее в поселке все уважают… Да если она узнает! Я даже представить себе не могу, что будет! Хотя все равно ведь узнает… А еще знаешь, что совсем плохо, Никит?
– Что?!
– Мне же еще нет восемнадцати… Ты ведь знаешь, я тебе говорила… Нет, я не пугаю тебя, не бойся!
– Да я и не боюсь…
– А почему на меня так смотришь? Как чужой смотришь…
– Тебе показалось, малыш. Показалось… Все будет хорошо, малыш, вот увидишь. Мне надо все обдумать, все решить… Надо подготовить маман… Поговорить с ней… Хотя у меня тоже сложности в этом плане… Маман у меня тоже строгая и решительная. Но я думаю, мне придется ее убедить…
Никита замолчал, и она смотрела на него зачарованно. Ждала продолжения разговора. Но он долго молчал, и пришлось о себе напомнить…
– В чем ты хочешь убедить свою маму, Никит? Что нам надо теперь быть вместе?
– Ну да… В чем же еще, малыш? Только как все это будет, не знаю… А ты уверена, что хочешь родить ребенка? Может… Может, ты…