Воительница Лихоземья

Когда сопровождавшие погибшего вождя охранники хотят забрать его тело, Пераксоло лениво протягивает:

– Нет… Бросьте его на корм зирапторам.

Это позорная смерть. Обычно мы хороним своих людей под огромными валунами, чтобы ни одно животное не могло осквернить их тела.

Почти бессознательно я хватаю Торрина за руку, и он сжимает мою руку в ответ. Из-под рукава у него выглядывает браслет: в тростник вплетены локоны его младшей сестренки, которая умерла при рождении прошлой зимой.

Несмотря на окружающую нас опасность, мне становится спокойнее.

– Если я не получу свои самоцветы, – роняет Пераксоло, – то сам навещу вашу деревню.

Все на поляне низко кланяются при этих словах.

– Всем отойти, – продолжает бог. Вожди и охранники повинуются, отходя от повозок. Только тогда Пераксоло спускается на землю. Он ловко сгибает ноги при приземлении и выпрямляется, продолжая высоко держать голову. Капюшон при этом не сдвигается ни на миллиметр.

Бог забирается на последнюю повозку и склоняется, чтобы лучше рассмотреть лежащую в ней девушку, которую явно чем-то опоили. Он берет ее за подбородок и поворачивает голову из стороны в сторону, словно перед ним кукла.

– Хорошенькая. Из нее выйдет отличный жертвенный дар. Ну, хоть деревня Маллимер меня никогда не подводит.

Вождь деревни важно кивает. На самом деле кивает. Будто он сделал что-то по-настоящему значительное.

Отец отворачивается, чтобы этого не видеть. Представляет ли он сейчас себя на месте того несчастного, чью дочь забрали в жертву? Наши люди страдают после каждого сбора Дани, мне приходится смотреть на их впалые щеки и истощенные тела. Однако мне напомнили, что некоторые деревни платят куда более тяжелую Дань.

– Сцепите повозки, – отдает приказ Пераксоло.

Отец и остальные взрослые отвязывают ноцератопсов от повозок и впрягают их в ярмо перед первой из них. Получается подобие походного поезда. Пераксоло усаживается на облучке, берет вожжи и наотмашь бьет ими огромных чудовищ. Очень медленно все припасы, все богатство из семи деревень катится прочь.

Всю жизнь я слушала перешептывания о боге Пераксоло, который может двигать предметы по воздуху и убивать провинившихся одним взглядом. Он умеет летать, а земля сотрясается под его шагами. Известно также, что он способен истребить целые деревни. Когда я была маленькой, деревня Бьомвар была полностью уничтожена всего за неделю. Ее жители не смогли собрать Дань два года подряд, поэтому заболели и умерли один за другим.

Пераксоло появился в наших землях сотни лет назад. Мы платим ему Дань каждый год в обмен на обещание не убить нас на месте. Его мощь не знает границ, а сам он – бессмертный бог, поэтому мы вынуждены подчиняться.

Многие молят Пераксоло о пощаде перед сном, но я никогда этого не делала. Все свои молитвы я возношу Рексасене, высшей богине пантеона. Может, она и невидима, но я ощущаю ее присутствие повсюду: в смехе сестры, в лучах солнца, в душевной гармонии. Она учит нас проявлять доброту и заботу, чтобы в следующей жизни мы были счастливы. Пераксоло же заботят лишь его собственные нужды.

– Смотри, – шепчет Торрин, – твой отец уходит. Нам нужно поторопиться, чтобы успеть домой раньше его. Иначе он может заметить, что ты пропала.

Я киваю и позволяю Торрину увести меня обратно той же дорогой, которой мы пришли. Несмотря на опасную местность вокруг, мои мысли сосредоточены на девушке из последней повозки. Я сожалею, что ничем не смогла ей помочь, но это лишь навлекло бы на деревню Маллимер еще худшую участь. У нас не было выбора – лишь отпустить ее.

Я содрогаюсь от мысли о том, какая смерть ожидает несчастную.

– Что такое? – спрашивает Торрин, пока мы уклоняемся от очередной ветки. – Заметила гуанодона?

Я толкаю его плечом.

– Их не существует.

– Откуда ты знаешь? Ты же никогда раньше не бывала в Лихоземье.

– Этим воображаемым монстром пугают детей, чтобы те держались подальше от опасностей в лесной глуши.

– Как ты можешь утверждать, что их не существует, пока не увидела хоть одного?

– Ты ведь понимаешь, что твоя логика хромает?

Он ухмыляется, и я с трудом отвожу взгляд от его губ.

– Да ладно, – произносит Торрин, – спорим, ты бы притащила голову гуанодона в деревню, лишь бы посмотреть на выражение лица Хаварда.

Я знаю, что он лишь хочет подбодрить меня, и включаюсь в игру, потому что и сама хочу перестать думать о девушке.

– Лучше подумай, что завтра на инициации мы будем, как две сонные мухи, – говорю я.

– Боишься ее провалить? – поддразнивает он.

Нам обоим уже по восемнадцать, но взрослыми нас признают лишь после успешного прохождения обряда посвящения. Во время испытания нам предстоит сразиться с зирапторами, котрых полно в наших лесах. В случае провала неудачников ждет изгнание и выполнение маттугра – величайший позор среди наших племен. Если кто-то из учеников недостаточно хорош в выбранной профессии, ему обычно хватает ума выбрать более подходящее ремесло до начала года инициации.

– Если я не справлюсь, – отвечаю я, – кто тогда будет разбивать тебя в пух и прах на каждой тренировке?

– Отличное замечание. Значит, завтра нам лучше держаться вместе.

Не думаю, что когда-нибудь устану слушать, как он произносит слово «нам».

После завтрашнего дня многое изменится. После обряда посвящения я смогу, наконец, покинуть дом отца. Смогу видеться с Торрином в любое время. Не нужно будет больше скрываться из-за боязни навлечь гнев моего отца.

А еще я, наконец, освобожусь от опеки матери.

Внезапно я чувствую сильный толчок. Сначала мне кажется, что я зацепилась за ветку волосами, но затем острая боль пронзает череп от глазницы до затылка. Я с трудом восстанавливаю равновесие и ощупываю глаз руками. Затем с ужасом слышу тихий смех.

Похоже, сегодня не только мы с Торрином улизнули тайком из деревни.

– Что-то не поделила с зираптором? – насмехается Хавард, потирая кулак, которым меня ударил. Его сообщники Кол и Сигерт заходятся от смеха.

Я смаргиваю навернувшиеся слезы в попытке рассмотреть источник угрозы, однако правый глаз, похоже, уже заплыл и не открывается. Не могу поверить, что не услышала, как появился Хавард. Слишком отвлеклась на мысли о Торрине.

– Возвращайся в деревню, Хавард, – говорю я задире. – Я победила тебя во всех предыдущих драках. Думаешь, в этот раз будет по-другому? Или тебе так нравится испытывать боль, что ты специально меня разыскиваешь?

Конечно, не слишком добрые слова с моей стороны, но подкрадываться со спины для удара – подлый поступок.

Хавард выхватывает топор из-за спины и с угрозой идет в мою сторону.

– Тогда давай сразимся здесь и сейчас! Посмотрим, насколько ты хороша с настоящим оружием!

Его выкрики заставляют летучих мышей взмыть с деревьев вверх, и по всему лесу разносится их писк. Остается надеяться, что поблизости нет зирапторов, которые могут нас услышать.

Я тоже достаю топор из перевязи за спиной и готовлюсь защищаться от Хаварда с дружками. Торрин делает то же самое рядом со мной. Мы принимаем боевую стойку: одна нога впереди. Кол и Сигерт копируют движения лидера, и они втроем идут на нас.

– Расмира!

Все застывают при звуке нового голоса.

Выкрики Хаварда привлекли не зирапторов.

Они привели к нам отца.

Глава 2

Мой отец, Торлон Бендраугго, появляется в сопровождении троих воинов из нашей деревни. Он быстро окидывает взглядом немую сцену: Хавард, Кол и Сигерт направляют на нас топоры, а мы с Торрином готовимся к защите.

– Ты ранена, – произносит отец, будто я сама не замечаю пронизывающую боль в голове. – Кто из ребят тебя ударил?

– Господин Бендраугго, – начинает Хавард, пряча руки с окровавленными костяшками за спину, – мы…

– Живо все в деревню. Оправдания подождут, пока мы не окажемся подальше от чащобы Лихо-земья.