Страница 3 из 15
Я ждала своей реакции на него. Покраснею ли я? Захихикаю? Вздохну?
Нет. Ничего.
Я ничего не чувствовала. Но потом вспомнила, каково это было – лежать с ним в постели. И я поняла, что чувствую рядом с ним – умиротворение.
Он подошел немного ближе и прислонился к шкафу, бросив быстрый взгляд на дверь.
– Эта история с кроватью… – он жестом указал на кровать, в которой я сидела. – Она тебе нужна сегодня ночью?
Я опустила глаза. Мне не хотелось видеть выражение его лица, когда я задам этот вопрос.
– Мои родители возвращаются?
Ответом стало молчание, и оно тянулось так долго, что можно было подумать, будто у него не было ответа на мой вопрос. Но он был. Просто Райану не хотелось этого говорить.
Я встряхнула головой и уронила книгу на постель. Обхватив себя руками за плечи, отвернулась.
– Это неважно.
Он откашлялся.
– Прошу заметить, что все полагают, будто я ничего не знаю про твоих родителей.
Я подняла глаза.
– Но ты знаешь?
Нерешительность и настороженность, которые я увидела на его лице, постепенно сменились выражением сочувствия, и он кивнул.
– Да. Я подслушал их разговор по телефону. Они в отеле. Насколько я понял, завтра приедут ваши бабушка и дедушка.
– А-а. О’кей. – Я прочистила горло. – Спасибо.
– Да. – Он вздохнул. – Тебе не за что благодарить меня, но я должен узнать насчет кровати. Я пытался сказать маме, что, может быть, это было из-за меня – ну, что ты могла заснуть рядом со мной из-за моих подростковых феромонов или что-то в этом роде.
Я улыбнулась.
– Это какая-то новая теория.
– Эй, не все такие юные Эйнштейны, как твой брат.
– Тише. Я тоже не Эйнштейн. Я единственный нормальный ребенок в нашей семье.
Но я больше не была нормальной.
– Да.
Может быть, он подумал то же самое, потому что в комнате снова воцарилось молчание. И оно было угрюмым, словно мы оба понимали неестественность этой ситуации. Я не могла поддерживать нормальный разговор, потому что больше не была «сестрой-недотепой». Я превратилась в «сестру-близнеца, которая выжила».
– Черт, – выдохнула я.
Нервно теребя шлевки на джинсах, он посмотрел на меня.
– Что?
– Ничего. Да, я хочу спать в твоей постели, если ты не возражаешь.
– Я не возражаю. – Он улыбнулся. – Это было даже приятно – проснуться и увидеть рядом с собой в кровати такую горячую малышку. Мои друзья пришли бы в восторг…
– Не вздумай сказать им!
Его глаза расширились.
– Нет. Я понимаю, и я не стану никому говорить – я не такой трепач. Но моя сестра втюрилась в одного из моих друзей. Она уже все рассказала ему. Я подслушал и этот телефонный разговор.
– Кто ты? Вероника Марс[2] в мужском обличье?
Он фыркнул, и ямочка появилась на его щеке.
– Мне постоянно скучно, – сказал он. – Я бросаю мяч в корзину, чтобы хоть чем-то занять себя. Знаешь, это как синдром беспокойных ног? Вот у меня то же самое, только это касается и всего тела, и мозга. Иногда мне совсем не удается расслабиться.
– А-а.
– В любом случае, мама сказала, чтобы я сегодня не бросал мяч. Она опасается, что кто-нибудь из моих друзей завалится к нам, а она не хочет, чтобы они что-нибудь пронюхали. – Он фыркнул и закатил глаза. – Это Пич всегда все разбалтывает. А винят меня. Она никогда не попадает в неприятности.
Робби был любимчиком в семье, Уиллоу была совершенством. И, полагаю, я, как и Райан, была тем, кто попадает в неприятности.
– То же самое и со мной, – слабо выговорила я.
Это меня винили за слабительные. Они думали, что у меня расстройство пищевого поведения. И они не обращали внимания на большую тарелку кукурузных чипсов, которые я поглощала во время их душеспасительной беседы.
«Маккензи, мы с папой хотим тебе сказать, что мы очень тебя любим. И что внешность не определяет нашу самооценку…»
Были и другие случаи, например, когда Уиллоу хотела, чтобы я попросила у них бегущую дорожку. Днем они не видели, чтобы она занималась на ней. Только я. А она днем бегала в парке, а по ночам упражнялась на бегущей дорожке. А я делала зарядку – обычные тридцать минут. Мне следовало бы упражняться больше, но лень и кукурузные чипсы всегда побеждали.
– Так что… – Голос Райана вывел меня из задумчивости.
Я испытала облегчение. Больше никаких воспоминаний.
Он поправил рукав рубашки.
– Ты хочешь, э-э-э, чтобы я спал с тобой? Или ты хочешь спать одна? – Он поспешно добавил: – Меня устроит и то, и другое. Просто скажи.
– Что?
Кто-то стукнул в дверь. Один быстрый и громкий удар.
Райан застонал.
– Мама сказала, что не возражает, но она собирается включить видеокамеру. Знаешь, чтобы мы не наделали глупостей. – Он вскинул голову. – Не думай, что это входит в мои намерения. Я хочу сказать, что ты горячая крошка, но у тебя сейчас горе. Ты потеряла сестру… знаешь… – Он поморщился и выругался себе под нос. – Прости. Я не должен был этого говорить. Мне… мне очень жаль. Я лучше заткнусь, чтоб опять не сморозить что-нибудь не то.
– Что? – спросила я, надеясь, что приподнятые уголки моих губ сойдут за улыбку или еще лучше – за невозмутимую и даже сексуальную улыбку. – Ты хочешь сказать, что тебе никто не пытался поплакать в жилетку?
Он хохотнул, но тут же его глаза потемнели.
– Я потерял друга почти два года назад, так что я немного представляю, что ты сейчас чувствуешь. В некотором роде. Но не совсем. Я хочу сказать, что он не был моим братом, близнецом или что-то в этом роде, так что это не то же самое. Но… – Он замолчал и на мгновение закрыл глаза.
Но, на мой взгляд, потеря была потерей. Конечно, есть разные степени горя, но это все равно одно и то же чувство. Единственное, в чем было отличие, – произошло это быстро или постепенно. Но я не стала говорить этого, потому что, честно, кому, черт возьми, это интересно?
Я указала на телевизор и видеоплеер.
– У тебя есть Warcraft?[3]
– Да. – Он повеселел. – А ты играешь?
– Внезапно мне захотелось научиться.
– Здорово.
Он взял пульт со стола, нашел другой, лежавший на полу, а потом взобрался на кровать и сел рядом со мной. Мы сидели в кровати, прислонившись спинами к стене, и его ноги лежали рядом с моими, пока он учил меня играть. Время от времени его рука касалась моей руки, и всякий раз я чувствовала легкое, но теплое покалывание.
Мы играли почти весь вечер. Робби тоже играл с нами, пока я не убедила его отправиться спать. И мы с Райаном только успели потушить свет, как в комнату заглянула его мама.
– Уже третий час, – сказала она. – Пора спать. – Она слабо улыбнулась. – Надеюсь, что ты сможешь уснуть, Маккензи.
Я тоже надеялась.
Она выразительно посмотрела на Райана и указала глазами на стоявшего на столе игрушечного носорога, в носу которого горела красная лампочка.
Райан провел пальцами по волосам.
– Хорошо, хорошо, мама.
– Спокойной ночи вам обоим.
На следующее утро я рискнула в первый раз отправиться на кухню, где сразу же воцарилось неловкое молчание. Они могли молчать и до того, как я появилась, но я в этом сомневалась. Даже не спрашивая у Робби, я понимала, кто был предметом их разговора за две секунды до моего появления. Это был один из тех случаев, когда ты входишь в комнату и сразу же понимаешь, что там говорили о тебе.
Миссис Дженсен стояла у столешницы и наливала кофе. Пич сидела за столом, а пожилая женщина – я решила, что это их горничная или что-то в этом роде – поставила перед ней тарелку с овсяными хлопьями. Я даже остановилась и уставилась на них. Горничная. В синем платье, поверх которого повязан белый фартук.
У этих людей были не просто слуги – у них были слуги в униформе. Это уже совсем другой уровень. Очень богатые. Так сказала бы Уиллоу и была бы права. Она всегда была права.
2
Героиня американского сериала, девочка-подросток, помогающая своему отцу, частному детективу, в его расследованиях.
3
Серия компьютерных игр.