Страница 57 из 326
— I am sorry I am not impressed, (Прости, не впечатлен,) — сказано сухо и без особых эмоций, секундная пауза и гневный рык в адрес охранника: — Get out, until I really finished with you. (Убирайся, пока я не закончил с тобой по-настоящему.)
Бедняга ускоряется по мере возможностей, технично и практически бесшумно покидает комнату, стараясь не усугубить плачевное положение.
— I’ve heard Morton will vote for you, (Слышал, Мортон проголосует за тебя,) — произносит барон, когда лишних свидетелей не остается.
Фон Вейганд садится в кресло напротив, неосознанно принимает позу, в которой не так давно находился его дед на этом же самом месте. Напускное безразличие умело маскирует колоссальное внутреннее напряжение.
— I’ve heard you asked the sheikh to help me, (Слышал, ты просил шейха помочь мне,) — в хриплом голосе сквозит зимняя стужа.
— Life laughed at me so many times, (Жизнь много раз смеялась надо мной,) — голубые глаза источают искреннее веселье: — I want to laugh back. (Хочу посмеяться в ответ.)
— Was that fu
— You tell me, (Ты мне скажи,) — ледяной клинок молниеносно вступает в бой.
Похоже эти двое регулярно участвуют в словесных баталиях, сражаются без жалости и сантиментов. Их противостояние физически ощутимо, пролегает накаленной нитью сквозь долгие годы, вспарывает воздух ударами электрического тока. Трудно дышать, даже сложно просто быть рядом, наблюдая со стороны.
— I could manage myself, (Я могу справиться самостоятельно,) — хмуро заверяет фон Вейганд. — What trick did you play on the sheikh? (Как ты обманул шейха?)
— No tricks. He hates Morton not less than I do. (Без обмана. Он ненавидит Мортона не меньше, чем я,) — уклончивое пояснение снабжается болезненным уколом: — What a
Молчание противника подстегивает жалить вновь.
— Lie will not remain lie forever, (Ложь не останется ложью навечно,) — говорит дед.
— You are an expert, (Ты специалист,) — презрительно хмыкает внук.
— What do you have against Morton? (Что у тебя против Мортона?)
Полные губы застывают в кривой усмешке, поразительно напоминающей звериный оскал.
Так я тебе сказал. Держи карман шире.
Ни единого жеста, ни единого звука. Легче допросить каменную статую.
— You use my money and power to get to the top. You are not going to explain anything, (Используешь мои деньги, чтобы достичь вершины, и не собираешься ничего объяснять,) — подводится итог. — I wonder what you’ve found against Morton that even Dietz is ready to become your friend and invites you to his Red Castle. It is not an ordinary secret. It is a secret to kill for. But what exactly? (Интересно, что ты обнаружил против Мортона, если даже Дитц готов стать твоим другом и приглашает в свой Красный Замок. Это не обычный секрет. Это секрет, за который убивают. Но что именно?)
— It’s my own business, (Мое личное дело,) — нарочито растягивая слова произносит фон Вейганд.
Думаешь, поставил бывалого бойца на место? Вышел сухим из воды?
Попустись, наивный:
— You act behind my back. But you forget the one who gives also easily takes everything away. The sheikh may cancel the agreement and you will fail to complete the last task. (Действуешь за моей спиной. Но забываешь, тот, кто дает, так же легко забирает обратно. Шейх может отменить соглашение, и ты не сумеешь завершить последнее задание.)
Кажется, дед не намерен ограничиваться шутками, готов всерьез репатриировать кровные миллиарды и превратить любимого внука в рядового нищеброда.
Но и здесь все не просто.
— You will never let it happen. You are proud of me. For the first time a Wallenberg is able to get more than you’ve ever dreamt about. (Ты никогда этого не допустишь. Гордишься мною. Впервые Валленберг способен получить больше, чем ты когда-либо мечтал.
Судя по лицу барона — трехочковый бросок. Полная и бескомпромиссная победа нашей команды. Правда есть правда. Приятно же, когда можешь гордиться родней, и уж точно не станешь гадить самому себе.
Стоп.
Прошу крохотный тай-аут, ибо голова идет кругом от количества новой информации, обилия полунамеков и подтекста.
Получается отношения в этом семействе несколько натянутые — под настроение дед волен лишить наследства и отобрать бразды правления.
А я успела нарисовать счастливое будущее, где буду регулярно мотаться по салонам красоты и брендовым магазинам, сутками дрыхнуть и тусить на экзотических курортах. Бывает спланируешь все в деталях, а потом Бентли не купишь, на Бали не отдохнешь… Короче, сплошные обломы, и жизнь проходит мимо.
Ну, ничего. Где наша не пропадала?
Вернемся ко мне на родину, жилплощадь-то имеется, а с милым рай и в шалаше, многого не надо. Он пойдет на завод работать. Вон, силу девать некуда — охранников нещадно избивает, телефоны уничтожает. Между тем, ломом махать гораздо гуманнее и на пользу общества. Ну, а я устроюсь учительницей в школе, научись борщи варить, нарожаю детишек…
Впрочем, миллиарды пока при нас, не паникуем раньше времени.
Любопытно, какой компромат собран на Мортона? Что там за голосование? Для чего выполнять задания? В чем заключается вершина успеха? Какое соглашение подписал шейх?
И еще.
Неужели дед действительно убил родителей собственного внука? Зачем решил поговорить со мной? Почему предлагал деньги и защиту? Сомневается и подозревает? Опытным путем подтверждает догадки?
Да, я могу так до бесконечности. Вопросы плодятся с неимоверной скоростью.
— Not so fast, (Не так быстро,) — говорит барон, заметив, что фон Вейганд собирается подняться. — I haven't finished the talk yet. (Я еще не закончил разговор)
— What is next? (Что дальше?) — в голосе проскальзывает раздражение.
— The girl. (Девушка.)
Наконец вспоминают обо мне, а то начинаю обращаться в деталь интерьера.
— You have to get rid of her. (Тебе придется от нее избавиться.)
Ох, лучше бы не вспоминали.
— Why should I do it? (С какой стати?)
Вот да, я бы даже спросила — What the fuck? — Какого черта? (если культурно)
— She is your weakness, (Она твоя слабость,) — поясняет дед.
Ладно, не нагнетайте.
— She makes you different, (Она меняет тебя,) — продолжает забивать гвозди.
Тут реально поспорить.
— I can control it, (Я могу это контролировать,) — уверенно произносит фон Вейганд.
Еще как! Малейшее неповиновение карается подвалом, плетью, наручниками, а про задницу скромно храню молчание…
— Sure? (Уверен?) — усмехается Валленберг и тонко намекает: — What language are we speaking? (На каком языке мы говорим?)
На английском, к слову, международный язык, поэтому вам не мешало бы поработать над произношением, и тогда…
Хм, разве плохо, если по-английски?
Фон Вейганд мрачнеет, и я понимаю, что это на самом деле не слишком хорошо.
— Now you see, (Теперь видишь,) — констатирует барон. — She makes you weak. (Она делает тебя слабым)
— I'll fix this problem. (Я решу эту проблему.)
Холодный и отстраненный тон, от которого пробирает до дрожи.
— You have not so much time left. (Осталось мало времени)
— I'll fix, (Я решу,) — повторяет с нажимом.
Даже не смотрит на меня.
Проблема… ну, спасибо.
Хочется возразить, встрять в разговор, но губы, будто онемели, отказываются подчиняться, а путаные мысли не желают выстраиваться в логически оформленные фразы.
— I hope so. This time it was me who kidnapped her, just a couple of pills into delights or coffee relax all the bodyguards and… you should try to implement something new into the security system. It was easy for me. What will it be for Morton? (Надеюсь. На сей раз ее похитил я, всего пара таблеток в сладости или кофе расслабляет всех охранников и… тебе стоит внедрить что-то новое в систему безопасности. Для меня это было легко. Как будет для Мортона?)