Страница 202 из 326
Каждый день вставал на работу в четыре утра, заваривал крепкий черный чай, собирался на автобус. Давно купил личное авто, но на работу ездил как прежде, вместе со всеми. Всю жизнь отдал заводу. Без преувеличения. Трудился там с юных лет. Днем учился, вечером шел в ночную смену. Строил цех, получал горячий стаж. Большую часть заработанных денег тратил на книги, занимался самообразованием. Когда понадобилось ехать заграницу, экстерном выучил английский. Подал кучу рацпредложений, они до сих пор хранятся дома, в кладовке, в пухлом портфеле.
А потом какой-то гад его уволил. Вызвал на ковер, отчитал и отправил в отставку, мол, постарел, утратил хватку, не тянешь обязанности.
Мой дед умер в собственном кабинете. Вернулся туда после встречи с директором, сел в свое кресло и больше не встал. Сердце не выдержало, врачи не успели спасти.
Хотела ли я отмщения? Пожалуй. Тот подонок заслужил сдохнуть в муках. Отличился не раз и не два. Свел в могилу прошлого руководителя предприятия, сократил множество людей, постоянно орал, унижал всех, кто попадался под горячую руку.
Но люди не имеют права вершить самосуд.
Вновь взираю на неровно полыхающее пламя свечей.
— Почему? — раздается свистящий шепот над ухом. — Порой иного выхода не существует, закон оказывается слаб и ничтожен. Требуется помощь.
Передергиваю плечами, осеняю себя крестным знамением. Лихорадочно оглядываюсь, проклинаю богатую фантазию.
Вдох-выдох. Все хорошо. Вдох-выдох. Я абсолютно спокойна и не нуждаюсь в помощи специалистов. Это не шизофрения, а результат эмоционального перенапряжения.
Бывает желаешь справедливого возмездия. Красивого, книжного. На деле же расклад паршивый.
Рассматриваю ладони, поворачиваю, придирчиво изучаю. Пальцы подрагивают, леденеют, покрываются прозрачным инеем. Крови не видно, только синюшная бледность.
Надо поставить свечку. Пусть в чужом храме, не важно. Изгнать холод, обрести источник тепла. Пусть призрачный, иллюзорный. Не суть. Ухватиться бы хоть за что-нибудь.
Резко поднимаюсь, шарю по карманам в поисках мелочи.
Чудесно.
Ни копейки. Вернее — ни единого евроцента. Натыкаюсь на бездушный пластик, исследую карту с долей раздражения.
Надеюсь, терминал тут найдется.
— May I help you? (Разрешите помочь?) — приятный мужской голос буквально обволакивает меня.
— There is no need, (Нет необходимости,) — отвечаю на автомате, оборачиваюсь и обмираю от неожиданности.
Вот это сюрприз.
Инстинктивно облизываю губы, моментально сожалею о содеянном, ибо во взгляде давнего знакомого проскальзывает опасная тень.
— You can get mine, (Возьмите мою,) — протягивает свечу.
— Thank you, (Благодарю,) — выдаю чуть слышно.
Тянет отшатнуться, отпрянуть, но не удается сдвинуться ни на миллиметр. Примерзаю к мраморному полу, не шевелюсь.
— It belongs to you, (Она принадлежит вам,) — продолжаю тихо.
— Not at all, (Вовсе нет,) — дарит ослепительную улыбку. — You can get anything you want. Just tell me. (Вы можете получить все, что пожелаете. Просто скажите мне.)
Из его уст подобная фраза звучит особенно пугающе.
Лорд Мортон.
Старший или младший? Какая разница. Сын наверняка в курсе поступков родного отца. Либо принимает активное участие, либо довольствуется ролью в зрительном зале. Не слишком принципиально.
Раньше я не осознавала серьезность происходящего, очертя голову неслась прямо на пламя. Теперь отчетливо понимаю, по приказу этого очаровательного парня любого человека заживо похоронят в сырой земле.
Что если у него есть своя Диана? Сломленная и запуганная, изувеченная игрушка. Личная рабыня, выдресированная для извращенных развлечений.
— I don’t wish to owe you, (Не хочу остаться в долгу,) — шумно сглатываю.
Безжалостный демон скрывается под ликом прекрасного ангела.
— Then let’s have a romantic di
— Nice joke, (Милая шутка,) — мой голос предательски срывается.
— Wade your cares away, (Прогоните дурные мысли,) — советует вкрадчиво. — It’s a candle, not an engagement ring. (Это свеча, а не обручальное кольцо.)
— Oh, yes, now I am relaxed, (О, да, теперь я расслаблена,) — судорожно выдыхаю.
Гай подбирается вплотную, спокойно и уверенно, поступью хищника, который никогда не сомневается в своем превосходстве.
— What would you prefer? (Что бы вы предпочли?) — не выпускает из-под прицела. — Venice or Verona? (Венецию или Верону?)
— In what way? (В качестве чего?)
— As a place for our honeymoon, (В качестве места для нашего медового месяца,) — поясняет невозмутимым тоном, после вкладывает свечу в мою руку, накрывает ладонью, вынуждая сжать пальцы.
— You should stop, (Вам следует прекратить,) — требую глухо.
— Don’t you notice? (Неужели не замечаете?) — наклоняется ниже, обжигает кожу горячим шепотом: — That’s our destiny. Young lovers, feuding families. We’re like Romeo and Juliet. (Это наша судьба. Юные любовники, враждующие семьи. Мы точно Ромео и Джульетта.)
— I doubt it, (Сомневаюсь,) — отступаю на шаг назад, сбрасываю оцепенение.
Очередной удар отражен.
Очередной, но явно не последний.
— Damn it, (Черт возьми,) — насмешливо хмыкает юноша. — Wallenberg is a lucky bastard, I confess I envy him. (Валленберг — везучий ублюдок, признаюсь, я завидую ему.)
— Watch what you say, (Осторожнее с выражениями,) — замечаю сухо.
Карие глаза искрятся весельем, однако легкий прищур выглядит угрожающе. Полные, идеально-очерченные губы складываются в ироничной ухмылке.
- Do you believe in God? (Верите в Бога?) — окидывает пространство выразительным взором. — Lots of suffering expressed here. Death and tortures are all around. (Множество страданий изображено здесь. Повсюду смерть и пытки.)
Совсем как на острове твоего чокнутого папаши.
Верно? Ничего не путаю? Поправь, если ошибаюсь.
Отступаю еще дальше.
— Have you seen the statue of Saint Bartholomew? He was ski
Скульптура не для слабонервных.
Каждая вена отображена, каждая мышца прорисована. Сначала создается впечатление, будто мужчина прикрывает наготу обычной тканью. А позже становится ясно, на плечо наброшена его собственная кожа.
— Why is your God so cruel? (Почему ваш Бог настолько жесток?) — юноша стремительно сокращает расстояние, вынуждает меня вжаться в стену. — How could he let it happen? (Как он мог позволить этому произойти?)
Улавливаю подозрительный подтекст.
— One shouldn’t blame God for what humans do, (Не стоит винить Бога за то, что творят люди,) — произношу мягко, но твердо.
— Right, (Верно,) — кивает и отстраняется, возвращает мне свободу.
Некоторое время медлю, выжидаю, мысленно анализирую ситуацию, прикидываю вероятное наказание за несанкционированную беседу с Гаем.
Не к добру свеча, ох, не к добру.
Мрачное знамение, не сулит ничего хорошего. Поди объясни, будто не виновата, юный лорд сам подстерег и завел непринужденный разговор. Опять подставляюсь по полной, шагаю прямо в огонь.
Господи, помоги.
Поворачиваюсь спиной к врагу, обращаюсь к неведомым силам, взываю о милости. Застываю в безотчетном поиске поддержки свыше.
Боже, не отпускай мою руку.
Спаси и сохрани, не дай сбиться с пути. Позволь черпать первобытную мощь из источника, сокрытого глубоко внутри.
Склоняю голову, медленно веду ладонью над пламенем.
— I didn’t expect to meet you, (Не ожидал вас встретить,) — нарушает тишину Мортон. — At least not here. (По крайней мере, не здесь.)
Несносный тип.
Не разрешает предаться унынию и рефлексии, отнимает столь удачную возможность разрыдаться и с упоением пожалеть себя. Принуждает сражаться, быстро соображать, занимать оборонительную позицию.
Удивительно смахивает на фон Вейганда.