Страница 13 из 326
…глава про Торквемаду.
— Откуда ты знаешь, что я немного понимаю испанский? — мозг спонтанно генерирует интересный вопрос.
Фон Вейганд запирает замок, отрезая последний шанс на спасение, и поворачивается ко мне. На его губах играет довольная усмешка.
— Я знаю все.
Кто бы сомневался.
— Наконец, появилась возможность обсудить наши проблемы, ничего не скрывать и поделиться сокровенным, — последнее слово он произносит с неприкрытой издевкой.
Пофиг на ироничность. Я была бы рада и такой фразе, прозвучи она в более подходящем месте.
Например, «в шикарном отеле, ночной ресторан, вино, сигареты и пьяный дурман…» короче, понятно. А еще лучше на солнечном берегу какого-нибудь океана, чтоб обязательно крутые шезлонги, пинаколада с кручеными трубочками и яркими зонтиками, причем прямо в ананасах, и обязательно туча прислуги, снующей в ожидании дальнейших распоряжений.
Отличная обстановка, дабы поговорить по душам, всяко приятнее темниц и пыточных камер.
— Мне бы это, кхм, — неловко кашлянув, подбираю идеальную отмазку: — В туалет наведаться.
Признаю, тупость. Но один раз ведь сработало? Сработало же?! Правда, не на долго, но хоть как-то.
— И? — невозмутимо интересуется он, изучая меня горящим взглядом, неторопливо приближается, сокращая расстояние между нами.
— Здесь как бы не предусмотрена дамская комната, — нервно пожимаю плечами, стараюсь особо не озираться, дабы вновь не обратиться в дрожащий половой коврик.
Когда твой жених пропадает без вести накануне свадьбы, оставшись неслабо должным местным бандитам, это паршиво.
Когда приходится расплачиваться телом и душой, отдаваясь целиком и полностью тому, кого любишь чересчур сильно, чтобы ненавидеть, несмотря на все его сомнительные заслуги, это очень паршиво.
Когда тебя сгребают в охапку и тащат вниз по винтовой лестнице с нежностью голодного зверя, холод пробирает до костей, а затхлый запах щекочет ноздри, наполняя ощущением безысходности, и ты оказываешься в своем самом страшном кошмаре, становишься главным героем гребаной онлайн трансляции трэшевого ужастика с кровавым финалом. Простите, но это полный п*здец.
— Правда, хочу сходить, — шепчу пересохшими губами.
— Ходи, — следует невозмутимый ответ.
Фон Вейганд срывает мой шелковый халат, медленно проводит пальцами по груди, скрытой лишь тонкой тканью невесомой ночной рубашки. Слишком легкой и короткой, чтобы скрыть желанную плоть, свежее мясо, в которое хищник не прочь вгрызаться зубами.
— Предлагаешь пописать прямо тут?! — не сдерживаю истеричные нотки.
Его ладони касаются талии, осторожно ласкают сквозь материю, а после рывком притягивают ближе, впечатывают в горячее сильное тело, скользят ниже, крепко стискивают мой зад, вынуждая вскрикнуть.
— Маленькая лживая сучка, — его голос обволакивает и лишает воли, заставляет вспыхнуть порочным пламенем и медленно обращаться в пепел. — Ты постоянно лжешь мне. В мелочах и не только. Когда умоляешь прекратить и строишь из себя оскорбленную добродетель. Когда пытаешься избавиться от моего контроля.
— Бред, — выравниваю сбившееся дыхание. — Никому не нравится существовать в клетке, по расписанию и с кучей ограничений.
Фон Вейганд резко разворачивает меня спиной к себе, прижимается сзади, дает прочувствовать нарастающее возбуждение, и слегка отстраняется, приподнимает мою рубашку выше.
— Правда в том, что ты шлюха, — его пальцы проникают глубоко и бесстыдно, срывают приглушенные стоны с моих губ. — Течешь от любого прикосновения.
— Не любого, — судорожно выдыхаю: — Твоего!..
Он вздрагивает, потому как мои руки нагло завладевают пряжкой ремня, пытаются расстегнуть, намереваются своевольно выпустить похоть из клетки. Действую автоматически, не отдаю отчета.
— Все будет так, как я хочу. Забыла? — произносит хрипло, грубо отталкивает меня в сторону: — Мы начнем с беседы. Влюбленные пары должны обсуждать свои проблемы.
— Значит, мы пара? — глупо хихикнув, крадусь назад.
Скучно сожрать мышь сразу. Ей дают возможность побегать, оттянуть срок исполнения приговора, погреться в одиноких лучах надежды.
— Конечно. Я давал повод усомниться? — изумленно изогнутая бровь, искры веселья в темных глазах.
Дурацкие отмазки не помогают. Соблазнительница из меня хреновая. Остается делать то, что умею лучше всего, — нести полнейшую чушь.
— Трудно сказать, иногда озадачиваешь сюрпризами, чего уж греха таить, — расплываюсь в сладкой улыбке, продолжаю отступать, и выдаю гениальную фразу: — Понимаешь, успешные отношения нельзя построить, не разбив пары яиц.
Не самое лучшее сравнение. Скажем честно, идиотское сравнение, особенно для человека с филологическим образованием.
— Эм, то есть омлет не приготовить… в общем, тут как с омлетом, — лихорадочно пытаюсь исправиться, но виртуозно делаю ситуацию хуже. — Надо разбивать периодически яйца, и это сейчас не пропаганда насилия. Нет, не подумай, ничего не нужно… бить. Чисто фигуральное выражение.
Продолжаю пятиться назад, затыкаюсь, но благоразумие отпускает быстро.
— Ладно, твоя жена практически не подпортила праздник, даже изнасилование под возбудителями не критично. Если привыкнуть, то в зад почти не больно. Подумаешь, недельку пострадать, потом как новенькая, считай, девственность возвращается обратно и снова на амбразуру, хм, но сейчас…
— Сейчас? — уточняет фон Вейганд, подступая ближе.
— Перегибаешь палку, есть такое замечательное русское выражение… бл*ть! — последнее восклицаю совершенно непроизвольно.
А что еще можно воскликнуть в полумраке сырого подвала, наткнувшись спиной на неведомую хрень? Приняв к сведению факт наличия богатой коллекции пыточных агрегатов и гипотетическую вероятность познакомиться поближе с одним из местных арестантов, которого нерадивые слуги забыли прибрать. По умолчанию не ожидаешь ничего хорошего, а нервы на пределе.
— Тише, — фон Вейганд привлекает меня к себе, успокаивающе обводит плечи горячими ладонями, мягко целует в макушку. — Не надо беспокоиться.
Наоборот, самое время бить тревогу. Обманчиво нежный голос, трепетные прикосновения, будто сладкий пряник. С этого начинает каждый уважающий себя маньяк, прежде чем пустить в дело ножи с кнутами.
— Ты выбрала именно то, что я хотел, — он с шумом вдыхает аромат моих волос.
Ритм сердца утопает в шальном водовороте эмоций, судорожно пытаюсь вырваться из жестоких объятий. Но разве есть шанс?
— Смотри, — фон Вейганд разворачивает меня лицом к опасности, заставляет нырнуть в бездну.
Его язык дарит изысканную ласку накануне жестокой расправы, скользит по шее, ниже и ниже, желая отведать на вкус обезумевший пульс. Жизнь жертвы, заключенную в неровно бьющейся голубой жилке.
— Нет, — жар опаляет щеки, болезненно щиплет глаза. — Пожалуйста.
Тонкая ткань разорвана безжалостным рывком, воздушным облаком опадает к моим ногам, открывает ненасытному взору хищника.
— Да, — уверенно говорит он, подталкивает вперед.
Не верю, не желаю и не готова поверить.
Наверное, лучший аттракцион в парке оригинальных развлечений. Наиболее безопасный, но чертовски пугающий. Не шипами, не иголками, а чувством беспомощности, полным подчинением и необходимостью довериться. Ничего нового, и все же абсолютно иначе. Очередная пытка, наказание для глупца, посмевшего разрушать стену.
— П-прошу, — сбивчиво, еле слышно.
Передо мной возвышается крест, Х-образный, обитый черной кожей, идеально подходящий к моему росту, будто исполнен на заказ. Стальные цепи мерцают в полумраке, тянуться, готовые оплести жертву, полностью обездвижить, вверяя безжалостному палачу. Две пары наручников, сверху и снизу, обозначают неотвратимость. Персональную неизбежность того, что грядет.
Господи, пожалуйста.
Хочется упасть и молить о пощаде. Унижаться, как угодно, только не так, не здесь, не теперь, не на этом ужасающем кресте.
— Тебе понравится страдать для меня, — хрипло, с затаенной жаждой.