Отчаянная решимость

Когда шампанское немного развязало ей язык, он узнал, что причиной, из-за которой она перестала учиться на дневном отделении и перешла на вечернее, был ее мудак–отец, нарушивший обещание, данное своей покойной жене у кровати умирающей. Данте, воспитывающейся в семье, для которой семейные узы и члены семьи были самым важным, был настолько потрясен этим, что ее отец так жестоко обошелся со своей дочерью, чтобы угодить своей новой, наглой молодой жене, что лишился дара речи.

И в тот момент он почувствовал, что Кара загрустила, поэтому быстро заказал кофе и десерт, прежде чем она успела возразить по поводу набора калорий.

— Ммм. О, Боже, это ооочень вкусно! — простонала Кара почти блаженно, проглотив кусочек яблочного пирога, который выбрала в качестве десерта. Она медленно облизала вилку, смакуя каждую крошку, и Данте тут же снова возбудился. Женщины, с которыми он встречался, обычно передвигали еду по тарелке, раз или два попробовав блюдо. Никто из них никогда не делал обычный акт потребления пищи столь... эротичным.

Чтобы отвлечь себя от врезавшихся брюк в промежность, Данте наполнил шампанским бокал Кары. Сегодня вечером он почти не пил, поскольку был за рулем, она выпила больше половины бутылки. В результате она была немного навеселе, часто хихикала и болтала даже больше, чем обычно, но ему нравилось ее милое щебетание. Кара была самостоятельной, открытой, правдивой и забавной, и ее слегка приземленная манера общения была чем-то освежающим, новым.

Однако выпитое количество вызывало у нее легкое пошатывание, пока они шли к его машине, и ему пришлось обнять ее за талию, чтобы она была более устойчивой. Он пытался не обращать внимания, вернее определенные части его тела, когда Кара взяла его под руку и почти непринужденно положила голову ему на плечо. Теперь он ругал себя за то, что так часто наполнял ее бокал, осторожно усадив ее на пассажирское сиденье.

Сказав ему свой адрес, она прикрыла глаза и, казалось, даже задремала во время поездки. Данте был благодарен многофункциональному навигатору в Aston Martin, так как районы, по которым они проезжали, он не знал. Он хмурился, когда проносящиеся дома, стали выглядеть более неухоженными, жители более суровыми, а тротуары более замусоренными.

К счастью, дом, к которому он подъехал, выглядел неплохо, несмотря на то, что на окнах имелись металлические решетки и не было зеленого, цветущего дворика. В де-юре квартиру, в которой жила Кара, можно было попасть через боковую дверь, перед которой не было ни единого фонаря.

— Аккуратнее с головой, — предупредила она, отпирая дверь и включая внутренний свет. — Дверной проем немного низковат.

«Это, — подумал Данте, переступая порог, — далеко не единственный недостаток этой квартиры, которую можно было де-юре назвать просто комнатой». От коврового покрытия, которому было явно больше пятидесяти лет, исходил слабый, но все же ощутимый запах плесени, но комната была настолько маленькой, что он не мог поверить, что здесь может кто-то жить. Он отметил, что мебели почти не было, те немногие вещи, что находились здесь, были сильно потертыми, изношенными и совсем не подходили друг другу. Краска в нескольких местах облупилась от стен, и даже в тусклом свете он мог заметить пятна после протечки на потолке.

И хотя Кара прекрасно понимала, насколько маленьким и убогим было ее жилище, но старалась не обращать внимания на странную ситуацию, сделав широкий жест рукой.

— Вот, — объявила она фальшиво веселым голосом. — Дом, милый дом. Он не большой, признаю, но зато доступная аренда и автобусная остановка находится всего в двух кварталах отсюда. Не хочешь ли чашечку кофе? Или чая?

Данте взглянул на маленькие стулья, стоявшие по бокам маленького круглого стола, и подумал, смогут ли они выдержать его крепкое мускулистое тело весом в сто восемьдесят фунтов.

— Я пас, спасибо. Мне пора, тебе следует уже отдыхать. Ты сказала, что за выходные должна сделать домашнюю работу.

Кара застонала.

— Боже, не напоминай мне об этом! Это был самый тяжелый семестр в моей жизни. Если я смогу пережить оставшиеся два месяца, думаю, что все остальное будет казаться мне легким.

— Все будет хорошо, — заверил он ее. — Клянусь, ты знаешь о финансах и инвестициях гораздо больше, чем я на данный момент. Анджеле следует остерегаться, чтобы я не переманил тебя к нам.

Она хихикнула, слегка покачиваясь на трехдюймовых каблуках, положив руку ему на грудь, чтобы не упасть. Он тут же подхватил ее за талию, удерживая на месте.

— Полегче, милая, — предупредил он. — Может, тебе стоит приготовить кофе себе, раз ты его мне только что предлагала.

Кара отрицательно покачала головой.

— Я не пьяная. Немного опьянела. Потому что сегодня мой день рождения.

Он игриво потрепал ее по подбородку.

— Ну, ты заслужила, чтобы твой день рождения хорошо отпраздновали. По крайней мере, я надеюсь, что тебе понравилось.

— О да! — с радостью воскликнула она, заскользив рукой по его плечам. — Я прекрасно провела время! Спасибо за ужин, он был восхитительным. Даже, если я набрала один или два фунта.

И тогда она застала его врасплох, что для него было полной неожиданностью, наклонилась и слегка поцеловала его в щеку. Ее груди коснулись его груди, и он невольно прикусил щеку, подавляя стон, почувствовав ее твердые соски, задевшие ткань его рубашки. Она обнимала его за шею, смотря на него снизу вверх со страстным обещанием большими глазами, ее полные губы приоткрылись, она задышала немного с придыханием.

— Кара, — запротестовал, когда предупреждающие колокольчики зазвонили у него в голове, требуя, чтобы она ушел сию же минуту, пока все не началось.

Но как только она прикоснулась своими губами к его, осторожно, почти застенчиво, Данте издал горловой рык и притянул ее ближе. Поцелуй углубился и тут же, почти моментально превратился в нечто совершенно иное, он забыл все свои благородные намерения, которые давал себе перед ужином, безумно задаваясь вопросом, сколько времени ему потребуется, чтобы стащить с нее это сексуальное красное платье.

7.

Кара всхлипнула под яростным давлением горячих и настойчивых губ Данте, его язык плавно раздвинул ее губы и вторгся внутрь. Он прижал ее к узкой стене, отделявшей ванную комнату от шкафа, его высокое мускулистое тело удерживало ее на месте. Она и не пыталась вырваться из его объятий, тем более что именно в его объятиях она мечтала оказаться уже несколько месяцев подряд.

Она хотела этого, жаждала с того первого раза, когда увидела великолепного темноволосого мужчину, вальяжно прошедшего мимо ее стола в кабинет Ника. Она мечтала, что он пригласит ее на свидание, очень похожее на сегодняшнее, фантазировала, как поцелует и будет ласкать ее так же, как сейчас, представляла себя обнаженной с ним в постели, с переплетенными руками и ногами вокруг него, пока он будет погружаться в нее. Поэтому она крепко обвила его за шею, притягивая ближе, чувствуя себя полностью окруженной им — большим, накаченным телом, которое прижимало ее к стене, а его руки свободно блуждали по ее телу.— большим, накаченным телом, которое прижимало ее к стене, а его руки свободно блуждали по ее телу. Его кожа была горячей, а его запах — сочетание мыла, легкого одеколона и запах его тела — был самым восхитительно возбуждающим ароматом, который она вдыхала.

— Ах, Боже, — выдохнула она, как только он сжал ее набухшую, ноющую грудь, и его большой палец скользнул по сверхчувствительному соску. — Да, пожалуйста, пожалуйста!

Звук, вырвавшийся из горла Данте, был похож на рычание, и он ответил на ее мольбу с придыханием, сжав ее грудь более настойчиво. Он завладел ее губами в очередном голодном поцелуе, двинув бедрами, чтобы она почувствовала его твердую, огромную выпуклость в штанах. У Кары еще больше закружилась голова, она и так кружилась от его требовательных поцелуев, она смутно поймала себя на мысли, что впервые в жизни ее целует мужчина. Старшеклассники и студенты, с которыми она целовалась, были настоящими дилетантами по сравнению с утонченностью Данте, несомненно, отточенной годами опыта.