Страница 109 из 117
Она проснулась в палате на белых простынях. Её переодели, её раны промыли. От движения кровать заскрипела пружинной сеткой? и бодрый голос Верочки Пряжкиной вернул её в действительность.
— Привет!
А Арина думала, что всё закончилось, что она в больнице. В обычной городской больнице. Но это оказался всё ещё королевский лазарет. И знакомый пожилой дядька с серьёзным лицом замазывал её раны чем-то жёлтым.
— Ты умерла, — отвернулась от неё Арина, всё ещё надеясь прогнать это наваждение.
— Я знаю, — уверенно сообщила ей Верочка.
— Идите, она очнулась, — сказал доктор, выходя. И гуськом в палату потянулись свои. Андрей, Че. Последним зашёл Макс.
— А ангел? — спросила Арина, вспомнив рыжего.
— Он присоединится, если сочтёт нужным, — сообщила Верочка и протянув руку, привлекла к себе Андрея. — Я должна перед тобой извиниться. За него.
Он встал совсем рядом, но девушка продолжала, словно его и не было.
— Тогда в школе я знала про тебя больше, чем он. Я видела, как он тебе нравится, знала сколько усилий ты прилагала, чтобы быть с ним рядом. Но ничего не сделала, чтобы тебе помочь.
— Разве ты смогла бы? — усмехнулась Арина. — Он любил тебя, а не меня.
Она посмотрела на Андрея.
— Ничего, ничего, не стесняйтесь. Сделаем вид, что меня здесь нет.
— И всё же этот рисунок, что ему так понравился. Это я подкинула его тебе. Не думала, что ты его набьёшь, но так уж случилось, что именно он стал порталом.
— Макс, представляешь, как ты рискуешь? — оживился Че. — Одна крохотная картинка и такой эффект.
Макс посмотрел на свои разноцветные руки, которыми он опирался на высокую спинку её кровати.
— Думаю всё зависит от места. Смотря на какое ищешь приключения.
И Арине захотелось бросить в него чем-нибудь тяжёлым. Она посмотрела на улыбающуюся девушку. Как-то быстро она утешилась. Или может прошло много дней?
— А сколько времени я здесь провалялась? — она попыталась сесть, но всё тело нещадно болело.
— Да недолго, всего несколько часов, — сказал Че, подходя к окну. — Солнце ещё высоко.
— А король? Лара? — Арина покосилась на Верочку.
— Они умерли, — ответила она, посерьёзнев. — Видимо, я должна рассказать всё с самого начала.
— Мы бы не отказались, — сказал Андрей, подтягивая стул и присаживаясь.
— Натан, он был моим ангелом-хранителем. Я помню его с детства. Вот с того времени всё это и началось. А точнее с того, как в моей жизни появился отчим.
Она пересела удобней, сложила руки на коленях, словно примерная ученица и опустила глаза.
— Мне было всего шесть, когда моя мама повторно вышла замуж. Она была от него без ума. А я? Кто будет меня спрашивать?
Она подняла глаза и невидяще уставилась в стену, вспоминая.
— У них, наверно, сразу не заладилось. Но мама старалась не показывать вида, не говорить о нём плохо. Нахваливала его подругам, рассказывая о том какой он мужественный, пусть немного грубоватый, неотёсанный, но он же мужик. И подружки только разводили руками: чужая семья — потёмки. Хотя видели и тщательно маскируемые тональным кремом синяки, и ссадины, и кровоподтёки. Это я потом узнала, что видели. А тогда мама забеременела, и по настоянию отчима мы переехали в деревню. Подальше и от подружек, и от её родных и от цивилизации. Сами заготавливали дрова, таскали воду, и пололи бесконечные грядки. В деревенской больнице за двадцать километров от нашего жилья она родила на свет Ларочку.
Слёзы проступили у неё на глазах, но она сдержалась.
— Это было самое чудесное в мире создание. Мы с мамой в ней души не чаяли. Но отчим был в ярости, что родилась девочка. Целыми днями он был недоволен, и теперь его злость на «женское царство» выплёскивалась и на меня. А я как на грех заболела. Постоянно теряла сознание. Синела и падала в обмороки. Зимой, на раздолбанном уазике скорой помощи меня увезли в город на обследование. И мама махала мне рукой на прощание, стоя на обочине в сугробе и держа на руках замотанную в шаль Ларочку. Такими я их и запомнила. Навсегда.
Она смахнула слезу, но не замолчала.
— Пока я лежала в больнице, где у меня выявили врождённый порок сердца, отчим избил маму и выгнал в мороз на улицу. А сам мертвецки пьяный завалился спать. Он сам нашёл её утром, в сарае, укрытую старыми тряпками, прижимавшую к груди ребёнка. Она уже умерла от внутреннего кровотечения, а Ларочка ещё была жива, только сильно простудилась. Он нёс её двадцать километров до больницы, но её всё равно не смогли спасти. Но она боролась…
На последних словах её голос сорвался, и она замолчала.
— Я не имел права этого предлагать, — продолжил за неё рыжий.