Ангел-наблюдатель

— Да ты посмотри на него — вылитый же Игорь! — в сердцах выпалила я.

В три прыжка мой ангел оказался возле кроватки и уставился на крохотное детское личико с закрытыми глазами, круглыми щеками, носом-кнопкой и губками бантиком. Все остальное пряталось в шапочке и комбинезоне — самого маленького размера, но все еще великоватых для него.

На лице моего ангела отразилось менее знакомое, но куда более благоприятное для меня выражение — растерянность. Если засомневался, то, может, прислушается к моему…

Он круто развернулся и направился к компьютеру.

Слава Богу, опять Интернет на сторону своего создателя-человека стал! Прочитав о скандинавском происхождении выбранного мной имени, его воинственной сущности и заведомом покровительстве бога-громовержца, мой ангел заметно повеселел.

— С отчеством, пожалуй, неплохо сочетаться будет… — задумчиво протянул он, и добавил, строго вскинув бровь: — Никаких сокращенных вариантов, я надеюсь, не предусмотрено?

— Боже упаси! — в ужасе замахала я руками.

— Ну что ж, я думаю, на нем и остановимся, — милостиво кивнул он.

По какому-то странному стечению обстоятельств, в тот же вечер он объявил, что вставать к Игорю по ночам будет сам. Я согласилась, сочтя, что ему куда более знакома подоплека поговорки: «На бога надейся, а сам не плошай».

Могла бы и вспомнить, что для людей божественное слово является предметом выбора, а для ангелов — основополагающим принципом служебной субординации.

Первые дни то ли он действительно вставал (я спала, как убитая), то ли Игорь тоже крепко спал, убедив моего ангела в твердости небесного обещания защиты и опеки, но как-то через неделю, когда мой ангел уже вернулся на работу, я проснулась от звука невнятного шевеления в кроватке. Подброшенная, словно пружиной, я обнаружила, что Игорь чуть перевернулся на бок, последовав, видимо, примеру отца, уютно устроившегося на боку на кровати, лицом к детской кроватке, с подпертой кулаком головой и полностью отключенным сознанием.

Сдвинуть его с кровати и с той точки зрения, что не кричал — значит, все в порядке, мне так и не удалось. С тех пор в моем отношении к обещаниям всех небожителей появилась нотка здорового недоверия. По крайней мере, в отношении моего сына.

В тот первый месяц я поняла, почему Галя так настойчиво просила нас повременить со смотринами Даринки. Какие смотрины, когда не знаешь, за что хвататься! Казалось бы, кормится ребенок естественным образом, почти все время спит, стиркой занимается стиральная машина с моим ангелом в качестве загрузочно-разгрузочной приставки к ней, убирать бесполезно, купаться и гулять еще нельзя, но я ничего не успевала!

Покормить (наелся или просто устал?), уложить в кроватку (подождать немного, крепко ли уснул), привести себя в порядок (бегом, как утром в те дни, когда на работу проспишь), пойти и посмотреть, как он там (дышит, вроде, ровно), самой что-нибудь поесть (господи, когда уже кофе можно будет?), пойти и посмотреть, как он там (что это он хмурится и вздрагивает?), помыть и переодеть (как люди раньше без памперсов справлялись?), покормить (вот лентяй — заснул на полдороге!), погладить (может, пора моему ангелу новую технику осваивать?), проветрить (стенку кроватки простынкой занавесить), попытаться сложить все вещи хоть в каком-то порядке, посмотреть, как он там, помыть и переодеть, походить с ним, чтобы успокоился, уложить в кроватку… А, нет — опять покормить…

Хорошо, хоть на работе все необходимое успела в сентябре закончить.

Недели через две я уже как-то приноровилась к новому ритму жизни и, когда мой ангел возвращался с работы, не встречала его, как аварийку после прорыва всех труб в доме. Пока он готовил ужин (слава Богу, к плите мой ангел меня все еще на пушечный выстрел не подпускал!), мы с Игорем устраивались на кухне, и он рассказывал нам все новости внешнего мира. Именно нам. Я заметила, что при звуке отцовского голоса Игорь поворачивал в его сторону голову, начинал взбрыкивать руками и ногами и задавать возбужденные звуки. Мне в них слышалось насмешливое хихиканье, моему ангелу — горячее одобрение.

После ужина мой ангел отправлялся общаться с благодарной аудиторией наедине, давая мне возможность отдышаться, спокойно помыть посуду и даже принять душ. И вот где справедливость? Со мной вышеупомянутая аудитория общалась благодарно, исключительно когда ее носили на руках и исключительно в вертикальном положении, а с моим ангелом ее вполне устраивал патрицианский стиль общения — мой ангел укладывал Игоря рядом с собой на нашу кровать, принимал изящную позу, подперев голову рукой, и заморачивал ему голову философским красноречием. Не давая никому, как обычно, и словечка вставить.

Кроме, разумеется, тех случаев, когда Игоря нужно было помыть и переодеть. Эксклюзивные права на эту процедуру были предоставлены мне. Мой ангел горячо поддерживал Игоря в его предпочтениях, говоря, что у него для этого слишком большие и неловкие руки.

В ванной, правда, этот аргумент против него сыграл — в больших руках ребенок в большей безопасности. Но они и там общий язык нашли — сплошное клацанье, цоканье и чмоканье! — как у дельфинов, честное слово! Сразу видно, от кого ребенок эту страсть к воде унаследовал. А как мне изловчиться, чтобы это барахтанье с процессом мытья совместить?

Кстати, в тот день, когда мы наметили первое купание, нас неожиданно посетила моя мать. Неожиданно, потому что мы очень просили всех отложить визиты хотя бы на месяц. Прямо с порога она заявила нам, что первый настоящий контакт с водой представляет собой чрезвычайно важный момент в жизни ребенка, который навсегда предопределит его отношение к таким понятиям, как очищение и омовение — поэтому сейчас она покажет нам, как это делается.

Подбородок у меня выдвинулся вперед сам собой. Это — мой ребенок! Это я для него — самый важный человек в мире! Это я уже почти научилась угадывать его желания и приноравливаться к его потребностям! Крепче прижав к себе Игоря, я уставилась исподлобья на мать, взглядом подначивая ее попробовать отобрать его у меня.

Коротко глянув на меня, мой ангел — осторожно, под локоток — вывел ее в гостиную, незаметно кивнув мне пару раз в сторону ванной. И я выкупала своего ребенка — в первый раз и сама. Без каких бы то ни было эксцессов. И недовольства с его стороны. У него, правда, были такие круглые глаза, что он, возможно, от шока онемел.

Мать осталась еще немного, проконтролировала процесс кормления, внесла ряд критических замечаний, но скорее уже для порядка, без прежнего пыла и уверенности. Уходя, она буркнула на прощанье:

— Я, конечно, понимаю, что вы давно уже взрослые и сами все знаете, но могли бы все же и почаще к старшим за советом обращаться. Вековой опыт недаром из поколения в поколение передавался. А то привыкли — чуть что, в Интернет. А там никому до вас дела нет, да и шарлатанов хватает, такого понапишут…

Я насмешливо покосилась на ангела, он принял важный вид.

— Ну что Вы, Людмила Викторовна, — примирительно произнес он, — когда же мы в серьезных вопросах не прислушивались к вашему с Сергеем Ивановичем мнению? А по мелочам не хотелось бы вас лишний раз беспокоить.

Мать фыркнула.

— А, живите, как хотите, — махнула она рукой. — Я больше вмешиваться не стану. Пока сами не попросите, — с нажимом добавила она.

Мы с ангелом снова переглянулись и одновременно ошалело затрясли головами. Мать предпочла счесть это жестом согласия.

Насчет не вмешиваться я ей, конечно, не поверила — от застарелых пагубных привычек даже врачи не рекомендуют отказываться, чтобы здоровью не повредить. Но ее недавнее увлечение космической энергией и душевной гармонией оказалось, судя по всему, всепоглощающим и долговечным, и ее контроль за процессом моего овладения искусством материнства действительно свелся к моим регулярным отчетам по телефону и ее четким рекомендациям по нему же, что меня как нельзя лучше устраивало. В целях поддержания всеобщей душевной гармонии я всегда с ней соглашалась и затем докладывала, что сначала последовала ее совету, а затем попробовала свой путь, и последний больше пришелся Игорю по душе.