Ангел-наблюдатель

Не нужно, впрочем, забывать, что они почти сразу после возвращения вернулись в школу — и не просто, а в выпускной класс. И за учебу взялись с необычным даже для них усердием. Мне так хотелось, чтобы Игорь без сучка, без задоринки поступил на уже давно облюбованный им биологический факультет, что я даже заговорил с ним о подготовительных курсах. Подумывая о том, как бы уплотнить свой рабочий график, чтобы взять еще двух-трех клиентов для создания фонда абитуриента. Но Игорь категорически отказался, сказав, что они с Дариной прекрасно подготовятся сами. Я не стал настаивать — чтобы не обижать его недоверием и не пошатнуть только-только восстановившийся мир и согласие в доме.

В результате, мы с Татьяной толком видели его лишь утром за завтраком и, вернувшись с работы, за ужином. После которого он немедленно удалялся к себе в комнату, говоря, что ему нужно заниматься. Даже на выходные нам все реже удавалось вытащить его из дома, чтобы он хоть на какое-то время оторвался от компьютера и свежим воздухом подышал.

Как меня этот новомодный способ обучения раздражал! Когда я еще в сентябре заикнулся о том, чтобы он дал мне список литературы, по которой готовиться собирается, он с удивлением глянул на меня и спросил, зачем книги покупать, когда перед ним на экране библиотека крупнее любой в мире. А по вечерам он еще и с Дариной по часу-полтора в Скайпе висел. Когда я заметил мимоходом, стоит ли впустую время терять, он невозмутимо ответил, что они проверяют друг друга по профилирующим предметам. В электронном тестовом виде, конечно.

Честно говоря, такая бесконтрольная самоподготовка вызывала у меня целый ряд сомнений. И я вдруг поймал себя на том, что нет-нет, а проезжаю мимо собственного дома, направляясь с послеобеденной встречи на последнюю, вечернюю — темнеть с приближением к концу года становилось все раньше, и часа в четыре уже приходилось свет в квартирах зажигать. Домой проверять его я, конечно, не заходил — я же не Тоша, чтобы за собственным ребенком следить! — но такой мягкий, внешний и ненавязчивый контроль отнюдь не казался мне излишним.

И однажды я его таки поймал! Увидев, что ни одно из знакомых окон не светится, я все же заехал во двор и мигом взлетел к нам на пятый этаж. В квартире, разумеется, никого не было. Первой вспыхнула мысль, что этим вечером он у меня от откровенной беседы не открутится. Второй — что мне наверняка не удастся избежать присутствия при таковой Татьяны, которая со стопроцентной вероятностью поинтересуется, почему ее своевременно не поставили в известность о факте исчезновения ее ребенка. Третья мысль — вот он, результат многолетнего общения с Татьяниным воображением! — сосредоточилась на всевозможных причинах последнего.

Я судорожно схватился за телефон. Спасибо отцам-архангелам, что совсем недавно освежили концепцию осторожности — в последний момент управление моим сознанием перехватила мысль о том, что позвонить сейчас Игорю и с места в карьер заорать: «Ты где?» — это все равно, что открытым текстом признаться, что я преданно следую примеру наблюдателя. Я оглянулся по сторонам в поисках того, что могло бы мне срочно понадобиться.

— Привет, — непринужденно проговорил я, когда он снял трубку своего мобильного. — Слушай, мне тут один договор сегодня нужен, а я его утром взять забыл. Можешь мне номер его продиктовать?

— Я не дома, — после короткой заминки произнес он.

— А где? — удивился я как можно естественнее.

— У Дары, — еще неохотнее ответил он.

— А заниматься не нужно? — добавил я в голос вполне оправданной строгости.

— А мы занимаемся, — с вызовом бросил в ответ он.

— А чего у нее? — сбавил я тон.

— Мы часто то у нас, то у нее занимаемся, — все также напряженно сообщил мне он.

Чтобы дальше не взъерошивать его едва улегшиеся иголки, я пробормотал, что ничего, мол, не поделаешь — как-нибудь выкручусь, положил трубку и поехал на свою последнюю встречу. Которую провел на чистейшем автопилоте — из головы у меня не шла его последняя фраза. Святые отцы-архангелы, чем это они занимаются — то у нас, то у Тоши, причем в наше отсутствие и часто? Если тем, что мне мерещится, придется личную и жаркую благодарность к Максиму испытывать — за то, что научил Дарину — а она Игоря — постоянно мысли блокировать. Не допустите, благодетели, очередного унижения вашего преданного посланца на земле! А если Игорь этот блок не удержит? Мне что, на балкон по вечерам переселяться? В собственном доме? Зимой?

Несколько дней я промучился со страшными картинами неумышленного приобщения к личной жизни своего сына наедине, потом не выдержал. Но когда я сообщил, заикаясь, об обнаруженных изменениях в учебном распорядке дня Игоря Татьяне, она лишь беспечно пожала плечами. Заявив мне, что до сих пор все наши попытки вмешательства в его отношения с Дариной ни к чему не привели — не говоря уже о том, что, увлекаясь друг другом, они определенно отвлекаются от куда более опасных мыслей.

Почему-то мне показалось, что Тоша не разделит ее спокойствие. И Максим тоже. Замечательно! Если Игорь с Дариной примутся основательно друг другом увлекаться, с кого эта парочка дуэний непорочной принцессы сатисфакцию потребует?

Мелькнула было мысль велеть Тоше наведаться пару раз домой в послеобеденное время, чтобы родители Ромео и Джульетты не превратились в смертельных врагов не до, а после их романа — в конце концов, у него это пару минут займет, и он мне первым, давным-давно, предлагал за ними последить. Но представив себе, как я объясняю ему причину своей просьбы, я понял, что до доказательств преступных намерений моего сына дело не дойдет — Тоша мне на месте голову оторвет, а Максим все, что останется, распылит.

Нетрудно догадаться, что присматривался я после этого к Игорю с Дариной так, что ни одному наблюдателю и не снилось. И на наших с Татьяной днях рождения, и на Аленкином, и на обычной встрече у нас Нового Года. Ничего необычного не заметил. И понемногу успокоился. Вспоминая то время, когда у меня от одного вида Татьяны кровь закипала. И как Света говорила, что со стороны особенно видно, как мы с Татьяной глаз друг от друга оторвать не можем. И как Марина ухмылялась по этому поводу, глаза к потолку закатывая. И как мне никакими усилиями воли не удавалось держаться от Татьяны на безопасном расстоянии — несмотря на то, что при малейшем прикосновении к ней меня самым позорным образом в невидимость выбрасывало.

До сих пор не понимаю, как они умудрились такой душевный ураган даже от моего наметанного глаза скрыть! Спросил бы, но сейчас остается только гордиться самообладанием превзошедших отцов потомков.

Хотя, впрочем, допускаю, что мое пристальное внимание они заметили — и дымовую завесу пустили. С начала выпускного класса они бросили все свои дополнительные занятия — мы все с готовностью поддержали их намерение отдать все силы и время подготовке к поступлению — но долго мириться с отсутствием разнообразия в жизни, как нам тогда показалось, не смогли. Где-то в конце февраля, по-моему, Игорь объявил нам с Татьяной, что они с Дариной собираются на курсы по вождению.

Я взвился на дыбы, рявкнув ему, что на финишной к поступлению прямой седалище на два седла не мостят. Он уперся рогами, заявив мне, что они с Дариной готовы поступать уже прямо сейчас и не видят ни малейшего смысла в бездарной трате времени, следуя общепринятому поклонению перед экзаменами вместо того, чтобы параллельно приобрести дополнительные полезные знания. Татьяна нашла компромисс, напомнив нам обоим, что в марте им предстоят пробные вступительные экзамены — если сдадут их, могут идти, куда хотят.

Пробные экзамены они, конечно, сдали. Даже те, которые явно не имели никакого отношения к выбранной специальности — я еще удивился тогда, зачем им пробовать себя в столь разных областях. И с результатом, вызывающе приближающимся к стопроцентному — я еще подумал, что не иначе, как мой спор с Игорем по поводу вождения привел его в нужное боевое настроение. После чего я, правда, лишился каких-либо аргументов против этих водительских курсов. Но, смирившись с его стремлением в Юлии Цезари, я все же твердо сказал ему, что инструктора инструкторами, а права он пойдет получать только после того, как пройдет настоящую практику вождения. Под моим руководством и до тех пор, пока меня не убедит, что ему можно спокойно машину доверить.