Мой парень - порноактёр

— НЕТ! Постой! Эд…

— Ммм?

— Ты задание мне сорвал!

— О как? Извинения закончились, и в ход идут претензии?

— Нет. Вернись, пожалуйста!

Она не перестает меня удивлять. Но я послушно шагаю к ней навстречу, наклоняюсь так близко, что мы носами соприкасаемся, и неясно, кого больше от этого колотит, меня или ее.

— И?

Вместо ответа она тянет ко мне руки, зарывается пальцами в волосах и не дышит. Дыши, Ложечка, мне тут трупики богатых девочек ни к чему.

— Это я тебя поцеловать должна была, а не ты… Зачем поцеловал меня сам, Эд?

Теперь я молчу. А что я скажу? Назло? Не хотел, чтобы ты меня лузером считала, на остальных-то мне насрать, но почему-то твое мнение важно, Бет.

— Решил помочь, вот такой я добренький.

Жду, что она дальше делать будет, а девчонка вдруг обхватывает меня своими тощими ляжками за талию, а руками буквально виснет на моей шее. Теряю равновесие и почти вдавливаю ее в скользкое покрытие.

— Я знаю твой секрет, Эд Хэндерсон, — внезапно выдыхает Бэйли мне прямо в губы, и жар мгновенно сменяется льдом, а моему голосу возвращается утерянная враждебность.

— И что ты планируешь с этим делать? — с издевкой спрашиваю спорщицу.

Главное, не показывать, как мне страшно, шантаж последнее, что мне сейчас нужно. Я едва успеваю держать высший балл, работаю на износ, дома почти неделю не был и чертовски соскучился по Руби и бабуле Грейс. Что для меня придумает эта сумасшедшая?

— А? — Она снова вся теряется, но ног не разжимает, держит, словно в тисках.

— Мне за тебя рефераты писать, пока ты в сестринстве будешь зажигать? Или шмотки твои в химчистку отвозить? А может, трахнуть тебя по лучшему разряду? Как в фильмах!

Что я несу?..

Последнее предложение Ложечку напугало, и теперь она пыталась из-под меня выползти. Ну уж нет. Стоять!

— Чего молчишь-то? Угадал? Понравилось, да? Заводит тебя это? Сама нашла, или подружки рассказали? — расстегиваю ей пуговицу на джинсах. Тугая. Не поддается, да и меня трясет. Сейчас напугаю ее до смерти, пусть по большой дуге меня обходит. Может, даже про шантаж забудет?

— Нравится? — пискнула Ложечка плаксивым голоском и носом шмыгнула. — Не нравится мне твое заикание, вообще не понимаю, зачем ты прикидываешься…

— Какое заикание? — туплю, но руки продолжают бороться с пуговицей, но уже как-то без огонька.

— Ты заикание симулируешь! — хнычет Ложечка.

Пуговица поддалась, и по ушам резанул звук расстегивающейся ширинки.

— А? Так ты об этом секрете?

Быстро пытаюсь застегнуть все обратно. Но нервные смешки заставляют меня дрожать и мешают справиться с молнией.

— А о каком еще?! Что ты делаешь, псих?

Кричит Ложечка, но руки мои не убирает. В шоке, похоже. И как это я теперь все объясню?

— Джинсы эти тебе не Норис-младший подарил разве? А то и их порвать могу. Ты в кино еще хочешь, а?

Бет

Ко всем моим прежним восторженным словам об Эдварде Хэндерсоне прибавилось кое-что новенькое. Он самый настоящий псих. Видимо, это плата за отличные академические результаты. Парень двинулся. И он не тихий сумасшедший, один из тех, что вполголоса бубнят на погоду, пересоленный в ресторане суп, откровенно одетую девушку или тачку, заехавшую на краешек бордюра.

Эд псих буйный! В его глазах плещется такое инфернальное безумие, что я мгновенно потерялась между двух противоречивых желаний: сбежать от него, громко крича и размахивая руками, или… позволить ему сделать то самое по высшему разряду, что он предложил. Из его уст даже слово «трахнуть» звучит музыкой. И кто тут двинутая? Папа убьет меня, если узнает, что я в туалете учебного корпуса трусь о малознакомого парня и ногами его к себе крепче прижимаю. Я хочу его. Даже сопротивляться собственным желаниям нет сил. Лишь делаю вид, что пытаюсь выползти из-под него. Но мокрые джинсы прочно прилипли к столешнице, а Эд нависает надо мной с жуткой плотоядной улыбкой, и она еще больше заводит меня вместе с долгой возней из-за тугой идиотской пуговицы. Честно подумываю помочь ему, потому что низ живота ноет и наливается такой тяжестью, что я едва сдерживаю давящий горло стон.

— Чего молчишь-то? Угадал? Понравилось, да? Заводит тебя это? Сама нашла, или подружки рассказали?

Он все еще злится, в голосе какое-то отчаяние с примесью страха. Он меня боится? Ему так важно заикой в глазах окружающих выглядеть? Ничего не понимаю, зато мысль, что псих расстегнет-таки ширинку, ввергает меня ужас. Только переживаю я не из-за того, что меня чего-то там по лучшему разряду сейчас сделают, а что Эд увидит на мне трусы-шортики с милым пони и радугой. Я нормальная девушка! Честно! Просто мне почему-то спокойнее с этим лупоглазым зверем на лобке. Уверена, что если Норис стянет с меня штаны и увидит героя детских мультиков, то его либидо придет конец. Такие вот у меня трусы целомудрия и стоящий на страже невинности пони!

— Нравится? — добавляю нотку недоумения голосу, а заодно прикидываю, как бы снять джинсы сразу вместе с трусами. Время тяну, трясусь, слова подбираю, чтобы узнать, есть ли у Эда презервативы, и почти вслух нервно посмеиваюсь своей похоти в лицо. О да, перепихнуться с Хэндерсоном в туалете. И нет, не назло папочке и Курту. Просто потому что хочу, потому что могу, потому что схожу с ума от этого парня. Нагадить папе и бойфренду — это так, приятный бонус.

Задом кручу, пытаюсь помочь ему раздеть меня. Хнычу с досады, гребанные мокрые джинсы!

А затем я все порчу одной фразой:

— Не нравится мне твое заикание, вообще не понимаю, зачем ты прикидываешься…

Та-дам! Молодец, Бет! Помолчать не могла? Надо было потрепаться…

— Какое заикание? — Он перестает бороться с пуговицей, когда уже почти справился.

— Ты заикание симулируешь! — Я сейчас разревусь. У меня в воображении появился монитор с прямой полоской и протяжным писком.

— Доктор Бэйли, мы теряем его!

— Не в мою смену! — потираю электроды дефибриллятора и мысленно прикладываю их к груди моего типа-насильника. — Разряд!

Я незаметно вильнула бедрами, чтобы пуговица вылетела-таки из петли, я даже живот надула, чтобы ширинка разошлась. Уф… Срочно исправляй ситуацию, идиотка! Скажи что-нибудь, разозли его. Быстрее!

— А? Так ты об этом секрете? — облегченно выдыхает Эд и тянет руки обратно к моим штанам. Ну, слава… Стоп! Он меня одеть пытается, что ли?

— А о каком еще?! Что ты делаешь, псих?

Срочно генерируй идеи, Бет. Какой у него секрет? В носу ковыряется, убил Кеннеди, использует не сертифицированное топливо в своем «шевроле»? О… Он вампир!

Не успела. Эдвард уже успокоился. А я мечтаю до крана дотянуться и обрызгать говнюка ледяной водой, а потом себя, чтобы остыть.

— Джинсы эти тебе не Норис-младший подарил разве? А то и их порвать могу. Ты в кино еще хочешь, а?

Ясно. Ни хрена он не простил меня за очки. Решил просто проучить немного, чтобы неповадно было.

— Ой, к черту иди, Хэндерсон.

Отлепляюсь от столешницы и неуклюже спрыгиваю на пол. Иду к двери, одной рукой прижимая к груди рваный рюкзачок, а другой кофту на мокрую задницу натянуть пытаюсь.

— Погоди, Бет! — Он вдруг хватает меня за руку, и от одного это прикосновения снова все трепещет внутри, а от запястья по всему телу разливается волна приятного тепла.

Поворачиваюсь, и у меня язык к небу прилипает от внезапного зрелища. Эд стягивает свою уродливую мешковатую толстовку через голову. Его футболка слегка задирается, и я вижу идеально проработанные мышцы пресса. Скольжу взглядом выше, останавливаюсь на натянутой на мощной груди ткани, каждый повторяющей рельеф.

Я представляла его бледными субтильным ботаником, но такое… Толстовка оказывается у меня на талии, Хэндерсон завязывает у меня на животе нетугой узел из длинных рукавов и осторожно одергивает всю эту конструкцию сзади.

— Порядок. А то выглядишь, как будто обмочилась, Бет. Негоже сестричке из Ита, Вита, Фита в таком виде расхаживать по кампусу.