Страница 14 из 45
Когда ты долго не можешь решить, что конкретно стоит сделать, небеса посылают знак свыше.
***
Я возвращалась домой после очередного визита в милицию за новостями, которых нет.
Первый этаж встретил меня весьма подозрительным типом с неприятной рожей и сигаретой в зубах. Я не обратила на загадочного незнакомца особого внимания и смело прошагала мимо и наверх, где меня поджидало двое похожих субъектов. Сигарет у них не было, зато рожи — отвратнее не сыскать. Дверь моей квартиры приоткрыта, типы толкутся рядом. Самое время напрячься.
Оборачиваюсь — по ступенькам поднимается куряга с первого этажа.
Будь это крутой голливудский блокбастер, у меня есть все шансы спасти свой многострадальный зад. Надо ухватиться за перила и ласточкой сигануть вниз или продемонстрировать им чудеса акробатики и спуститься по ступенькам, исполняя сальто-мортале. Однако кино тут не пахло, акробат из меня хреновый и внутри, мягко говоря, шли за*бацкие химические реакции.
Вы, конечно, извините за подробности, но когда куряга довольно вежливо подтолкнул меня вперед, я в прямом смысле чуть не сходила в туалет. Я б и сходила. Просто нечем.
— Давай, — другой тип открыл дверь моей квартиры и гостеприимно приглашал вовнутрь. — С тобой хотят поговорить.
Я нервно повела плечами. Заорать, что ли? Хоть припугнуть их воплями…
Однако мрачные лица типов отбивали всякую охоту геройствовать. Как послушная овечка шагаю под мясницкий тесак.
— Вознесенский ждет, — продолжил тип, подталкивая меня дальше, а потом закрыл дверь.
Сначала моя голова не сообразила ничего стоящего относительно «Вознесенский». С тем же успехом тип мог сказать «Чайковский» или «Паустовский». Я даже не восприняла это как фамилию.
Знак свыше вальяжно развалился на диване, широко расставив ноги, и курил, демонстрируя полное отсутствие стандартных норм приличия. Пепел летел прямо на ковер, и мне стало немножко неприятно.
— Садись, — сказал непрошеный гость, кивая в сторону кресла напротив.
Таким тоном обычно отдают приказы собаке, о чем я бы непременно сказала ему, если бы ко мне вернулась смелость, и подох инстинкт самосохранения.
— Как поживает Стас?
Он щелчком отправил дымящийся окурок на пол, а после лениво растоптал его ботинком. Ботинки были явно дорогими, как его костюм, часы и перстень на правой руке.
— Стас пропал, его нет больше недели, — сбивчиво отчиталась я.
— Только не надо заливать, — он на мгновение скривился, а потом вдруг улыбнулся: — Ты девочка умная?
Была бы умная, не оказалась в говнище.
— Я слышал треп о его пропаже, но мы-то знаем, как все было, — доверительно произнес он.
Молчу, рассматриваю. На вид гостю лет тридцать, не больше. Лицо его можно назвать красивым, если бы не глаза, что-то в них неприятное клубится, отталкивающее и омерзительное, поэтому глаза портят все приятные впечатления. Выглядит смазливым бандитом из ментовских сериалов, на которые подсел мой папа. Смею предположить, он и есть бандит.
— Как все было? — повтор с вопросительной интонацией.
— Как? — не удержалась я.
— Мать дала мне имя Владимир, а фамилия моя Вознесенский, но люди зовут иначе — Доктор. Знаешь, почему?
«Скальпель», — первая мысль, которая приходит на ум.
Это же Данын доктор. Парень моей подруги. У него еще серьезные проблемы, искал адвокатов, но не Стаса. Стас бы мне рассказал. Черт…
— Я человек отходчивый и никогда ничего не сделаю на эмоциях, — продолжает убеждать бандит. — Единственное, что меня раздражает, — вранье. Когда мне врут, я могу очень, очень сильно расстроится. Когда я очень, очень расстроюсь, то перестаю себя контролировать.
Перед глазами плывут живописные сцены из фильмов Тарантино. Чувствую приближение тихой истерики.
— Ты хочешь, чтобы я расстроился? — нежно спрашивает Вова.
Язык прилипает к нёбу. С трудом отвечаю:
— Нет.
— Тогда ты расскажешь мне всю правду.
Немного сыкотно признаваться двинутому на всю голову психопату, что понятия не имеешь о том, какую именно правду он желает услышать.
— Простите, я не вполне понимаю… я не знаю, какие у вас со Стасом были дела, он мне никогда не рассказывал… ничего, — стараюсь построить фразу обтекаемо.
— Девочка, ты меня расстраиваешь. Это плохо, очень плохо.
Замолкаю.
— Стас взял у меня деньги, а работу не сделал. Он пропал, и спроса нет. Думаешь, я идиот? Я похож на идиота? — в его голосе появились металлические нотки. — Я могу быть несдержанным, но я не идиот. Я не верю в ту херню, которую вы со Стасом разыграли для ментов. Сечешь?
Здесь мне очень захотелось выпить. Чего-то покрепче текилы. Скипидара.
— Я не хочу вас расстраивать, но я действительно ничего не знаю.
Он усмехается, и думаю, что не доктором Менгеле надо пугать людей.
— Хорошо, — легко соглашается Вознесенский. — Поступим иначе.
Не успеваю облегченно вздохнуть.
— Стас взял у меня пятьсот тысяч зелени, я хочу свои деньги обратно. У тебя есть неделя, разрули ситуацию. Я жду до следующего четверга.
— У меня нет таких денег, я не знаю, где Стас… откуда мне взять столько? — невольно забываю бояться.
Какое-то время он просто смотрит на меня, даже вроде с долей жалости, а потом заботливо проводит ладонью по щеке.
— Я могу подать идею относительно первых ста баксов. Я не заплатил бы больше… спрошу, кто из подручных заинтересуется. До четверга.
Стоит ему скрыться, набираю Дану, не даю той вставить ни слова, пока не обрисовываю бедственное положение в красках.
— Лора, я знаю, — тихо отвечает подруга. — Стас приходил к нам, случайно выяснилось, что мы знакомы через тебя.
— Что?! — выпускаю телефон из ослабших пальцев и чудом перехватываю снова, нечленораздельно бормочу: — Что ты знаешь?.. Я не… Он мне ничего не сказал…
— Твой Стас кинул Вову. Это правда.
— Этого не может быть. Я не верю… Блин, да, я не знаю ничего!
— Лора, лучше отдай эти деньги, — добивает Дана.
— У меня их нет! Можешь объяснить это своему… своему парню?
— Я уже с ним говорила. Думаешь, почему он был таким вежливым, — она удрученно вздыхает. — Лора, тебе лучше достать деньги. Вова не прощает предательств, я не смогу его постоянно сдерживать.
— Да, очень легко найти пятьсот штук, которых у меня нет.
— Лора, найди их, а то… я больше не могу ничем помочь. Вова обещал, что в первый раз поговорит с тобой нормально.
— Спасибо, Дана, — нажимаю на сброс.
Ищу другой номер, не медля ни секунды, набираю. Нудные гудки… и никакого ответа. Я терпеливо набираю снова, явно больше приличного количества раз.
Закрываю глаза, обтекаю, сползаю поближе к окурку. Мысленно скандирую…
…бл*ть, бл*ть, бл*ть…
Ну, какого хрена говорить «звони», если не собираешься отвечать?
Глава 4.2
Некоторые вещи понимаешь только, когда остаешься один в темноте. По-настоящему. Ты начинаешь ценить мелочи, которые никогда прежде не выглядели важными. Оказывается, тебе никогда не было плохо. Страдания от неразделенной любви — чушь.
Рядом нет никого, кто тебе поможет и даже рассказать о том, что разрывает твою жизнь на части некому.
Конечно, я не могла попросить у кого-то взаймы 500 штук. Мои собственные сбережения (остатки фон Вейганда плюс нажитое в бизнесе) не покрыли бы и пятую часть искомой суммы.
Естественно, я не могла обратиться в милицию, потому что не была самоубийцей из числа верующих в ее святую непогрешимость.
Я могла рассказать все родителям, я и хотела рассказать, но у них не нашлось бы полмиллиона взаймы, а единственный способ решить проблему — отдать долг.
Мог ли Стас подставить меня? Взять деньги бандита и свалить в далекие дали?
Я не хотела плохо думать, но я не знала.
Были некоторые положительные моменты. Я больше не переживала на счет исчезновения злополучного жениха. Мои мысли заняли пятьсот штук зелени.
Фон Вейганд не отвечал. Звоню все выходные, в понедельник, во вторник… мне плевать на гордость и прочие никому не интересные вещи.