Страница 6 из 20
Старая психология вообще страдала недоверием к наблюдению и предпочитала логику, то есть рассуждение. А мы можем развивать искусство наблюдения.
Сознавание позволяет превратить воспринимаемое впечатление в знания. Но знания (мы все это испытывали) теряются, если не уметь их хранить. Поэтому знания надо превратить в образ. Для этого служит воображение. А затем уложить в правильное место, откуда его можно легко и быстро извлечь, – это память. А извлекать его нужно тогда, когда это потребовалось. А когда оно требуется? Когда появляется соответствующая задача. Значит, это делает разум…
Вот что такое сознание в самом общем виде. Так оно устроено и так работает. Восприятие, сознавание, воображение, память, разум, рассудок, мышление – все это его части или орудия. Все, кроме внимания!
Внимание просто не нужно, а значит, и невозможно внутри этого устройства. Тут все есть и все самодостаточно. Природа излишеств не терпит. Дублирующая система отмирает, чтобы не ухудшать работу основной. Но внимание не отмирает, но и не подменяет сознавание. Более того, без внимания сознавание невозможно. Чтобы сознавание поняло то, с чем столкнулось и извлекло из него знания, необходимо, чтобы внимание удерживало его на этом предмете. Но это совсем не просто.
Что же касается возражения Ушинского о том, что внимание может разделяться и обращаться сразу на несколько предметов, поскольку иначе необъяснима «возможность перехода от одного впечатления к другим», он ведет речь не о внимании. Он говорит о сознавании как свойстве сознания.
Любой, имеющий опыт работы со вниманием, замечал, когда пытался удержать его на чем-то одном, что стоит только на миг зазеваться и твое внимание уже рассматривает что-то другое. И тогда оно уже точно не рассматривает первое. Надо делать усилие и возвращать его. Рассуждения тут не нужны, достаточно наблюдения: внимание может удерживать только один предмет. А переходы и возможность отвлечься обеспечивается сознанием, которое хранит и образы и впечатления.
Сознание – это среда, подобная воздуху или воде. Оно вещественно и потому может хранить следы, то есть отпечатки. Поэтому и возможно возвращение внимания ко всему, что есть в сознании, как и возможность отвлечься или просто перейти к другому.
Психология не должна быть умозрительной, хотя она должна быть созерцательной. Умозрение необходимо лишь затем, чтобы проверить точность рассуждений исследователя. В остальном необходимо овладеть искусством самонаблюдения.
Глава 5. Впечатления или следы впечатлений?
Что, собственно говоря, является предметом внимания? На что оно может быть направлено и к чему приложимо? Жизненный опыт говорит: да на что угодно! Мы можем сделать предметом внимания хоть точку на стене. Однако так ли это?
Ушинский постоянно говорит о впечатлениях, на которые направляется внимание. И это очень важная подсказка: внимание – не рука, оно не может дотянуться до вещей внешнего мира, оно принадлежит к миру внутреннему и соприкасается с вещами, окружающими нас, через органы нашего телесного восприятия. А это значит, что внимание имеет дело не с вещами, а с впечатлениями от них, полученными через органы восприятия в наше сознание.
Поэтому стоит исходно внести определенность в свое понятие о внимании: оно не восприятие, хотя восприятие без него и не работает. И второе: внимание не может помочь превзойти естественный порог чувствительности, зато его отсутствие колоссально снижает эту чувствительность. Ушинский показывает это на примере собранности внимания.
«Если при отсутствии внимания ощущение становится невозможным, а при рассеянности внимания слабым, то, и наоборот, при сосредоточенности внимания усиливается и само ощущение.
“Поразительно влияние внимания на различение слабых звуков, – говорит Мюллер, – слабые шумы, сопровождающие звуки струн и других инструментов, проходят обыкновенно незамеченными, но внимание может сделать их столь ясными, они нас поразят”.
В противоположность этому Фехнер говорит, что сосредоточение внимания не усиливает впечатления. Конечно, впечатление не усиливается; но ощущение этого впечатления непременно усиливается» (Ушинский. С. 210).
Сосредоточение внимания не может вывести работу органов восприятия за предел их возможностей. Но обычно мы не вычерпываем и крошечной доли этих возможностей. И, думается мне, в отношении восприятия мы также далеки от исчерпания своих возможностей, как и в отношении ума.
Кстати, и думать мы по-настоящему не научились, в первую очередь потому, что не умеем использовать внимание. Но чтобы это стало очевидным, надо понять, как работает внимание.
«Отношение нашего внимания к настоящим впечатлениям точно такое же, как и к следам бывших впечатлений. “Если, – говорит Фехнер, – мы хотим представить себе виденный нами предмет в воспоминании, то ощущаем такое же напряжение внимания, как и тогда, когда хотим рассмотреть предмет нам предстоящий”. В органе чувств, к которому имеет отношение представленный нами образ, мы испытываем то же утомление, какое испытывается в нем и при прямом действии предмета”». (Там же)
Иначе говоря, если мы вспоминаем какое-то событие, ярко его переживая, наши уши и в переживании слушают, а глаза смотрят, как если бы это была настоящая жизнь. Кто-то во мне рассматривает то, что я для него добываю с помощью моих телесных возможностей и ума. И ему все равно, что рассматривать: действительный предмет, как он воспринимается с помощью органов чувств, или образы этого предмета, хранящиеся в сознании.
Но еще важнее, что ему все равно, на что направлять внимание: и впечатления, поступающие от органов чувств, и образы моей памяти, и образы, с помощью которых думает разум, для него совершенно одной природы – это все отражение мира, созданное сознанием.
«Наблюдение это совершенно верно и очень объяснимо, так как, представляя воображаемый предмет, мы заставляем работать наши нервы, как они работали при принятии впечатления от того же предмета. Следовательно, все, что мы говорим об отношении внимания к впечатлениям, применимо и к отношению внимания к следам впечатлений» (Там же. С. 210–211)
Да, это первое и очевидное: вниманию все равно, на что быть направленным – на впечатления из внешнего мира или на образы, составляющие мир внутренний. Не менее очевидно и то, что это столь же безразлично и для того, кто направляет внимание, – для его хозяина. Поэтому люди способны уходить в миры грез, сбегая от внешнего мира с помощью искусства, наркотиков или сумасшествий.
Но не менее важно и то, что тело тоже всецело предано этому хозяину внимания и охотно принимается обслуживать его желания с помощью своей нервной системы. Оно напрягает органы чувств, чтобы слышать и видеть происходящее в воспоминании. Оно даже утомляется от этой работы…
Такое впечатление, что будь тело способно, оно бы бросило свой телесный мир и перешло в иное, духовное состояние, лишь бы быть со своим хозяином и обслуживать его желания всем, на что способно.
Глава 6. Внутренняя сторона внимания
Как я уже рассказывал, Ушинский ввел деление внимания на внешнюю и внутреннюю стороны, которое не кажется мне обоснованным. Точнее, мне не кажутся верными эти названия, хотя внимание определенно можно описывать с разных сторон. Судите сами:
«До сих пор мы говорили только о внешней стороне внимания; теперь следует обратиться к его внутренней стороне, и задать себе вопрос: к чему мы особенно внимательны и к чему невнимательны?» (Ушинский. С. 211)
Этот вопрос еще надо понять, поскольку для каждого он решается по-разному. Иными словами, у каждого свои личные причины быть к чему-то внимательным. Ушинский же в данном случае не совсем самостоятелен – он следует за теми предпочтениями, что были у физиологов и психологов, а те очень хотели найти физиологические объяснения и подобных вещей. Поэтому он начинает с пересказа чужих взглядов: