Идеальная жена

Так во всем. Лучше мы будем заставлять ребенка сутки напролет чахнуть над учебниками, чем посмотрим в лицо правде и поймем, что родили не гения, а обычного, даже немного глуповатого человека.

К сожалению, у нас слова «сильный» и «насильник» не только однокоренные, но и синонимы, а ведь должны быть антонимы…

Ирина усмехнулась. Интересно, что будет, если она посоветует Ольге Степановне класть Егору на тарелку столько, сколько он попросит, потому что еду выбрасывать действительно нехорошо, а со своей тревогой по поводу низкой концентрации во внуке питательных веществ справляться самостоятельно? Что начнется?

Понятно что. Гнилая риторика, что она слишком много дает свободы сыну, распустила, тогда как ребенок должен знать свое место и уметь слушаться. Припомнит обязательно прежние времена, когда дети с трех лет пахали землю и чуть что, немедленно получали деревянной ложкой по лбу. Почему-то любят у нас с какой-то сладострастной ностальгией вспоминать крестьянские порядки, как муж единственный имел в доме право голоса, жена пикнуть не смела, ну а о детях и говорить нечего. Лишний раз они главе семьи вообще старались на глаза не попадаться. И старые пословицы все на устах: «ты – последняя спица в колеснице», «нос не дорос», «всяк сверчок знай свой шесток», «волос длинный – ум короткий» и «баба должна раз – лежать, и два – тихо». Хотя последняя, кажется, из современного.

Ирине всегда хотелось предложить таким желающим создать для себя царство всеобщего послушания сначала отпахать пару дней, как русский крестьянин, и чтобы еще помещик за какую-нибудь ерунду на конюшне розгами посек, а потом только разворачивать семейный уклад к истокам домостроя.

Кроме того, не надо забывать, что русские крестьяне были рабы и воспитывали таких же рабов, как сами. Слава богу, крепостное право отменили, зачем теперь пропагандировать эти методики, которые, вероятно, и не применялись в таком карикатурном виде, как их сейчас представляют. Зачем хвалить методы, подавляющие личность? Почему не взять за образец воспитание дворянских детей?

Видимо, самой свободной стране не нужны свободные люди.

Ладно, хватит пустомыслия, пора работать.

Ирина попыталась углубиться в дело, но ничего не выходило, разговор со свекровью выбил ее из колеи.

Когда к тебе лезут без спросу в душу, то, может, сильно и не насвинячат, но все равно приходится тратить время, чтобы расставить все обратно по местам, протереть следы от грязной обуви. А не пустить… Будет расценено как злостное превышение необходимой самообороны.

Нет, Тиходольской только оправдание, а следователю накатить по полной.

Нужно внедрять в массовое сознание непостижимую для нашего человека мысль, что если ты лезешь, куда тебя не просят, то действуешь исключительно на свой страх и риск. Никто не обязан тебя щадить и с тобой считаться. Пригласили тебя, например, в гостиную, так и сиди в гостиной, тут радушные хозяева обеспечат тебе комфорт и безопасность, это их долг гостеприимства, но если сунешься без спросу в спальню, то не обессудь, если тебя выкинут вон.

Свекровь – взрослый человек и должна бы понимать, что если ей разрешают общаться с внуком, то это не значит, что можно воспитывать Ирину. Но, увы… Такие люди, они как чернила, если уж пролились, то растекутся по всей твоей территории.

Ирина несколько раз глубоко вздохнула, чтобы прогнать остатки злости, и открыла скоросшиватель.

Биография Ульяны Алексеевны в данном случае для дела большого значения не имела, но Ирине было просто по-человечески любопытно, все же надо иметь определенный склад характера, чтобы дать насильнику достойный отпор. Не всякая женщина на такое способна, большинство будет плакать, звать на помощь и умолять, но кончается это обычно плохо. Преступник неумолим, а крики никто не слышит или делает вид, что не слышит, надеясь, что отзовется кто-то другой. Дом большой, людей в нем живет много, каждый думает: кроме меня герой найдется. Да что там, просто люди веселятся, и я буду выглядеть полным идиотом, если позвоню в милицию. Еще штраф выпишут за ложный вызов, оно мне надо?

Женщины прекрасно это знают, и тем не менее только примерно один из ста насильников гибнет или получает увечье. А если учесть, что далеко не все выжившие жертвы заявляют о преступлении, то и того меньше.

Нормальному человеку, особенно женщине, крайне сложно преодолеть этот барьер «не убий», он составляет неотъемлемую часть личности, так что даже непосредственная опасность для собственной жизни неспособна его сломать.

К счастью, Ульяна Алексеевна врач, оперирующий акушер-гинеколог, а эта специальность не просто младенчики сюсю-мусю. Иногда требуются хладнокровие и жесткий расчет, чтобы новая жизнь появилась на свет. Есть даже такое понятие «акушерская выдержка».

Нет, без умения держать себя в руках и ориентироваться в экстремальной ситуации Тиходольская не добилась бы успеха в профессии. Точнее, регалий, ученых званий, всяких там заслуженных врачей Советского Союза у нее мог быть целый мешок, для этого нужны другие качества, но вот репутации врача, попасть к которому на роды – настоящая удача и гарантия успеха, у нее точно не было бы.

Итак, судя по биографической справке, жизнь поначалу была не слишком ласкова с Ульяной. Она родилась в деревне со смешным названием Тумботино, известной своим заводом медицинских инструментов. Родители – колхозники, отец, вероятно, крепко пил, потому что умер, когда девочка только пошла в школу. Мать растила ее одна и, видимо, неплохо справлялась, потому что Ульяна после восьмилетки пошла в медицинское училище, которое окончила с красным дипломом, что позволило девушке поступить в Ленинградский мединститут.

Достойная судьба и на первый взгляд благополучная, но Ирина знала, сколько сил приходится приложить сельским детям, чтобы выбиться в люди. Их сокурсники из интеллигентных семей, потомственные ленинградцы, и понятия не имеют, что пришлось пережить ребятам из деревни, которых они презирают, обзывают лимитой и не берут в свою компанию.

Ирина слегка покраснела, вспомнив, как сама фыркала и отпускала язвительные замечания насчет Люси Туркиной и Оли Климовой, двух подружек родом из сельской местности, как высмеивала их туалеты и повторяла выражение, что можно вывезти девушку из деревни, но нельзя вывести деревню из девушки, казавшееся ей тогда очень остроумным.

Когда однокурсник пытался подкатить к Люсе, его высмеяли, ах, стираешь грань между городом и деревней, и парень стушевался.

А когда один старшекурсник, родом из какой-то станицы, дерзнул ухаживать за Ириной, она была даже оскорблена. Как это колхозник, перифериец, сельпо – и лезет к ней, воспитанной ленинградской девушке! Все равно что кучер посватался к графине, ха-ха, немыслимая ситуация! Ирина до сих пор помнила, как сказала ему: «Я бы назвала тебя парвеню, но ты ведь даже не поймешь, что это значит». Старшекурсник неизвестно, понял ли, но на высокомерный тон обиделся и отстал, а она долго еще в его присутствии говорила как бы в пространство: «Где родился, там и пригодился».

Сейчас ей было мучительно стыдно за свое тогдашнее поведение.

С другой стороны, что нас не убивает, то делает сильнее, и ребята, сообразив, что нечего ждать милостей от природы, брали их сами. Старшекурсник стал прокурором района, Люся – ведущим юрисконсультом на Кировском заводе, а Оля работала в Москве следователем по особо важным делам.

Зато Ирина вышла замуж за коренного ленинградца и оглянуться не успела, как осталась разведенкой с ребенком.

Она вздохнула и поморщилась, прогоняя жгучий стыд.

Наверное, над Ульяной Алексеевной тоже смеялись, и теперь ее однокурсникам тоже стыдно, но что толку? Прошлого не изменишь, даже если сгоришь со стыда.

Вряд ли мать могла сильно поддерживать дочку материально, наверняка Ульяне приходилось надеяться только на природную красоту и аккуратность. В принципе двадцать лет назад еще не было такого культа импортных шмоток, но все равно женихи смотрели, как девушка одета. Если в фирму, значит, семья со связями, а если носит круглый год одну и ту же юбочку, то ничего, кроме самой себя, предложить не может. Тут уж только по большой любви… Которой, видимо, у Ульяны не случилось, потому что она до окончания института замуж так и не вышла. Зато ей удалось не уехать по распределению черт знает куда, а получить должность врача в ленинградском роддоме, не самом престижном, но и не таком, что роженицы выпрыгивают из машины «Скорой помощи», когда узнают, что их туда везут.