Страница 7 из 16
Теперь на кону стояла его репутация. Кузнецов рисковал быть опозоренным перед всем миром, и мысль об этом наполнила его грудь таким паническим страхом, что стало трудно дышать.
Тем не менее он сумел взять себя в руки. И даже изобразил на лице нечто вроде облегчения, когда кому-то из парней удалось наконец выключить дьявольскую сирену. После чего как ни в чем не бывало объявил:
– Прошу прощения, дамы и господа. Техника – явно не то, на что сегодня можно положиться. Еще раз тысяча извинений. Праздник продолжается; обещаю не экономить ни на выпивке, ни на…
Он оглядел толпу в поисках девушек по вызову, рассчитывая, что женская красота поможет разрядить обстановку. Но немногие попавшиеся на глаза юные особы вжались в стену и выглядели до смерти напуганными. Поэтому фраза Кузнецова повисла в воздухе, оборванная на полуслове. Его голосу не хватило уверенности ее закончить, это заметили все.
Он был в растерянности и как будто даже обрадовался, когда гости стали разъезжаться, а музыканты демонстративно прошли мимо него, объявляя тем самым конец веселью. Кузнецов хотел остаться наедине со своими мыслями и страхами. Позвонить в Кремль или кому-нибудь из адвокатов, лишь ради того, чтобы услышать утешительные заверения в том, что завтра он не будет опозорен на страницах западных газет как военный преступник…
Владимира Кузнецова защищали могущественные покровители, да и сам он был достаточно крупной шишкой, чтобы совершать задуманное, не испытывая угрызений совести. Но он оказался слаб, и это лучше всего продемонстрировала песня, исполненная на его празднике.
Она вернула его в прошлое, сделала Кузнецова тем, кем он был в самом начале, – уголовником низшего ранга, лишь благодаря исключительному стечению обстоятельств оказавшемуся в одной турецкой бане с двумя депутатами Госдумы. Он развлекал их воровскими историями. Кузнецов не блистал ни талантами, ни образованием, но умел рассказывать глупые истории, и этого оказалось достаточно.
Он пил и врал с три короба. В результате обзавелся влиятельными друзьями и стал работать как вол. И вот сегодня у него сотни подчиненных, и большинство из них умнее и образованнее его самого – математики, психологи, консультанты из ФСБ и ГРУ, хакеры, компьютерщики, инженеры, специалисты по IT[10] и робототехнике. Он богат и могущественен, и при этом как будто не связан ни с информационными бюро, ни с ложью.
Он сумел спрятать концы, остаться незапятнанным и до сих пор благодарил за это свою счастливую звезду. И даже не причастность к краху биржи – которой Кузнецов, по правде сказать, гордился, – а подрывная работа в Чечне, некогда взорвавшая СМИ и приведшая к массовым протестам и скандалу в ООН, стала причиной создания этого «хита» в стиле хард-рок.
Отныне без этой песни не обходилась ни одна демонстрация, а Кузнецов каждый раз дрожал от страха услышать в ней свое имя. Накануне праздника все как будто улеглось, и жизнь почти вернулась в нормальное русло. Кузнецов снова шутил и смеялся, принимал гостей, как сегодня вечером. И не успел как следует насладиться их обществом, как вдруг опять это…
– К дьяволу их всех.
– Вы что-то сказали?
Благородного вида господин в шляпе и с тростью глядел на него будто с насмешкой. Откуда здесь взялся этот тип? Послать его подальше Кузнецов побоялся, мало ли кто мог затесаться среди гостей… Оставалось дать вежливый ответ:
– Я просто выругался, извините.
– Вам следует уделять больше внимания вопросам IT-безопасности.
«Черт бы тебя подрал, ничем другим я и не занимаюсь», – мысленно ответил на это Кузнецов, а вслух сказал:
– Это здесь ни при чем.
– Что тогда?
– Что-то… с электричеством.
Ответ, рассчитанный на идиота. Может, это короткое замыкание запустило «Killing the world with lies»? Кузнецов застыдился, отвернулся и с преувеличенной приветливостью помахал последним гостям, исчезавшим в салонах такси. Ресторан опустел. Владимир высматривал Феликса, главного инженера. Куда запропастился этот молокосос?
Феликс обнаружился возле сцены, где разговаривал по телефону. Эта дурацкая бородка клинышком и смокинг, делавший юношу похожим на мешок с сеном, и раньше раздражали Кузнецова, а сегодня просто вывели из себя. Черт, или пройдоха не обещал ему, что все пройдет как по маслу? Кузнецов жестом велел Феликсу подойти. Тот отмахнулся, и это показалось Кузнецову слишком. Однако шеф успел остыть, пока Феликс наконец доковылял к нему неспешной походкой. Инженер выглядел совершенно беспомощным.
– Ты слышал песню? – спросил его Кузнецов.
– Да, слышал.
– Значит, кто-то из них пронюхал.
– Именно так.
– И что теперь будет?
– Не знаю.
– Думаешь, нас будут шантажировать?
Феликс молча кусал губу, и Кузнецов перевел пустой взгляд в сторону улицы.
– Думаю, нужно быть готовыми к самому худшему.
«Только не это, – мысленно возразил ему Кузнецов, – только не это…»
– Но почему?.. – Голос Владимира сорвался.
– Потому что мне только что звонил Богданов.
– Богданов?
– Да, человек Киры.
Кира, как же… Прекрасная, омерзительная Кира. Кузнецов вспомнил, что все началось с нее. Ее божественное лицо исказила ужасная гримаса, а изо рта вырвался крик: «Стреляйте!» Взгляд Киры был устремлен на темную фигуру возле стены, а потом началось это…
– И что сказал Богданов?
– Сказал, что знает, кто нас взломал.
«Что-то с электричеством», – вспомнил Владимир. Придет же такое в голову!
– То есть нас взломали?
– Очень похоже на то.
– Ты не должен был допустить этого, идиот.
– Конечно, но этот человек…
– Что за человек, черт его дери?
– Она – мастер экстра-класса.
– То есть это еще и женщина?
– Да. И деньги – не главное, что ее интересует.
– Что же в таком случае ее интересует?
– Месть.
Кузнецов зашатался, будто получил удар по голове. А когда вернулся в состояние равновесия, влепил Феликсу пощечину и пошел прочь, заглушать горе водкой и шампанским.
Лисбет выглядела спокойной, когда вернулась в свой номер в отеле, и даже как будто не особенно торопилась. Выпила бокал виски, взяла орехов из вазочки на ночном столике и собрала вещи, без нервов и спешки.
Только потом, отставив в сторону сумку, Саландер заметила, что тело ее неестественно напряжено, а взгляд ищет, что бы разбить – вазу, картину за стеклом, хрустальную люстру на потолке… Она ограничилась тем, что вошла в ванную и встала напротив зеркала, словно внимательно изучала собственное лицо, но на самом деле смотрела в никуда.
Мыслями Лисбет оставалась на Тверском бульваре, трогала оружие под пиджаком и тут же отдергивала руку. Ей казалось, это будет легко, но вышло иначе, и Лисбет впервые за это лето не знала, что делать. Она запуталась, и даже вид дома Камиллы в «Гугле» не придал ей уверенности.
Это выглядело как окруженный садами большой каменный особняк, с многочисленными террасами, статуями и бассейнами. Лисбет попыталась представить, как все это будет гореть – совсем как отец в «Мерседесе» на Лундагатан, – но и это не помогло. Некогда стройный план рухнул. Саландер понимала, что колебаться в ее положении опасно, что нерешительность делает ее уязвимой, но в результате лишь бормотала про себя что-то невнятное да пила виски.
Расплатившись через Интернет, она покинула номер. Пистолет выбросила в канализационный колодец в нескольких кварталах от отеля. Потом взяла такси, забронировала рейс на Копенгаген на один из своих фальшивых паспортов и номер в «Шератоне» – отеле совсем неподалеку от аэропорта «Шереметьево».
Утром она обнаружила в мобильнике эсэмэску от Микаэля. Он беспокоился. Лисбет вспомнила его лицо в объективе камеры на Фискаргатан и решила заглянуть в его компьютер. Она и сама толком не знала зачем. Быть может, просто из потребности задать мыслям другое направление.
10
IT – информационные технологии.