Погоня

Мои плечи напрягаются при неразборчивом звуке голоса Хантера. За ним следует еще один взрыв смеха Саммер. Похоже, они продолжают с того места, где остановились.

8

Саммер

В итоге все вышло не так уж плохо. Мне удалось по-дружески пообщаться с Фитцем и даже не разбить его тупое лицо. Я заслужила награду! Хотя нет, испытание все же провалила: я возбудилась, увидев его.

Ненавижу тот факт, что меня до сих пор к нему тянет, даже после всех обидных слов, которые он наговорил.

Стук в дверь прерывает размышления, которые могли бы продолжаться часами. Хантер неторопливо входит в комнату и располагается своим поджарым, мускулистым телом на моей кровати.

– Мне нужно вздремнуть.

– Конечно, чувствуй себя как дома. – Мои губы кривятся в ироничной улыбке.

– О, спасибо, Блондиночка, – он подмигивает и устраивается поудобнее, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову.

М-м-м, пожалуйста, поиграй мускулами. У Хантера невероятные руки. Он переоделся в белую майку без рукавов, которая открывает вид на его твердые бицепсы и широкие плечи. А спортивные штаны сидят достаточно низко на бедрах, чтобы я оценила его правильно сложенный загорелый торс. Это не менее соблазнительно, чем игра мускулов.

Хантер прекрасно знает, что выглядит сексуально. Он ухмыляется, когда перехватывает мой изучающий взгляд.

Ох, эти губы. До сих пор помню их вкус. Он хорошо целовался: не слишком грубо, не слишком жадно, в меру используя язык.

Интересно, как Фитци целуется.

«Как придурок, Саммер», – уверенно сообщает внутренний голос в образе Селены Гомес.

Точно. Потому что он идиот.

– Зачем пришел, Хантер? – спрашиваю я, оперевшись бедром в стол.

– Решил, что следует серьезно поговорить.

– Отличная идея, – уныло вздыхаю. – Ок. Тогда начнем. Мальчики вперед, – с любезным жестом предлагаю я.

– Трусиха, – фыркает парень.

– Честно? – со смехом усаживаюсь на край стола. – Я даже не знаю, что сказать. Мы поцеловались, и что с того?

Темный взгляд Хантера прикован к голым ногам, которыми от нечего делать я болтаю в воздухе. В глазах загораются искорки, потому что это зрелище ему явно по вкусу. Он немного напоминает мне Логана, друга Дина, и не только из-за схожего темного цвета волос и крепкого телосложения. Логан излучает сексуальную энергию. Не знаю, как это описать, но в нем есть нечто необузданное и порочное. От Хантера исходят такие же флюиды, и я не могу отрицать их влияние на меня.

Но не стоит заходить дальше только из-за того, что нас тянет друг к другу.

– Я помню, мы переписывались несколько раз после той ночи, но у меня осталось ощущение недосказанности. Ты так и не объяснила, что… – Неожиданно он умолкает.

– Не объяснила что? – Я задумчиво морщу лоб.

Хантер садится и проводит рукой по волосам. С тех пор, как мы виделись в последний раз, он подстригся, но длины хватает, чтобы запустить пальцы в его шевелюру.

– Я хотел спросить, что все это значит. – Он смотрит на меня с нескрываемым ужасом. – Ох, я стал хуже тех девчонок, от которых шарахался.

– Милый, все в порядке. – Я еле сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. – Многие мужчины придают слишком большое значение новогодним поцелуям.

Посылаю ему многозначительный взгляд.

– Не сыпь мне соль на рану, Блондиночка, – стонет Хантер.

– Прости, но я должна сказать. Тем вечером ты был таким самоуверенным, словно любая девушка после одного поцелуя в полночь тут же захочет от тебя детей. – Я показываю ему язык. – Ну и кто теперь хочет от меня детей? Ты!

Его плечи подрагивают от смеха.

– Роли поменялись, – нараспев произношу я и спрыгиваю со стола.

Хантер тоже вскакивает на ноги. Он выше ростом, чем мне казалось: 182 сантиметра или выше, как и Фитц, хотя, пожалуй, большинство хоккеистов высокие. Впрочем, в команде Брайара есть парень, чей рост составляет около 175 сантиметров. По-моему, его зовут Уилкинс. Однажды я слышала, как Дин восхищался его силой при таком росте.

– Не волнуйся, – говорит Хантер, – о детях я пока не думаю.

– Да? А о чем тогда?

Он не отвечает, скользя томным взглядом от лица вниз к груди и обратно. На мне нет бюстгальтера. Он это определенно заметил. А я, в свой черед, не упустила из внимания, что его спортивные штаны стали топорщиться в области паха чуть больше, чем пару минут назад.

Поняв, на что я обратила внимание, он прочищает горло и слегка меняет положение тела.

– Ты же не станешь все усложнять? – вздыхаю я.

– Поясни, что ты понимаешь под «усложнять». – На его точеных скулах появляются две очаровательные ямочки.

– Ну не знаю. Испытывать неловкость? Ходить вокруг меня на цыпочках?

– Похоже, что я планирую все это проделывать? – размеренно отвечает он, делая ко мне еще один шаг.

Мое сердцебиение учащается. Проклятье, он такой соблазнительный.

– Хорошо. Значит, начнешь вести себя как влюбленный? Посвящать мне стихи и готовить завтрак?

– В поэзии я не силен. И ни хрена не умею готовить. – Он придвигается еще ближе, пока между нашими лицами не остается всего несколько дюймов. – Но буду счастлив сделать тебе кофе с утра.

– Я не пью кофе, – заявляю самодовольно.

Он усмехается, отчего на щеках снова видны ямочки.

– Похоже, без боя ты не сдашься, да?

– Сдамся? – вкрадчиво повторяю я. – И как именно?

В раздумьях Хантер ненадолго склоняет голову.

– Пока не знаю, – он шепчет признание мне в ухо, его дыхание щекочет кожу. – Но мне не терпится это выяснить.

Кончиками пальцев Хантер, едва касаясь, проводит по моей голой руке, а в следующую секунду уже выскальзывает за дверь.

Мой нынешний район проживания – это просто обитель молчания по сравнению с особняком Каппа в отделении Браун. В час ночи за окном спальни разве что изредка застрекочет сверчок. Ни рева двигателей, ни музыки, ни воплей пьяных девушек из женской общины или громкоголосых парней из братства, подначивающих друг друга во время буйной игры в пиво-понг[16].

Должна признать, это беспокоит. Я не люблю тишину, она заставляет мозги кипеть. Поднимает на поверхность мысли, которые ты прятал поглубже весь день, или страхи, которые должны были пройти сами собой, или тайны, которые ты пытался сохранить.

Не люблю копаться в своей голове. Там, как правило, творится настоящий кавардак из чувства незащищенности, смешанной с неуверенностью и приступами самокритики, и все это приправлено необоснованной самонадеянностью. Хреновое это место, мой мозг.

Я переворачиваюсь и издаю стон в подушку. Приглушенный тканью звук похож на выстрел в до жути тихой комнате. Не могу уснуть. Ворочаюсь с боку на бок с половины двенадцатого, и это уже начинает бесить. Я прекрасно спала, когда парни были в Вермонте. Не понимаю, почему их присутствие должно что-то менять.

Пытаться заставить себя уснуть бессмысленно, поэтому откидываю одеяло и выбираюсь из кровати. Пойду найду что-нибудь поесть. Может, переполненный желудок поможет мне отключиться.

Я сплю только в трусиках, поэтому, чтобы выйти в пристойном облике, хватаю первую попавшуюся белую футболку, которая доходит до бедра, но и она настолько тонкая, что просвечиваются соски. Натягиваю ее, уверенная, что соседи вряд ли проснутся и увидят меня. Хантер сказал, что к шести утра им надо на тренировку.

Но я не права. Один сосед очень даже бодрствует.

Столкнувшись на кухне лицом к лицу, мы с Фитци оба вскрикиваем от испуга.

– Черт! – восклицаю я. – Ты меня напугал.

– Прости. Взаимно. – Он сидит за столом, положив на соседний стул длинные ноги, и держит на коленях блокнот.

Ох, и у него нет рубашки.

То есть, на нем нет рубашки.

Я даже не могу…

Пытаюсь оторвать взгляд от его обнаженной груди, но слишком поздно. В голове уже запечатлелись все подробности. Татуировки, полностью покрывающие его руки. Узор черной краски, который тянется вдоль ключицы до накачанной груди. Его пресс настолько рельефный, что кажется нарисованным. Как и Хантер, он весь мускулистый и поджарый, но если созерцание груди Хантера вызывало восхищение и трепет, то вид Фитца пробуждает во мне сладкую дрожь и желание ощутить его внутри себя.

16

Игра с алкоголем, в которой игроки бросают мяч для пинг-понга через стол, стремясь попасть им в кружку или стакан с пивом, стоящий на другом конце этого стола.