Планировщики

Она не умоляла о пощаде. Лишь просила убить ее, не обезображивая тело. Вдруг вспомнился Чу. Что в этой женщине заставило остановиться заводную пружину в Чу? Худое тело, пробудившее сочувствие? Ее внешность японской девчушки из порнокомикса? Печать тревоги и страдания на лице, вызвавшие жалость и угрызения совести? Нет. Все это смешно. Чу не из тех, кто из-за романтической ерунды готов запороть дело.

Рэсэн медленно повторил слова женщины. Я не хочу, чтобы на теле остались раны… Не верилось в искренность этой женщины, готовой к смерти, главное – чтобы без ран на теле. Он медленно поднял голову и как можно спокойнее сказал:

– На теле не будет ран.

На лице женщины тут же проступил страх. Словно она только сейчас поняла, зачем в углу стоит огромный чемодан. То ли от страха, то ли от нарисовавшейся в ее голове сцены с чемоданом она затряслась всем телом.

– Вот в этом чемодане вы вынесете мой труп?

Она не запиналась, но ужас в голосе был отчетлив. Рэсэн кивнул.

– И куда вы его денете? Бросите на свалке или где-нибудь в лесу?

Надо ли ей говорить? Рэсэн на минуту задумался. Нет, незачем ей знать об этом. В то же время, говори или не говори, все равно ничего не изменится.

– Ни на свалке, ни в лесу. Тело кремируют. Нелегально, разумеется.

– Значит, никто не узнает, что я умерла. И ничего похожего на похороны не будет.

Рэсэн опять кивнул. Все это время державшая себя в руках женщина разрыдалась. Разве на пороге смерти так важно знать, что станется с твоим трупом? Однако сейчас ее больше беспокоила не сама смерть, а то, как она будет выглядеть после смерти. Почему женщина в двадцать один год думает об этом? Она сжала зубы, ладонью вытерла слезы и решительно посмотрела на Рэсэна. Ее взгляд говорил: “Такому, как ты, я больше не покажу своих слез и о пощаде просить не буду”.

– Ну и как же вы убьете меня?

Впервые за пятнадцать лет киллерской жизни ему задали такой вопрос, и Рэсэн немного растерялся.

– Это вы меня спрашиваете?

– Да.

Согласно плану, следовало сломать ей шею. Свернуть тонкую шею женщине, весящей меньше тридцати восьми кило, не составляет труда. Если жертва не будет шумно сопротивляться, все закончится тихо и страдать ей почти не придется. Однако если начнет сопротивляться, то шейные позвонки могут выскочить, пробив кожу. Бывают случаи, когда шея у человека свернута, но сам он еще в сознании, и тогда приходится несколько мучительных минут душить его изо всех сил, пока не испустит дух.

– А как вы предпочли бы умереть? – Вопрос прозвучал сухо.

Рэсэн и сам почувствовал его неестественность. “Как вы хотите умереть?” Он что, официант и принимает заказ на стейк? Как вообще возможен такой диалог? Женщина опустила голову и несколько минут молчала, размышляя. Но казалось, она вовсе и не обдумывает ответ, а взвешивает решение, принятое уже давно.

– У меня есть яд, – сказала она.

У меня есть яд. До Рэсэна не сразу дошел смысл этих слов, он раздельно повторил их про себя. Женщина уже думала о самоубийстве. И решила уйти из жизни, приняв яд. Неудивительно. Если просмотреть статистику самоубийств, мужчины предпочитают застрелиться или броситься с высоты вниз, а женщины выпивают яд или вешаются. Как правило, женщины не хотят умирать покалеченными. Однако, вопреки досужим представлениям, смерть от легкодоступных химических препаратов и удобрений обычно мучительная и медленная, да и процент неудачных самоубийств достаточно высок.

– Вы же разрешите мне это? – спросила женщина, настойчиво глядя на Рэсэна.

Не желая встречаться с ней взглядом, он отвернулся. Нужно свернуть ей шею, упаковать в чемодан и отвезти в крематорий к Мохнатому. Планировщики больше всего не любят, когда киллер самовольно меняет детали проекта. И это не из-за самолюбия. Если что-то пойдет не по плану, то придется сдвигать время для тех, кто ожидает указаний в разных местах, и тогда к чертям полетит весь утвержденный проект. А если из-за этой путаницы дело провалится или кто-то наследит, что приведет к фатальным последствиям, то для уничтожения оставленных следов, возможно, придется убить еще кого-то. И на месте этого “кого-то” может оказаться сам киллер. Поэтому изменение указаний – дело не только сложное, но и опасное.

Рэсэн поднял голову и посмотрел на женщину. Она все так же не сводила с него горящих глаз. Ведь она не пощады просит. “Вы же разрешите мне это?” – кричали ее глаза. И в самом деле, разве нельзя разрешить ей это? Разве он не должен позволить ей это? Рэсэн сжал пальцами переносицу.

Если она примет яд, то даже после кремации в пепле останутся его составляющие. В машине или на одежде найдут ДНК, и тогда все эти весомые улики могут обернуться против убийцы. Однако такие повороты обычны в кино, а не в реальной жизни. Склонность планировщиков к сложным методам объясняется вовсе не их стремлением к совершенству, а желанием доказать свое превосходство. Нет разницы – сломать шею или позволить выпить яд. В любом случае тело будет предано огню, а прах осядет на дне реки.

– Что за яд у вас? – спросил Рэсэн.

Она достала что-то из сумочки. Он протянул руку. Она нерешительно отдала ему пакетик. Рэсэн слегка встряхнул полиэтиленовый кулек и рассмотрел его содержимое, повернув к окну. Порошок белого цвета был похож на цианистый калий.

– Это цианид калия? – спросил Рэсэн.

Женщина кивнула, продолжая смотреть ему в глаза.

– Вы что-нибудь знаете об этом яде?

Она покачала головой, как будто не понимала, о чем он спрашивает.

– Знаю, что точно умру, если выпью его. Разве этого недостаточно? – В ее голосе смешались вызов и раздражение.

– Где вы это купили?

– Одна знакомая достала, чтобы покончить с собой, а я украла.

Рэсэн улыбнулся. Ей эта улыбка могла показаться издевательской, но на самом деле то была улыбка почти сострадания. Рэсэн сжал губы. Он так делал всегда, если не знал, что сказать.

– Если эта знакомая купила яд по интернету или у наркодилера, то вероятность того, что это подделка, весьма велика. Тогда не оберешься головной боли от проблем. Допустим, яд настоящий, но цианид калия – это не такой уж и романтический яд, как вы думаете. И смерть от него не наступает мгновенно. Наверняка вы имели в виду яд, что глотают шпионы, чтобы в считаные секунды покончить с собой. Но это в капсулах, жидкий концентрат цианистого калия, а не порошок.

Будто отшвыривая окурок, Рэсэн бросил на пол пакетик с белым порошком. Женщина тут же упала на колени и подобрала его, как драгоценность. И посмотрела на Рэсэна, словно не веря в происходящее.

– Значит, я не могу умереть от него?

– Обычно достаточно двухсот пятидесяти миллиграммов, чтобы умереть. Однако это очень мучительная смерть. Все мышцы парализуются, внутренности каменеют, глотка и язык пересыхают, и смерть от удушья наступает не сразу, а длится от нескольких десятков минут до нескольких десятков часов. Зависит от организма, может и больше времени занять, но случается, что кто-то выживает. К тому же тело человека, умершего от цианида, – не то, на что хочется смотреть.

У женщины поникли плечи. Ее лицо выражало полное отчаяние. Она повернулась к окну, уже не плакала и не дрожала. Пустыми глазами отрешенно посмотрела в небо. Рэсэн взглянул на часы. 16:30. Мотель нужно покинуть до темноты. Как только зайдет солнце, эта улица мгновенно заполнится размалеванными проститутками, мужчинами, пьяными от водки и вожделения.

– У меня есть подходящий яд, – сказал Рэсэн и взглядом указал на черный кейс. Женщина быстро посмотрела в угол.

– Это удобный яд. От него человек не страдает так, как от цианистого калия или отравы для крыс, и его тело не будет изуродовано. Он будет выглядеть, словно просто спит. Яд относится к барбитуратам, а создал его в середине девятнадцатого века Адольф фон Байер, разрабатывая успокоительное и снотворное. Название яд получил по имени его подруги Барбары. На самом деле препарат принимают и в наши дни как успокоительное. Он успокаивает, действует как снотворное, может вызывать легкие галлюцинации. Праматерь таких современных препаратов, как барбитал и люминал. Во всем мире его применяют при эвтаназии.