Страница 6 из 11
Всё время обеда чайханщик Алихан простоял в полупоклоне с полотенцем на левой руке в десятке шагов от дастархана. Слышать он мог только отдельные фразы самого общего характера — несколько слов благодарственной молитвы, невинный шутливый анекдот на тему жадности бухарских мулл, рассказанный Шириновым, да его нарочито громкие слова благодарности за высокую честь, оказанную простому смертному святым хаджи.
Но от взгляда из-под опущенных ресниц чайханщика не могла укрыться мимика беседующих. Алихан не мог видеть артикуляцию губ Искандер-оглы, но уста Гюль Падишаха читал, словно свою любимую раскрытую книгу «Шах Наме» на языке бессмертного Фирдоуси.
Владелец караван-сарая был растерян. Он никак не ожидал, что его незваным гостем будет сам Сейид Гюль Падишах. Знающие люди говорили, что в Северном Иране у него тысячи мюридов, эмиры Хорасана считают за честь прикоснуться к его халату, сам Шах-ин-шах принимает Гюль Падишаха в Зеркальном зале своего дворца!
— Как здоровье его Величества Эмира Бухары? — спросил высокого гостя Искандер-оглы и тут же пожалел о заданном вопросе.
— Спасибо. Его Величество Эмир Бухары Саид Алим Хан здоровы, — спокойно ответил Гюль Падишах. — Не стесняйтесь, спрашивайте, когда ещё вам представится подобная возможность! Полковник русской армии Саид Алим Хан настоящий отец для своих подданных и верный слуга Белого Падишаха! Так и можете написать в своём отчёте о сегодняшней встрече генералу российского корпуса жандармов господину Ростов-Малыгину. Надеюсь, Андрей Андреевич в добром здравии? Позвольте в свою очередь поинтересоваться, Начальник Закаспийской области генерал-майор господин Шостак Фёдор Александрович ещё не присвоил вам, уважаемый Ширин Ариф-оглы, чин, ну, хотя бы, подпоручика? Ваши заслуги перед Россией явно недооценены!
Караван-сарайщик из краснощёкого пахлавана[6] мгновенно превратился в бледно-зелёного полупокойника.
— Простите, учитель! Ради Всевышнего, простите! На вас бухарский халат, вы вчера сошли с поезда, в котором ехали бухарские купцы. Только купцы сразу пришли в мой караван-сарай, а вы, учитель остановились в «Гранд-Отеле». Нет секрета, что вы посетили Бухару. Нет секрета, что для царей мира вы желанный гость. Простите меня!
— За что тебя простить, Ширин Ариф-оглы? За твою вежливость или за твоё гостеприимство? Полно! Пусть тебя простят в Мешхеде, где ты убивал и грабил своих правоверных братьев. Пусть тебя простят в Табризе, где ты сжёг живьём семью армянского купца Айвазова, пусть тебя простят в Ширазе, где тебя судили, но не успели повесить, а ширазские фарраши[7] на Коране поклялись найти тебя, даже если ты спрячешься в Хиндустане! Ты думал в России начать новую жизнь, спрятаться за новым именем, за русским паспортом? Ты уже давно не мусульманин. Имя Всевышнего в твоих устах когда-нибудь разорвёт твою нечистую пасть на тысячу частей! Ты — прорва, которой всегда будет всего мало. Разве твой караван-сарай не обогащает тебя повседневно? Но теперь ты стал политическим преступником. Твоей очередной жертвой должен ли стать сам Иран?
Караван-сарайщик уже давно стоял перед Сейидом на коленях, его голова была опущена, из могучего тела, как из бурдюка, казалось, был выпущен воздух.
— Все правда, я разбойник, я достоин самой тяжкой кары! Но моя вина не перед Ираном, только перед несколькими людьми. Я заплачу родным погибших от моих рук, я вымолю себе прощение!
— Снова ложь. Абдулла Барат-хан, хан Табризских курдов, месяц назад получил от тебя двести однозарядных винтовок Бердана и две тысячи патронов к ним. Ты хочешь залить Иран кровью междоусобной войны?!
Ширин Искандер Искандер-оглы, которого Сейид назвал Ариф-оглы, уже был на той грани, когда душа могла расстаться с грешным телом.
Гюль Падишах сам налил в пиалу караван-сарайщика зелёного чаю, сам протянул её сотрапезнику.
— Прошу тебя, не умирай! Выпей чаю, приди в себя. У меня мало времени, а дел много. Слушай и вникай, и не говори потом, что не слышал. Первое: продолжай скупать у туркмен ещё сохранившиеся от разгрома экспедиции Ломакина берданки. Имей надёжные тайники для оружия. Контакты с иранскими курдами должны быть прекращены. Посредники из числа российских курдов, имевшие место в контактах, должны быть ликвидированы. Будешь вести себя правильно, возможно, заслужишь не только прощение. У тебя должна быть долгая, счастливая и богатая жизнь! Подумай о своих детях. Ты уже не живодёр с большой дороги. На этом все. Я оставляю у тебя для присмотра своего человека. Он — либо кто другие — придут в нужный час, попросят разменять египетский золотой динар!
Гюль Падишах Сейид возложил на голову плачущего караван-сарайщика руки, громко нараспев прочёл на арабском молитву. Весь Текинский базар замолк. Люди со страхом и благоговением смотрели на хаджи и на человека, удостоившегося его благословения.
На Левашовской улице Сейида ждал фаэтон.
— На вокзал!
Гнедые лошади взяли с места слаженной рысью. Мюриды бежали не отставая. Их тыквенные бутыли, переполненные ходячею монетою, тяжело болтались на поясах…
После отъезда хаджи Ширин Искандер Искандер-оглы долго умывался холодной водой, смотрел на себя в зеркало над умывальником, думал. Вызвал в свой кабинет счетовода-бухгалтера.
— Вызывали, Искандер Искандерович?
— Да. Сколько у нас в кассе наличными? На сбор — две минуты!
— Двадцать пять тысяч семьдесят один целковый, Искандер Искандерович, ну, мелочи рублей на пятнадцать будет.
— Бери коляску, кучера, все деньги и дуй на вокзал к поезду Ташкент-Красноводск. Поезжай через Русский базар, в магазине «Парижскiя Моды» на Анненковской купишь самый лучший портфель крокодиловой кожи, вот тебе ещё «Катенька» на крайний случай. Положишь двадцать пять тысяч в портфель, найдёшь на вокзале Сейида — видел? — отдашь любому из его мюридов портфель. Понял? Бегом выполнять!
Через полтора часа старый Соломон вернулся.
— Как дела, Сулейман? Отдал?
— Отдал! В портфеле, как приказывали, вот чек на тридцать рублей из «Парижскiя Моды».
— Кому отдал?
— Человеку из свиты этого святого. Грязный такой, волосатый.
— Ну?!
— Он велел мне подождать, сбегал в ресторан к самому, через минуту вернулся с ответным подарком, сказал, для вас, вы назначение знаете!
Соломон двумя руками протянул Ширин Искандер Искандер-оглы конверт плотной серо-голубой бумаги. Конверт не был запечатан, на нём не было ни почтовых марок, ни штемпелей. Лицевую левую сторону конверта украшал затейливый вензель, тиснутый киноварью, со львом, единорогом, пальмами, парусниками, коронами и ананасами, обёрнутыми лентою с надписью «Ост-Индийский Коммерческий Кредитный Банк».
— Что там? — шёпотом спросил Соломона караван-сарайщик.
— Не знаю, не посмел, Искандер Искандерович! Открывайте сами!
Из конверта с величайшими предосторожностями был извлечён голубой прямоугольник звенящей, как латунный лист, тиснёной бумаги с водяными знаками, украшенной уже знакомым по конверту вензелем. По белому полю чёрной тушью надпись от руки каллиграфическим почерком на английском:
— Бессрочный вексель. Индоссант бланковый — на предъявителя… Сто тысяч фунтов стерлингов…— прочитал полушёпотом старый счетовод.
Документ 2.
Российская империя.
Закаспийской Области Туркестанского Края
Начальник.
Асхабадъ.
Канцелярия
Срочно. Секретно.
Императорское Российское Генеральное Консульство в Хорасане
Персия. Мешхед.
Его Превосходительству
Управляющему Консульством
П. А. Ежовичу
Милостивый Государь Пётр Алексеевич!
В связи с посещением Закаспийской области неким персидскоподданным Гюль Падишах Сейидом, выдающим себя за святого магометанской веры, предъявившего на границе Чикишлярского приставства документ, личность удостоверяющий, выданный Российским Генеральным Консульством в Хорасане, в том, что предъявитель этого документа есть персидскоподданный уроженец и житель г. Мешхеда.
Прошу подтвердить этот факт либо опровергнуть его.
Впредь Прошу по возможности информировать меня о лицах, проживающих в Хорасане, имеющих либо могущих иметь влияние на российскоподданных мусульман в Закаспийской области.
Начальник Закаспийской области.
Генерал-майор Шостак Ф.А.
6
Пахлаван — силач.
7
Фарраш (фарси) — полицейский.