Страница 31 из 78
Все вокруг не сомневались, что так и будет. Постепенно и во мне появилась надежда. Чем я не подхожу Эдгару? Я молода, хорошего рода, богата. Последнее имело наиважнейшее значение. Ведь я еду, по сути, заключать брачную сделку, а совершать сделки я научилась ещё в монастыре. И я внимательно выслушивала отчёты Цедрика о своих землях, а сама все расспрашивала об Эдгаре Армстронге. Мне нужно было знать этого человека, знать, что его интересует. Да и когда ещё я могла дать волю своему любопытству, получить ответы на вопросы, которые носила в душе.
Но рив Цедрик видел только деловые стороны нашего союза. И уточнял, о чём мне надо говорить с герефой: о прекрасных лугах и выгонах в моих владениях, о стадах овец, о дороге, которая ведёт через фэны.
Но помимо разговоров с Цедриком, меня кое в чём просвещала и Эйвота. Эта яблочно-сдобная златокудрая красотка знала толк в мужчинах... и в том, как их прельщать. И вот, когда мы перед сном жевали сухие лепёшки, она доверительно рассказывала мне, как вести себя с женихом, как глянуть, как отвести глаза, когда улыбнуться.
— И не пугайтесь, госпожа, если он захочет пощупать вас руками. Конечно, в обители вам внушали, что это грех. Но ведь Господь создал женщину, чтобы дать усладу мужчине. А ласки мужчин... — она протяжно вздыхала, улыбалась. — Вы не должны этого бояться. Дайте подержаться за себя. А это он непременно захочет. Вы ведь, что фея только во плоти. И пусть уж он ощутит, что ему предлагают. Худенькая вы только, право... Но грудь у вас округлая, красивая. О, миледи, вы не сердитесь на меня за эти речи?
Я старалась сдерживать себя. Ведь уж если я решилась... К тому же мне самой было так интересно, у меня даже в горле пересыхало. Эдгар коснётся меня... У меня красивая грудь...
— Продолжай, — спокойно кивала я.
— Вас в Святой Хильде этому не учили, — с деловым видом говорила Эйвота. — Так вот что я скажу — женщине счастье, когда её хотят. Только, упаси Боже, не вырывайтесь. Иначе он решит, что вы строптивица, а мужчины не любят таких. Будьте с ним покорной, ласковой.
— Но если он... — я начинала запинаться. — ...Если он захочет обесчестить меня?
— Обесчестить? — фыркала Эйвота. — Что такое честь? Нечто у нас в лоне? И если он захочет опробовать вас... обесчестить, как вы это называете, то скажу, что это даже к лучшему. Ведь не посмеет же он бросить вас потом! Вы ведь не его дворовая рабыня, вы — внучка Хэрварда и самая настоящая леди. А уж как он ласков...
— Откуда ты знаешь?
Я даже сердилась. Неужели эта девка и мой будущий муж...
Эйвота смеялась, уходила от ответа. Вновь начинала поучать меня. Порой я спрашивала себя — следует ли мне её слушать? Но мне это нравилось. Да и у кого ещё я могла спросить об этом? Не у Цедрика же.
Как же теперь я понимала эти строки из Овидия! Ибо как бы ни рассчитывали на меня мои люди, им никогда не удалось бы уговорить меня пойти с подобным предложением к Эдгару, если бы я сама не захотела этого, не захотела использовать свой шанс добиться его. Оказывается, я любила его, только страшилась признаться себе в этом. Но теперь я словно прозрела. Моё чувство удивляло и радовало меня. И я стану женой того, кого люблю. Сама судьба подвела меня к этому.
К вечеру второго дня Утрэд вернулся.
— Мы можем ехать, — сказал он. — И чем скорее, тем лучше. В округе идёт движение, в Даунхем прибыли вооружённые люди Ансельма, поговаривают, что и сам он прибудет, когда закончатся празднества. А эрл Эдгар сейчас пирует у себя в усадьбе. Хорошо пирует, — усмехнулся Утрэд. — Но я переговорил с леди Риган, объяснил, что у нас важное дело к шерифу.
В этот вечер Эйвота нагрела воды, и, хотя в башне было холодно, я тщательно выкупалась и как следует вымыла голову. Старая Труда долго расчёсывала мои волосы.
— Чисто серебряная пряжа, клянусь былой невинностью. Наверняка эрл Эдгар попадёт в ваши волосы, словно в силки.
Мне были приятны подобные речи. И я уже не сомневалась, что добьюсь своего.
На другой день мы тронулись в путь. На мне было моё монастырское одеяние, которое старательно выстирали и выгладили. Местный кузнец Абба подарил мне пряжку для ворота, а вдова, изготовлявшая плащи из шкур, подбила мою пелерину полосками меха выдры. Я ехала к Эдгару, как невеста, и меня провожала целая свита. Однако выходить за пределы фэнленда они не решились. Остались у границы моей земли близ церкви Святого Дунстана, махали руками, благословляли. Отец Мартин уже знал, в чём дело, и тоже благословил меня. Мы вновь одолжили у него бурую кобылку, а Утрэд ехал на гнедой лошади одного из убитых людей Уло. По дороге он рассказывал мне о замке, какой строил шериф, — Гронвуд Кастле — о том, что новый замок будет чем-то невиданным в наших краях, что там трудятся сотни людей и даже мои сервы порой подрабатывают там.
К Гронвуду мы подъехали далеко за полдень. Здесь решили сделать остановку. По правде сказать, я в ней очень нуждалась. Я не была такой наездницей, как Утрэд, и спина, ноги и седалище у меня отчаянно ныли.
Кое-как выбравшись из седла, я устроилась на обрубке бревна и принялась жевать свою лепёшку. Утрэд раздобыл где-то миску каши, которую я проглотила с жадностью — ведь в последнее время я отчаянно голодала. Настоящей сытости не наступило, но голод уже не так донимал меня, и я стала слушать рассказы моего спутника о том, что работников на строительстве неплохо содержат, и те, кто остался тут на зиму, живут припеваючи. Да и работы ещё непочатый край — вон с каким размахом взялся за дело шериф.
Прямо передо мной высилась начатая башня — главное строение будущего замка. По местной традиции, она возводилась шестиугольной, стояла на мощном фундаменте с подвальными помещениями, а ввысь футов на тридцать уже поднимались гладкие стены из известняка. Уже была завершена арка главного входа, украшенная узорчатым архивольтом[43] с резными колоннами по обе стороны, но, если судить по количеству штабелей заготовленных материалов — камня, брёвен, досок и извести, — до окончания работ было ещё далеко. А вокруг высились гигантские ряды возводимых стен с выступающими башнями, и верхние их края, как и донжона, были покрыты сеном и навозом, дабы уберечь от мороза ещё свежий раствор.
К нам с Утрэдом приблизился хорошо одетый молодой мужчина, угостил меня круглыми рождественскими пряниками.
— Где ты отыскал такое чудо, Утрэд? — говорил он, улыбаясь, и в его речи слышался лёгкий иноземный акцент. — Настоящая серебристая фея из тумана.
Я смущалась от его откровенного заигрывания, хотя и говорила себе, что следует научиться не бояться мужчин. Да и Утрэд держался с ним приветливо, представил мне его, как Саймона Француза — главного мастера на стройке. Я стала расспрашивать его о работах. Он удивился:
— А вас это интересует?
Конечно, раз я собираюсь стать тут госпожой. Но ему-то я этого не сказала. Однако Саймону польстило моё внимание, и он охотно стал объяснять. Строительные работы всегда замирают за месяц до Рождества, ибо построенные зимой стены обычно разваливаются. Дело даже не в холодах, а в том, что перерыв на несколько месяцев даёт раствору возможность осесть. Иначе нижние ряды кладки, в которых раствор ещё не затвердел, не выдержат огромного веса верхних и деформируются. Всё, что можно сделать зимой, — это заготовить лес и тёсаные блоки известняка к следующему сезону.
Этот парень знал своё дело, и я невольно заслушалась. К тому же на стройке и вокруг царила такая добрая, праздничная атмосфера. Я видела домики строителей, украшенные рождественским плющом, видела весело играющих ребятишек, слышала запахи стряпни. Здесь царили самые что ни на есть рождественские настроения, и никто из этих людей не знал, что севернее, в фэнах, назревает мятеж, а я, по сути, являюсь его главой. Даже моё имя им ничего не говорило, они просто поздравили меня с Рождеством и пожелали счастливого пути.
43
Архивольт — каменный резной бордюр, обрамляющий арку двери или окон.