Страница 19 из 78
Поначалу Риган отнеслась к моему желанию вникнуть во всё с некоторым предубеждением, словно я вмешивался в то, что она считала своей прерогативой. Но постепенно мы договорились, наше общение стало более непринуждённым.
Я поделился с леди Риган своими планами начать сеять с осени бобы и горох и ввести четырёхпольную систему; затем следовало бы вместо старых водяных мельниц возвести ветряные, по образцу виденных мною на Востоке, — на равнинных землях Норфолкшира они будут прекрасно работать. Да и с пахотой на быках пора покончить — с тех пор, как в Нормандии появились хомута, лошади уже не так надрываются на грудном ремне. Надо заметить, что Риган внимательно выслушивала меня, давала дельные советы. Однако меня по-прежнему волновал вопрос о гронвудских землях и о том, как она намерена ими распорядиться. Я узнал, что Этельстан уже приступил к возведению замка, причём сделал немало, и мне не терпелось отправиться туда, чтобы увидеть все воочию.
Риган сама заговорила со мной о поездке в Гронвуд. Это было несколько неожиданно, и я даже на мгновение растерялся.
Мы отправились туда светлым, по-весеннему мягким днём. Леди Риган ехала чуть впереди, указывая дорогу. Мы не взяли даже слуг, с нами был только Саймон-каменщик.
То, что мы увидели на Гронвудской возвышенности, меня поразило. Я и не ожидал, что Этельстан окажется столь деятельным и так много успеет. Прежде всего я увидел земляной вал, выглядевший так, словно был насыпан совсем недавно. Мы двигались вдоль него, пока среди длинной рукотворной насыпи не обнаружили проход. За возвышенностью оказался ров, наполненный водой от протекавшей рядом реки Уисси. Вал и ров замыкали в себе весьма внушительное пространство, а на внутреннем берегу рва уже на два-три фута поднялась кладка крепостной стены. По её толщине было видно, что её рассчитывали возвести очень высокой. Когда я проехал за неё, то увидел огромную яму — котлован под донжон[21], шестиугольной формы, как и принято в Норфолке. У меня захватило дух от размаха, с которым действовал мой хилый младший братишка.
Однако вся эта поражающая воображение работа с кончиной Этельстана остановилась. Неподалёку виднелось несколько сараев, где, очевидно, мастеровые хранили инструменты, штабеля строительного леса и камня — светлого известняка, который не темнеет даже от времени.
Я не мог сдержать восхищения. Я обещал королю, что смогу возвести замок для его дочери за три года. Этельстан подарил мне целый год.
Место стройки неплохо охранялось. Стражники, торчавшие на холме, при нашем появлении схватились было за копья, но, заметив леди Риган, успокоились и принялись наблюдать за нами издали. Не было видно только строителей.
Саймон всё это время безотлучно следовал за мной, и его глаза под тёмными кольцами волос горели, как уголья. Перехватив мой взгляд, он восхищённо присвистнул:
— Клянусь венцом терновым, сэр! Это же просто великолепно! Когда мы приступим?
— А с чего бы ты начал?
Он сразу стал серьёзен.
— Яма для фундамента начала осыпаться. Нужно подправить.
— Что ж, я пришлю тебе в помощь всех своих крепостных. А ты уж проследи, чтобы работа была спешной и все выровняли до начала посевных работ. Не хочу отрывать людей от земли, если, конечно, среди них, не найдутся такие, которые захотят подработать на строительстве. А в городе надо будет нанять самых опытных рабочих.
Мы спешились и отпустили лошадей. Саймон перечислял: потребуется столько-то камня, столько-то леса, столько-то строителей. Он считал, что заготовленного сейчас строительного материала вполне хватит на первых порах. Но мне придётся проследить, чтобы поставка материалов осуществлялась постоянно. Где мы будем добывать камень? В самом Норфолке не было каменоломен, так что придётся его покупать по рыночной цене в Нортгемптоне или Линкольншире. А это дорого, очень дорого, но я буду из кожи лезть, чтобы справиться. Ведь недаром же я был тамплиером — умел заключать сделки.
В какой-то миг я увидел Риган. Она стояла недалеко от нас, слушала, и по её лицу текли слёзы. Я осёкся. Как же мы смело взялись распоряжаться тем, что мне ещё не принадлежало. И я ещё не знал, удастся ли мне уладить с ней вопрос о Гронвуде полюбовно.
Почувствовав мой взгляд, женщина двинулась прочь. Один из охранников подвёл к ней лошадь и придерживал стремя, пока она садилась. Я бросился было следом, окликнул, но она сделала жест, требуя, чтобы её оставили в одиночестве.
Стражник, похоже, решил, что это я её обидел, и довольно грубо спросил, какое у меня дело к леди Риган? Саксы — никакого раболепия. Но свою госпожу-нормандку явно любили.
— Как тебя зовут, солдат? — спросил я.
Хмурый, небритый воин смотрел исподлобья:
— Утрэд сын Цедрика, сэр.
— Ты славный парень, Утрэд. И можешь узнать, что я не причинил твоей хозяйке никакой обиды. Разве тебе неизвестно, кто я такой?.. Тогда покажи всё тут.
В Незерби я вернулся поздно. Риган была в ткацкой. Когда я вошёл, она работала за станком, но тут же велела одной из прислужниц принести мне поесть. Я сел у стены с миской на коленях, отослав прислугу.
— Нам надо поговорить, Риган, — сказал я через какое-то время. Я нарочито обратился к ней только по имени, как к родственнице. Видел, как челнок на миг замер у неё в руках, но потом она продолжила работу.
— Вам нечего опасаться меня, сэр Эдгар. Я не собираюсь предъявлять свои права на Гронвуд. Думаю, меня устроит любая другая откупная, скажем, вы отпишете мне доход с трёх мельниц за несколько лет, и это окупит мою вдовью часть. Я же вскоре уеду.
Какое-то время мы молчали, и она по-прежнему двигала челнок по нитям, натянутым на раму станка.
— Тебе будет горько потерять Гронвуд? — спросил я немного погодя.
— Было бы горько, если бы я не увидела... не поняла, что вы хотите сделать то, что и Этельстан. Замок был целью его жизни. Это было как исполнение обета, как мечта. Сколько же сил он приложил, чтобы воплотить её в жизнь. Я даже немного ревновала его к Гронвуду. Он жил им. А когда умирал, очень сокрушался, что сделал так мало.
— Он сделал очень много, Риган.
— Да. Но сам он так не считал. А сегодня, когда вы были там... Я ведь видела в вас тот же огонь, то же желание, что и в моём бедном супруге — упокой, Господи, его душу. И я хочу, чтобы Гронвуд остался у вас, в семье Армстронгов.
Я вдруг ощутил потаённый стыд. Эта женщина была даже более член семьи, чем я — пришелец со своими честолюбивыми устремлениями.
— Я построю этот замок, Риган. Такой замок, какого ещё не видели в здешних краях. И он будет достоин памяти Этельстана Армстронга.
Она чуть улыбнулась:
— Только вот я его уже не увижу.
— Но обязательно ли тебе уезжать? Какие у тебя планы?
— Я поеду домой, в Шропшир. Там я поступлю в обитель Девы Марии Шруйсберийской, как когда-то решила, ещё до замужества. У меня в Шропшире три больших поместья — Тависток, Круэл и Орнейль. Доходы с них станут моим вкладом при поступлении в монастырь.
Название своих земель она произнесла с гордостью, сделав особое ударение на последнем, видимо, самом значительном. Я тоже невольно обратил внимание на звучание этого названия — Орнейль. Оно мне было словно бы знакомо. Но тогда я не придал этому значения.
— Почему ты хочешь уйти от мира, Риган? Ты ещё не старая, сильная женщина, и ты ещё можешь выйти замуж, завести семью.
Женщина негромко засмеялась:
— Ну нет. Я уже исчерпала отведённый мне запас любви и счастья, и на меньшее не польщусь никогда. А то, что я решила принять обет... Я никогда не была красавицей и всегда знала, что однажды приму постриг. Это обдуманное решение. Я не хотела замуж, зная, что муж не будет нежен с такой дурнушкой, как я. А у меня достаточно гордости, чтобы не отдавать всю себя тому, для кого я буду обязательным, но неприятным дополнениям к моему приданому. Поэтому, хоть я и выросла при королевском дворе и люблю мир с его роскошью, страстями и грехами, я знала свою дальнейшую судьбу — однажды я покину всё это и стану монахиней. И видит Бог, я не считаю это для себя жертвой. Я ведь очень честолюбивая женщина, сэр, и монаший клобук виделся мне лишь первой ступенью к дальнейшему возвышению. Я расчётлива и знаю, что такой вклад, как доход с моих маноров[22], моя нормандская кровь и моё знакомство и дружба с Матильдой Английской — хорошее подспорье, чтобы однажды стать аббатисой. А аббатисой я хотела стать всегда. Ведь это единственная возможная карьера для женщины благородного происхождения. Аббатиса по силе и могуществу — это тот же лорд-землевладелец. Она управляет землями, поместьями, деревнями, рыцарями; она по своему усмотрению взимает арендную плату и заключает торговые сделки, судит своих подданных и отдаёт приказы. Она имеет неограниченную власть, живёт в богатстве и никому, кроме епископа, не подчиняется.
21
Донжон — главная башня замка, служившая жилищем для владельцев, а также последним рубежом обороны.
22
Манор — феодальная вотчина в средневековой Англии.